Остаться в живых

— Вы ошиблись номером, дамочка.

Она набирала следующий номер.

— Меня зовут Аллисон Хили, я из «Кейп таймс». Мне очень нужно поговорить с Орландо Арендсе. Гарантирую полную конфиденциальность…

— Где вы взяли этот номер?

Вопрос застал ее врасплох: на кончике языка вертелся ответ «в полиции», но она вовремя опомнилась:

— Я репортер, привыкла разыскивать людей. Меня интересует Тобела Мпайипели, мне бы хотелось кое-что уточнить…

— Извините, вы ошиблись.

Она безуспешно позвонила по всем пяти номерам, в досаде хлопнула ладонью по столу и вышла покурить на улицу. Может, надо было угрожать. «Если Арендсе не станет говорить со мной, я назову его имя и род занятий во всех статьях, которые буду писать. Так что выбирайте».

Нет. Лучше попробовать еще раз.

Когда она придвинула к себе телефонную книжку, телефон неожиданно зазвонил сам.

— Вы хотите побеседовать с мистером О.?

Сначала она ничего не поняла.

— С кем? — спросила она, но тут до нее дошло, и она поспешно воскликнула: — Да, да! Конечно!

— В музее, у скелета голубого кита. В час дня.

Она не успела ответить: связь прервалась.

Зал с голубым китом тонул в сумерках; тусклый синий свет должен был, по всей вероятности, олицетворять океанские глубины. Из динамиков лились звуки, издаваемые этими гигантскими животными, создавая нереальную атмосферу. В зале, кроме нее, была только молодая парочка: цветные молодой человек и девушка. Держась за руки, они бродили от одной витрины к другой. Аллисон не обращала на них внимания, пока они не подошли совсем близко и парень не окликнул ее по имени.

— Мне надо обыскать вашу сумку, — как бы извиняясь, проговорил он, и Аллисон ошеломленно застыла на месте. Наконец сообразив, что к чему, она протянула парню сумку.

— А мне придется обыскать вас, — произнесла девушка, улыбаясь. Ей было лет девятнадцать-двадцать, у нее были длинные иссиня-черные волосы, полные губы. Она была накрашена умело и со вкусом, но, пожалуй, чересчур густо. — Поднимите руки, пожалуйста.

Аллисон подчинилась, опытные руки обшарили ее тело, и девушка отступила на шаг.

— Я потом вам его верну, — сказал парень, вынимая из сумки диктофон. — А сейчас пойдемте с нами.

Свет на улице показался слишком ярким. Впереди был парк с голубями, фонтанами и белками. Парень и девушка молча шагали по обе стороны от нее. Они направлялись к кафе на открытом воздухе, где сидели двое цветных мужчин с суровыми лицами.

Парень и девушка обменялись с ними кивками, мужчины встали, девушка жестом велела Аллисон сесть и сказала:

— Всего хорошего, — после чего молодая парочка ушла.

Аллисон сидела с сумкой под мышкой; сейчас она не удивилась бы, если бы сзади материализовался Пирс Броснан и представился: «Бонд. Джеймс Бонд».

Она ждала. Ничего не происходило. За другими столиками сидели обычные люди. Бизнесмены. Семьи с детьми. Кто из них Орландо Арендсе? Она достала сигареты.

— Позвольте, — произнес голос у нее за спиной, и перед ней возникла зажигалка.

Аллисон повернула голову. Он был похож на школьного учителя: дорогой костюм, сшитый на заказ, синяя рубашка, красный в горошек галстук-бабочка, седина у висков. Однако глубокие морщины на смуглом лице свидетельствовали о нелегкой жизни.

Пока она прикуривала, мужчина сказал:

— Пожалуйста, простите все эти шпионские штучки. Но нам надо было убедиться наверняка. — Он сел напротив и представился: — Рубенс.

— Что, простите?

— Я шучу, мисс Хили. Рубенс охотно взялся бы вас нарисовать. Я люблю Рубенса.

— Но ведь ему нравились толстухи! — обиделась Аллисон.

— Нет, — возразил Арендсе. — Он рисовал идеальных женщин.

Такое признание застигло ее врасплох.

— Мистер Арендсе…

— Можете называть меня Орландо. Или дядей Орландо. У меня дочь — ваша ровесница.

— Она тоже занимается…

— Чем, наркотиками? Нет, мисс Хили. Моя Жюли работает в рекламном агентстве в Огилви. В прошлом году она выиграла конкурс, участвуя в рекламной кампании фирмы «Фольксваген».

Аллисон густо покраснела.

— Простите меня, пожалуйста. У меня создалось ложное впечатление.

— Знаю, — кивнул Арендсе. — Что будете пить?

— Чай, если можно.

Арендсе подозвал официанта жестом человека, привыкшего повелевать. Заказал ей чаю, а себе кофе.

— Одно условие, мисс Хили. Вы нигде не будете упоминать мое имя.

Аллисон удивленно подняла брови.

— Если мое имя появится в газете, полиция наверняка заинтересуется мной, — пояснил Арендсе. — Такой роскоши я себе позволить не могу.

— А вы и правда наркобарон? — невольно вырвалось у Аллисон. Орландо Арендсе не был похож на наркодельца, каким она себе его представляла. И говорил по-другому.

— Меня всегда забавляло слово «барон».

— Так вы?..

— В молодости я бы ответил вам и аргументировал свой ответ, мисс Хили. Я бы сказал, что удовлетворяю потребность людей убежать от действительности. Что я просто бизнесмен, который поставляет товар, на который существует огромный спрос. Но с возрастом все мы мудреем. Среди прочего я — поставщик. Нелегально ввожу в страну запрещенные вещества и препараты и торгую ими. Я паразитирую на человеческих пороках. — Арендсе говорил негромко, без сожаления, просто констатировал факт.

Аллисон была поражена.

— Но зачем?

Он улыбнулся ей, как добрый дедушка — несмышленой внучке, задавшей глупый вопрос.

— Давайте обвиним во всем апартеид, — сказал он и тихо рассмеялся. Потом заговорил с акцентом жителей Кейп-Флэтс: — Стечение обстоятельств, дорогая моя. Каждый получает по заслугам.

Аллисон изумленно покачала головой.

— Вы, наверное, многое можете порассказать, — сказала она.

— Когда-нибудь в мемуарах. Но вернемся к настоящему, мисс Хили. Что вы хотите узнать о Крошке Мпайипели?

Аллисон открыла блокнот. Рассказала о заявлении министра, о ее словах, что Мпайипели — падший герой, который поставил свои таланты на службу не той стороне. Она прервалась, увидев официанта, который принес чай и кофе. Арендсе спросил, будет ли Аллисон чай с молоком, и сам налил молока ей в чашку. Себе в кофе он тоже налил молока и положил три ложки сахару. Отпил глоток, попробовал, не горячо ли.

— Вчера вечером ко мне заявлялись разведчики. Засыпали меня вопросами, при этом вели себя очень нагло и самоуверенно. Интересное дело! С одной стороны, у нас все изменилось, но с другой — все осталось по-прежнему. Разве что рынок захватили нигерийцы. Как прикажете зарабатывать на жизнь? Тем не менее вчера и сегодня, когда имя Крошки появилось в новостях, я задумался… Я много думал о нем. В моем деле навидаешься всякого. Учишься видеть истинную природу людей — видеть человека таким, какой он на самом деле, а не таким, каким он пытается себя представить. А Крошка… В тот самый миг, когда он вошел, я сразу понял, что он отличается от других. Я понял, что для него эта работа — временное дело. Телом он был с нами, но не душой. Сначала я думал: все дело в том, что он — коса, а затесался в мир, где властвуют цветные. Среди нас он словно рыба, выловленная из воды. Но теперь я понимаю, что все было не так. В глубине души он никогда не был силовиком. Он воин. Боец. Триста лет назад он бы сражался с врагами с копьем и щитом; прорывался бы вперед, хотя кругом падали его товарищи, продолжал колоть и наносить удары, пока все вокруг не превратилось бы в кровь, пот и смерть. — Арендсе опомнился. — Извините меня, дорогая, в душе я романтик!