Оставленные

– Я в растерянности, – призналась ему школьный методист, серьезная молодая женщина с длинными прямыми волосами в очках восьмиугольной формы без оправы. – Это полная катастрофа.

Джилл сидела рядом с каменным лицом, на котором застыли то ли вежливая скука, то ли слабое удивление, словно говорили не о ней, а о девушке, которую она едва знала. Кевину тоже досталось от методиста. Мисс Марголис не могла понять его безразличия: он не поговорил ни с одним из преподавателей Джилл, не ответил ни на одно электронное письмо, информирующее его о плохой успеваемости дочери.

– Какие электронные письма? – изумился он. – Я ничего не получал.

Как выяснилось, сообщения до сих пор посылали на адрес электронной почты Лори, потому-то он их в глаза не видел, но эта неразбериха лишний раз доказывала главную мысль методиста, – Джилл растет без присмотра и не получает должной поддержки дома. Кевин с этим не спорил: знал, что сплоховал. С тех пор, как Том пошел в детский сад, надзор за учебой детей осуществляла Лори. Она проверяла домашние задания, подписывала табель успеваемости и согласия на поездки с классом, знакомилась с новыми учителями на родительских собраниях. Кевину все те годы оставалось только имитировать заинтересованность, когда она рассказывала ему про школьные дела детей. И он еще явно не усвоил тот факт, что теперь вся ответственность за образование дочери лежит на нем.

– Насколько я понимаю, в вашей семье… произошли перемены, – сказала мисс Марголис. – Джилл, очевидно, не совсем к ним приспособилась.

В конце разговора она перечеркнула составленный в начале года список высших учебных заведений, в которые Джилл намеревалась подавать документы – колледж Уильямса [77] , Уэслианский университет [78] , Брин-Мор [79] ; теперь о поступлении в какой-то из них не могло быть и речи. Они, конечно, поздно спохватились, но в предстоящие недели им следует сместить акценты и сосредоточиться на менее престижных вузах. На учебных заведениях, которые более снисходительно отнесутся к отличнице, показавшей отвратительные результаты в одном семестре. К сожалению, заключила мисс Марголис, это то, что мы имеем, и придется считаться с действительностью.

77

Колледж Уильямса (Williams College) – престижный частный колледж высшей ступени в Уильямстауне (Массачусетс, США). Основан в 1793.

78

Уэслианский университет (Wesleyan University) – престижный частный университет в Мидлтауне (Коннектикут, США). Основан в 1831.

79

Брин-Морский колледж (Bryn Mawr College) – частный колледж высшей ступени в Брин-Мор (Пенсильвания, США). Основан в 1880.

Я сыграю ему на барабане, парам пам пам пам…

– Так что ты думаешь? – спросил Кевин, глядя на дочь; они сидели друг напротив друга за узким столом с пластиковым покрытием.

– О чем? – Она подняла на него глаза: взгляд выжидательный, само лицо непроницаемо.

– Сама понимаешь. Колледж, следующий год, дальнейшая жизнь…

Джилл недовольно скривила рот.

– А, об этом.

– Да, об этом.

Она окунула в маленький соусник с кетчупом ломтик жареной картошки и отправила его в рот.

– Трудно сказать. Я даже не знаю, хочу ли я поступать.

– В самом деле? Джилл пожала плечами.

– Томми поступил в университет. И что из этого вышло?

– Ты не Томми.

Она промокнула рот салфеткой. Ее щеки ее окрашивал слабый румянец.

– Дело не только в этом, – сказала Джилл отцу. – Просто… мы ведь с тобой теперь живем вдвоем. Если я уеду, ты вообще один останешься.

– За меня не переживай. Делай то, что должна делать. Я справлюсь. – Кевин попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. – К тому же, когда я последний раз пересчитывал, в доме нас было трое.

– Эйми – не член семьи. Просто гостит у нас.

Кевин пододвинул к себе свой бокал – в нем остался только лед – и через соломинку допил последние капли жидкости. Джилл, конечно, была права. Их осталось всего двое.

– Что скажешь? – спросила она. – Хочешь, чтобы я уехала учиться?

– Я хочу, чтобы ты делала то, чего тебе самой хочется. То, что тебе нравится.

– Опа! Спасибо, папочка. Ты очень помог.

– За то мне и платят большие бабки.

Джилл поднесла руку к голове, рассеянно пощипывая на макушке щетину, которая за последние недели стала заметно гуще и темнее. Теперь, когда кожа не просвечивала сквозь волосы, его дочь выглядела не столь агрессивно.

– Пожалуй, – произнесла она, – следующий год я предпочла бы пожить дома, если ты не возражаешь.

– Нет, конечно.

– Может, поезжу в Бриджтонский университет. Похожу на кое-какие занятия. Может, устроюсь куда-нибудь на неполный рабочий день.

– Разумно, – согласился Кевин. – Неплохой вариант.

Обед они доедали в молчании, едва ли в силах смотреть друг на друга. Кевин знал, что менее эгоистичный родитель был бы разочарован – Джилл заслуживала большего, чем Бриджтонский государственный университет, где учились те, кого не принимали в более престижные учебные заведения, – но он испытывал лишь облегчение, столь огромное, что ему и самому было стыдно. И только когда официантка убрала со стола грязную посуду, он рискнул снова заговорить.

– Я все хотел спросить. Что подарить тебе на Рождество?

– На Рождество?

– Ну да, – подтвердил он. – Это такой большой праздник. Совсем скоро.

– Я как-то не думала об этом.

– Ну же, – настаивал он. – Помоги мне.

– Не знаю. Свитер?

– Цвет? Размер? Подсказка мне не помешает.

– Эска, – отвечала она, поморщившись, словно ей неприятно было раскрывать о себе такие сведения. – Черный, наверно.

– Замечательно. А Эйми что подарить?

– Эйми? – удивленно переспросила Джилл, чуть раздраженным тоном. – Ты не обязан ничего покупать Эйми.

– Как ты себе это представляешь? Она будет сидеть и смотреть, как мы разворачиваем свои подарки?

Официантка принесла счет. Кевин глянул на него и полез за бумажником.

– Может, перчатки, – предложила Джилл. – А то она вечно мои берет.

– Хорошо. – Кевин достал кредитку и положил ее на стол. – Куплю ей перчатки. Дай знать, если еще что надумаешь.

– А с мамой как быть? – спросила Джилл через несколько секунд. – Будем мы ей что-нибудь дарить?

Кевин чуть не рассмеялся – вовремя сдержался, заметив, сколь серьезно лицо дочери.

– Не знаю, – ответил он. – Скорей всего, мы ее даже не увидим.

– Ей нравились серьги, – тихо промолвила Джилл. – Но, по-видимому, украшения она теперь не носит.

* * *

Они стояли на пешеходном переходе, прямо рядом с кафе, когда увидели женщину на оранжевом велосипеде. Проезжая мимо, она поздоровалась, окликнув Кевина по имени. Что означало ее скупое приветствие, он затруднялся определить.

– Привет. – Он запоздало вскинул руку, адресуясь к пространству, которое она больше не занимала. – Как дела?

– Кто это? – Джилл смотрела вслед велосипедистке, катившей по улице. Та завернула на Плезант-стрит, плавно двигаясь с той же скоростью, что и ехавшая рядом с ней машина.

– Ты ее не знаешь, – ответил Кевин, сам удивляясь тому, что не захотел назвать дочери ее имя.

– Круто, – заметила Джилл. – В декабре, на велосипеде.

– Она тепло одета, – сказал он, надеясь, что это так. – «Гортекс» и все такое.

Говорил он небрежным тоном, ждал, когда уляжется волнение. Он не видел Нору Дерст и не общался с ней с самой вечеринки, с того вечера, когда они вместе танцевали, пока не зажегся свет. Он проводил ее до машины, пожелал спокойной ночи по-джентльменски – пожал руку, сказал, что получил большое удовольствие от ее общества. Дальше этого не пошло – рядом стояла ее сестра, коренастая женщина с недовольным лицом.