Оставленные

– Не говори глупости. Нам нравится твоя компания.

Эйми нахмурилась, словно своей добротой он усугублял в ней чувство неловкости.

– Я ведь не только сплю здесь. Я ем ваши продукты, пользуюсь вашей стиралкой и сушилкой, смотрю ваш телевизор. И еще много чего.

Интернет, перечисляла про себя Джилл. Отопление и кондиционер, тампоны, косметика, шампунь, бальзам для волос, зубная паста, мое нижнее белье…

– Ничего страшного. – Кевин глянул на дочь, желая понять, не расходится ли ее мнение с его. – Правда?

– Конечно, – подтвердила Джилл. – С тобой веселее.

И она не кривила душой, хотя иногда ее раздражало, что Эйми обосновалась у них, как у себя дома, и в обозримом будущем съезжать не собирается. Да, осенью у них бывали трения, но за последние пару месяцев ситуация выровнялась. Рождество они встретили здорово, устроили отличную новогоднюю вечеринку, пока отец был на отдыхе. В последующие недели Джилл постаралась доказать себе и окружающим, что она не зависит от Эйми – не ходила с ней гулять каждый вечер, добросовестно училась в школе и чуть больше времени проводила с отцом. Казалось, наконец-то достигнут баланс, который устраивал всех.

– Я еще никогда не платила за жилье, – сказала Эйми, – и я понятия не имею, сколько это может стоить, особенно в таком доме, как ваш. Но, полагаю, домовладелец назовет свою цену.

В ответ на «домовладельца» ее отец поморщился.

– Опять глупости говоришь, – сказал он. – Ты – школьница. Где ты возьмешь деньги, чтобы платить за проживание?

– Как раз этот вопрос я тоже хотела с вами обсудить. – Эйми, казалось, вдруг смутилась. И куда только подевалась вся ее самоуверенность? – Думаю, я завязываю со школой.

– Что?

Эйми покраснела, что поразило Джилл, потому что Эйми никогда не краснела.

– Я бросаю школу, – сообщила она.

– С чего вдруг? – спросил Кевин. – Через несколько месяцев ты и так ее закончишь.

– Вы не видели мой табель успеваемости, – отвечала Эйми. – В последнем семестре у меня неуды по всем предметам, даже по физкультуре. Если я хочу получить аттестат, мне с осени снова придется садиться за парту, а я скорее застрелюсь, чем стану второгодницей. – Она повернулась к Джилл, умоляя ее о поддержке. – Ну же, скажи ему, что я двоечница.

– Это так, – подтвердила Джилл. – Она уже не помнит, как шкафчик открывается.

– Кто бы говорил, – заметил ее отец.

– В этом семестре оценки у меня будут лучше, – пообещала Джилл, думая о том, насколько легче ей будет сосредоточиться на учебе в отсутствие Эйми. Они не будут вместе отправляться из дома в школу, не будут обкуриваться травкой за супермаркетом или сбегать с уроков на двухчасовой обеденный перерыв. Я снова смогу стать самой собой, рассуждала она. Снова отращу волосы, начну общаться со своими старыми друзьями…

– К тому же, – добавила Эйми, – я нашла работу. Помните Дерека из йогуртового кафе? Он теперь заведует новым «Эпплби» [100] на Стоунвуд-плаза. Нанял меня официанткой. На полную ставку. Со следующей недели. Униформа жуть, но чаевые должны быть хорошие.

– Дерек? – Джилл не пыталась скрыть свое отвращение. – Мне казалось, ты его ненавидишь.

Их прежний босс, женатый мужчина лет тридцати пяти – у него был брелок для ключей в виде кубика с жидкокристаллическим дисплеем, на котором высвечивались фотографии его маленького сына, – был та еще мразь: любил угощать спиртным своих несовершеннолетних сотрудниц и задавать им интимные вопросы. «Когда-нибудь пользовалась вибратором? – как-то вечером спросил он Джилл, ни с того ни с сего. – Спорю, что тебе понравилось бы». И даже вызвался подарить ей это приспособление, – просто потому что она такая милая девочка.

100

«Эпплби» (Applebee’s) – американская сеть ресторанов.

– Я его не ненавижу. – Эйми глотнула воды, потом вздохнула с преувеличенным облегчением. – Боже, скорей бы уже убраться из этой школы. Только войду в коридор, такая тоска берет. Вокруг одни придурки, как на параде.

– Так ведь все эти придурки будут приходить в «Эпплби», – заметил отец, – и тебе придется быть приветливой с ними.

– Ну и что? Не за бесплатно же. А знаете, в чем самый большой кайф? – Эйми умолкла на мгновение, горделиво улыбаясь. – Я буду спать, сколько захочу, хоть до вечера. Мне не придется больше вставать ни свет ни заря, с больной головой. Так что вы уж, ребята, по утрам говорите потише, я буду вам очень признательна.

– Ха-ха, – фыркнула Джилл, пытаясь изгнать из головы тревожную картину, которую ей вдруг нарисовало воображение: сама она в школе, Эйми бродит по кухне в трусиках и футболке, отец, сидя за столом, наблюдает, как она поглощает апельсиновый сок прямо из пачки, каждый божий день жди катастрофы. Слава богу, что у отца появилась новая подружка, думала Джилл, женщина примерно его возраста, хотя и немного с приветом.

– Послушай. – Ее отец, казалось, искренне озабочен, словно Эйми его родная дочь. – На мой взгляд, ты поторопилась со своим решением. Ты ведь умная девочка, тебе нужно закончить школу.

Эйми протяжно вздохнула, как будто начинала терять терпение.

– Мистер Гарви, – сказала она, – если вас это смущает, значит, я просто найду себе другое жилье.

– Дело не в том, где ты будешь жить. Я просто не хочу, чтоб ты недооценивала себя.

– Я поняла. И глубоко вам признательна за это. Но решение свое менять не стану.

– Ладно. – Кевин закрыл глаза и тремя пальцами помассировал лоб, как делал всегда, когда у него болела голова. – Давай так. Ты поработай немного, а через пару месяцев мы снова сядем и обсудим ситуацию с платой за проживание. А пока ты наша гостья, и все счастливы, договорились?

– Вполне. – Эйми улыбнулась, словно на другой исход она и не рассчитывала. – Обожаю, когда все счастливы.

* * *

Лори не спалось. Это была ее третья ночь в отдаленном поселении, и период адаптации протекал не так гладко, как она надеялась. Отчасти потому, что она оказалась в непривычных для себя условиях: после двадцати трех лет супружества и девяти месяцев общинного проживания у нее снова появилась своя, отдельная, комната. Она уже отвыкла от уединения и, лежа в одиночестве на удобном матрасе, чувствовала себя так, будто она кувыркается в невесомости бесконечного открытого космоса.

И Мег ей не хватало. Она скучала по их умиротворяющим ночным беседам в постели, по девчоночьему духу товарищества, что особенно крепко связывал их во время ритуала Послабления. Иногда по ночам они бодрствовали часами, шепотом рассказывая друг другу разные истории из своей жизни. На первых порах Лори старалась добросовестно следить за тем, чтобы их совместные усилия были направлены исключительно на подготовку Мег, не поощряла досужей болтовни и ностальгических воспоминаний, но их беседы, казалось, всегда текли в каком-то собственном русле. И, честно говоря, ей нравилась их извилистость в той же мере, что и Мег. В свое оправдание она напоминала себе, что это – временное явление, что период ученичества Мег скоро завершится, и она, по необходимости, вернется к прежнему образу жизни: будет свято хранить обет молчания и заниматься самодисциплиной.