Оставшиеся в СССР (сборник)

Меня в числе первых.

Документы! Фамилия, имя, отчество? Как оказались вместе с воинским отрядом?

Когда узнали что я будущий врач, отвели в другое помещение.

Паспорт, зачетную книжку, студенческий билет – все отобрали.

Ждать пришлось долго. Мне дали поесть. Потом сфотографировали.

Пришла женщина в военной форме. В руках сложенное вчетверо обмундирование, сверху мои документы.

Приведите себя в порядок в умывальнике, оденьте форму и через 5 минут явитесь в учительскую!

За столом сидели трое – два военных (я тогда не различала воинские звания) и та женщина, которая принесла мне вещи, как оказалось в последствии – начальник полевого госпиталя.

Вы зачислены военврачом в 26–ую отдельную бригаду. Командующий армией присвоил вам звание лейтенанта медицинской службы. Доучитесь после войны. Вот ваша воинская книжка и личное оружие.

Стреляли раньше?

Да ладно, и так вижу что нет.

Научитесь. Главное себе ничего не отстрелите!

И опять нас построили в шеренгу. Вернее в несколько шеренг и рядов. Многих переодели в новую форму. Оружие было не у всех. Я всматривалась в лица, ища знакомые мне. Многих не находила. Большинство мне были незнакомы. Но Витьку я заметила. Он стоял в первой шеренге. Ему досталась винтовка – трехлинейка, которая вместе с примкнутым штыком была чуть не в двое выше его. Строй замер ожидая команды.

От здания вокзала подошел толстый офицер. Кто то крикнул: равняйсь, смирно! Все замерли.

Товарищи! Враг в сотне километров от нас. Долго не буду говорить. Мы вновь сформированная бригада. Большинство из вас уже знают, что такое война. Отступать нам некуда.

Наша задача: выдвинуться на юго – запад, занять позицию и держать оборону до подхода 24 дивизии.

К ночи были на месте. Окопались. Развернули медсанбат, куда меня назначили начальником. В помощь дали двух медсестер и 4-х бойцов – носить раненных. Коек не было. В тюфяки набили соломы, положили просто наземь. Да они и не понадобились.

Утром нас обстреляли танки, которые почему-то на нас не пошли. Обогнули наши позиции, и ушли на восток. Зато атаковала немецкая пехота.

Когда до наших позиций оставалось метров сто, комбриг поднял всех в атаку.

– За Родину! За Сталина! В атаку! Ура!

Мы все как один ринулись вперед. Немцы залегли, а на нас обрушился шквал минометного огня.

Слева и справа после противного визга разрывались мины. В воздух взлетали куски земли, дерева и человеческого мяса. Едва ли не первой миной накрыло комбрига. Какое-то время солдаты бежали вперед, но вскоре бе командира все залегли. Кому повезло, тот укрылся в воронках. Но их на всех не хватало: лежали просто на рыжей траве, вжавшись в землю, ожидая свою мину.

Обстрел утих. Просигналили – вступил в командование комиссар. По цепочке передали: красная ракета – сигнал к повторной атаке.

Второй раз поднялись молча, без криков «Ура, за Сталина!». Да и не все. Кто-то продолжал лежать, в надежде что его не заметят, не позовут. Заметили, «позвали» пинками и угрозами расстрела на месте.

Командовал батальонный комиссар.

– Вперед, вперед! За Родину! Бей их гадов! Ну, давайте ребята, молодцы! Не подведите. Мы же присягу давали!

И ребята не подвели. Оглушенные, в порванных гимнастерках, раненные, и еще пока нет, но уже все с оружием в руках, бежали вперед, чтобы победить или умереть.

Когда до залегших немцев осталось с метров 50, обстрел возобновился. Ничто, кроме редких деревьев не мешало им нас расстреливать. Комиссара ранило. Левая рука его непроизвольно болталась при каждом движении. Он бежал почти рядом со мной.

– Вперед ребята! Вперед! Осталось совсем чуть-чуть, то ли кричал, то ли шептал он.

Витька был рядом.

Вера Кондратьевна! Держитесь меня! Я вас прикрою!

И прикрыл.

Послышался хлопок.

Ложитесь, Вера Кондратьевна!

Я, повинуясь какому-то ранее спавшему во мне инстинкту, мгновенно повалилась на землю. Сверху упал Витька.

Земля сначала приподнялась, а потом провалилась под нами. Я лежала, чуть дыша, боясь пошевелиться. У себя на щеке почувствовала дыхание Витьки: – Слава богу – жив! Мины противно выли, разрывая воздух. Все снова залегли. Лежали недолго.

Обстрел внезапно прекратился. По неизвестной причине немцы снялись с позиции и отступили. Но довершать начатую атаку никто не стал: кто сидел, кто лежал – все остались на месте.

Невдалеке стонал раненный комиссар: – Сестра, сестра! Помоги!

– Вера Кондратьевна! В меня попали! – у самого уха прошептал Витька, – мне плохо. Я ничего не чувствую, меня тошнит и холодно.

Осторожно, стараясь ничем не навредить ему, я выползла из под него.

– Сестра, помоги! – опять донеслось со стороны раненного комиссара. Но я не слушала его.

– Военврач! Я вам приказываю! Быстро оказать помощь раненному командиру! – прокричал командир 3-ей роты.

Но я никого не слушала. Витька перевернулся на спину, вернее на левый бок. Смотрел на меня огромными черными глазами в которых застыл ужас. Правая часть живота была вспорота осколком, откуда петля за петлей выползали внутренности.

– Витя, Витечка, дорогой. Я сейчас. Ты не смотри. Мы сейчас в медсанбат. Операцию сделаем.

– Сделайте Вера Кондратьевна. Пожалуйста! Я вас прикрыл.

– Военвач, ко мне! Оставить бойца! Оказать помощь командиру!

Я не слушала. Как могла все впихнула Вите обратно. Туго перебинтовала живот.

Идти Витька не мог. Я присела, кое-как затащила себе на спину и потащила на себе.

– Тетечка, Вера Кондратьевна не бросайте меня. Я выздоровлю и всегда буду вас защищать.

И еще что-то говорил. Но я не все понимала и слышала – слезы душили меня.

А потом он утих. И я долго тащила его в полной тишине.

– Сестричка, – донеслось до меня чей-то голос, – брось его, он же мертвый. Но я на пределе сил тащила Витьку дальше. Пока чьи-то руки не сняли его с моих плеч.

Я наклонилась над ним. И он открыл глаза. Прошептал: – Не бросайте меня.

И так и остался лежать с открытыми глазами, глядевшими в чистое июльское небо.

Нам опять повезло – мы вышли к основным частям. Командир третьей роты, это он приказывал мне оказать помощь раненному командиру, написал на меня рапорт о неоказании помощи комиссару. Меня хотели отдать под трибунал. Но вступился комиссар. Тот раненный, которому нужно было оказать помощь.

– Забота о бойцах! Вот основная задача каждого медработника. Они за Родину жизни не жалеют!

И меня не тронули.

Потом были длинные дни войны и еще длиннее ночи. Сотни раненных. Тяжелые утраты и чудесные выздоровления. Слезы гармониста, души полка, с культями вместо рук и радость на лице у старого шофера, которому выздоравливающие бойца смастерили протез, почти как нога, которую ампутировали. Радость двух влюбленных – выздоравливающего бойца и молодой сестрички и неутешное горе седого майора, плачущего на свежей могиле старшей сестры, скончавшейся от ран после воздушного налета.