Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

В Куйбышеве жил Николай Васильевич Девятов, в прошлом инспектор управления охотничьего хозяйства. Когда мы встречались в конце 50-х годов, это был рослый старый человек с большими и сильными еще руками.

Коля Девятов часто упоминается в сосновских письмах А. Толстого. Это закадычный друг детства и отрочества будущего писателя. В Москве, в рукописном отделе Института мировой литературы имени А. М. Горького (ИМЛИ), хранится фотография: в саду, под тенистым деревом, расположились шестнадцатилетний Толстой и Коля Девятов, а рядом — Александра Леонтьевна. Дата — 1899 год, Сосновка.

Николай Васильевич в подробностях помнил многое о дружбе с Алексеем Толстым,

о совместных детских забавах в Сосновке. Как вместе стреляли они из ружья грачей, в несчетном количестве гнездившихся в старых ветлах над прудом; как дрались «стенка на стенку»; как однажды на масленицу запрягли в коренник верблюда, а в пристяжку двух лошадей и промчались, произведя страшный переполох, по деревне…

Отношения семьи Девятовых с Бостромами и А. Н. Толстым продолжались более сорока лет.

Отец Н. В. Девятова был волостным писарем в нескольких верстах от Сосновки. Самобытный и противоречивый характер Василия Родионовича Девятова, мужика, выбившегося в грамотеи, интересовал еще Александру Бостром (см., например, дневниковую запись от 13 апреля 1892 года, ИМЛИ, инв. № 6458, с. 37).

Любопытный случай с В. Р. Девятовым произошел у Алексея Толстого. В 1911 году Толстой напечатал рассказ «Родные места», где некоторым персонажам были приданы черты семьи Девятовых, а герой даже выступал под именем товарища детства Коли Девятова. О главе семьи в рассказе сообщалось: «Отец его, волостной писарь, потом винный сиделец, отморозил себе в овраге руки и ноги и помер, оставив после себя восемь человек детей…».

Эта биографическая «напраслина» несказанно разобидела человека степенного, непьющего и к тому же вовсе не собиравшегося умирать — Василия Родионовича Девятова. Он разыскал писателя и просил опровержения. При очередной публикации А. Толстой дал герою рассказа, а с ним и всему семейству другую фамилию.

«Дорогому Василию Родионовичу Девятову — всегда помнящий о Вас, с чувством самым добрым, самым горячим. Алексей Толстой. 17 мая 1936 года», — такой надписью была отмечена их последняя встреча. Пятый том тогдашнего собрания сочинений писателя с этим автографом Н. В. Девятов передал в Куйбышевский музей имени А. М. Горького.

Интересное письмо прислал другой сверстник А. Толстого — С. А. Гринберг, знавший будущего писателя по Самаре (до 1904 года). Это детский врач, награжденный за пятидесятилетнюю работу орденом Ленина. Подростком С. А. Гринберг бывал и в «клубе» Тейтеля, встречался с Гариным-Михайловским. Старый врач обращал внимание на одну из легенд, связанных с толстовскими местами в Куйбышеве.

Многие помнят, вероятно, доктора Дмитрия Степановича Булавина — отца Кати и Даши из трилогии «Хождение по мукам», оказавшегося на посту товарища министра здравоохранения в контрреволюционном правительстве Комуча (Комитета Учредительного собрания). А. Толстой не раз детально описывает самарский дом Булавиных.

Роман «Восемнадцатый год» кончается так. В жаркий осенний день Телегин, одним из первых ворвавшийся с красными в Самару, «ехал шагом на косматой лошаденке впереди своего полка по Дворянской улице. Миновали площадь с памятником Александру Второму… Вот и второй дом от угла…».

Дворянская — теперь улица Куйбышева. Александровская площадь, где находился окружной суд и стоял памятник Александру II, — площадь Революции. И в одном из угловых домов действительно жил некий доктор Марков, игравший какую-то роль в контрреволюционной «учредилке» и расстрелянный красными после освобождения Самары… Этого-то Маркова молва и считает прототипом толстовского доктора Булавина.

Любопытно,

однако, что А. Толстой, заботившийся о точности исторических деталей в трилогии, как раз в фигуре доктора Булавина счел возможным отступить от этого правила.

Многие страницы у Толстого посвящены описанию деятельности Булавина на посту товарища министра здравоохранения. А вот что сообщал в письме на сей счет большой знаток края Ф. Г. Попов, автор книги «За власть Советов» (о разгроме самарской учредиловщины) и составитель впечатляющего сборника воспоминаний «Поезд смерти» (о правлении Комуча в Поволжье): «Просмотрел я все приказы и распоряжения Комуча (с № 1 по № 134 — с 8 июня по 27 июля 1918 г., больше издано не было) и ни строчки не нашел о ведомстве здравоохранения… На днях я имел возможность просмотреть газету Комуча «Вестник членов Учредительного собрания». Могу с полной ответственностью утверждать: у Комуча не было ведомства (так у них назывались министерства) здравоохранения. Вопросами санитарии и здравоохранения занималась городская управа…»

М. П. Золин (город Куйбышев) приводил сведения о дальнейшей судьбе учителя Алеши Толстого — Аркадия Ивановича. Имея на иждивении четырех племянников, А. И. Словохотов преподавал ь учительской семинарии. В октябре 1905 года его квартира в числе других была разгромлена черносотенцами. Автор письма советовал заинтересоваться архивом Обшаровской учительской семинарии. Возможно, вскроется участие Аркадия Ивановича в революционной работе.

Еще одно большое письмо от Ф. Г. Попова. Надо сказать, что Федор Гаврилович принадлежал к тем энтузиастам, для которых сидение в тесных комнатах архивов и всех видов документальные раскопки было любимейшим занятием.

«Предположение о возможном участии Словохотова в революционных событиях правильно, — писал Ф. Г. Попов. — Мне известно следующее: 27 октября 1905 года он был активнейшим участником революционной демонстрации в селе Обшаровка, во время которой распространялись социал-демократические листовки и пр. В жандармском управлении возникло дело о привлечении к дознанию в качестве обвиняемых 14 человек, в том числе и Словохотова. Дознание тянулось долго. Первый допрос Словохотова состоялся лишь 29 июля 1908 года. В то время он жил в Николаевском уезде. С этого времени за ним учрежден был особый надзор полиции.

В ноябре 1909 года состоялся суд над активными участниками демонстрации. На скамье подсудимых было 8 человек, в том числе и Словохотов. Все были оправданы, за исключением Словохотова. Но наказание было не из тяжелых — его приговорили к двум неделям ареста. Это естественно, ведь демонстрация состоялась после царского манифеста о «свободах», да и времени с момента «преступления» прошло много…»

А вот еще два письма из Ленинграда, одно из которых — отклик на сам факт обнаружения куйбышевского архива — прислано в музей имени А. М. Горького.

«У меня, — писал ленинградский журналист И. А. Ананьин, — хранится редкая фотография… На ней изображены Алексей Толстой и Владимир Мирбах (впоследствии журналист). На обратной стороне фотографии надпись: «Дорогой сестре М. И. от братьев Ал. Толстого, Вл. Мирбах. 12.1.1900 года».

История этой фотографии такова. Моя мать, Мария Ираклиевна Болтунова, училась в 1-й Самарской женской гимназии, а… Алексей Толстой и Владимир Мирбах — в Самарском реальном училище. В течение многих лет А. Толстой, В. Мирбах и моя мать дружили. Реалисты называли свою юную подругу сестрой, а мама называла их братьями. Этим и объясняется содержание надписи, сделанной Толстым и Мирбахом на обратной стороне фотографии.

Поделиться с друзьями: