Оставьте меня

– Мамочка! Сейчас я тебе свой костюм покажу!

В лофт ворвались Лив с Оскаром, за которыми с несчастным видом плелся Джейсон. Увидев Элизабет, они остановились – узнали они ее скорее всего по фоткам, которые видели на компьютере.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила Элизабет у Лив.

– Симпатичной ведьмочкой.

– А как они выглядят? – поинтересовалась Мэрибет.

– Подожди. Сейчас покажу. – Лив побежала к себе в комнату.

– И я тоже. – Оскар помчался за сестрой.

Элизабет встала.

– Джейсон! – И тепло поцеловала его в щеку.

– Элизабет, рад тебя видеть.

Джейсон ушел проверять почту. Вышла Лив в костюме – он был не столько симпатичным, сколько похабным, к тому же где-то на пять размеров больше, так что придется перешивать. Молодец, Джейсон.

– Она как страшненькая королева детской красоты, – прошептала Мэрибет, пока Лив восхищалась собственным отражением в зеркале.

– Я бы сказала, что скорее проститутка-карлица, – ответила Элизабет.

– Блин, ты права.

И они рассмеялись с прежней легкостью.

– Маме сделали операцию, и она говорит, что ей теперь больно смеяться, – вставил Оскар. На нем оказался костюм полицейского, так что из него получился совсем очаровательный защитник.

– Оски, все хорошо. Это Элизабет. Ты ее помнишь? – спросила Мэрибет.

– Она лучшая подруга мамы, и сейчас мама работает в ее журнале, – объяснила мать Мэрибет, вернувшись с вином. Она повернулась к Элизабет. – С твоей стороны так щедро было ее взять.

– Ну, я хотела ее урвать, пока никто другой не успел. Она в своем деле лучшая.

Мэрибет, как всегда, восхищалась, как подруга справляется с ее матерью. Например, сейчас та поставила перед ней бокал с вином, а Элизабет положила пальцы на край бокала, пока не начало казаться, что мать нальет сейчас прямо на руку. А потом взяла вино с таким видом, словно сама его попросила.

– Мам, а воды нам минеральной не принесешь? – попросила Мэрибет.

– Конечно! – радостно чирикнула мать.

– К слову о работе, я, наверное, на следующей неделе уже смогу начать, – продолжила Мэрибет, хотя это было чересчур оптимистично. Пока даже душ принимать едва удавалось. – Может, из дома.

– Об этом не переживай.

– Я понимаю, что вам трудно, наверное, приходится. Но я что-нибудь придумаю.

– Забудь об этом. Отдыхай, сколько потребуется. – Элизабет взмахнула рукой, идеально разыгрывая сцену «положение обязывает».

Когда Элизабет такое говорила, Мэрибет – уже не в первый раз – чувствовала себя так, будто совсем ее не знает. Элизабет когда-то была такой же нищей и голодной, как Мэрибет, а сейчас относилась к работе так, словно это не необходимость, а какое-то хобби, которым занимаешься для самовыражения. Хотя, может, так говорить несправедливо. Может, Элизабет к своему хобби относится серьезнее, чем Мэрибет к работе.

– На следующей неделе, – повторила Мэрибет. – И у меня есть идея, кому можно передать работу. Думаю, я смогу даже масштабную редактуру брать.

– Все под контролем, – сказала Элизабет не то чтобы резко, но однозначно властно, по-директорски, и Мэрибет почувствовала, что ее поставили на место.

Элизабет скорчила рожицу.

– Я в том смысле, что ты, главное, выздоравливай, – уже мягче добавила она.

– Элизабет, я тебе благодарна, но деньги-то мне все равно нужны.

За эти слова Мэрибет сама себе стала противна. Прозвучало мелочно, так, будто она завидовала Элизабет, ее жизни, богатству, работе. Хотя на самом деле, если она кому и завидовала, так это самой себе несколько лет назад, когда она по праву могла назвать Элизабет своей лучшей подругой. Когда Мэрибет еще не утратила амбиций и профессиональной хватки и не была такой постоянно измученной. И когда у нее нормально работало сердце.

У Элизабет появилось такое огорчение на лице, что Мэрибет на миг перепугалась, вдруг она сделает что-нибудь страшное, типа попытается дать ей денег взаймы. Но Элизабет лишь прошептала:

– Не волнуйся, прошу тебя.

Снова появилась Лив, уже нормально одетая, и принесла с собой бумажных кукол.

– Хочешь поиграть? – спросила она у Элизабет.

В самом начале Элизабет если не постоянно присутствовала в жизни близнецов, то хотя бы регулярно. Но за последние несколько лет, когда Оскар и Лив начали походить на настоящих людей, Элизабет ушла на задний план. Так что Мэрибет не особо удивилась, когда она поднялась и ответила, что она бы с радостью, но надо возвращаться на работу.

Когда она ушла, Мэрибет сама предложила поиграть в кукол. Лив посмотрела на нее как на утешительный приз – Мэрибет именно так и воспринимала всех других подруг, которые появились после Элизабет. Но Лив согласилась.

7

Через неделю после выписки Мэрибет предстояла встреча с доктором Стерлингом. Мама предложила отвезти ее, но Мэрибет представила себе борьбу против команды из матери и доктора Деда и поняла, что она этого не вынесет. Хотя понимала, что одной ехать не следует. Да и не получится. А если не удастся взять такси до дома? А если сломается лифт? Мелочи, о которых она раньше даже не задумывалась, теперь мешали ей спать по ночам.

– А ты не сможешь меня свозить? – обратилась она накануне к Джейсону. Он работал из дома, но очень подолгу, не отвлекаясь ни на что – все еще следил за переносом тысяч аудиофайлов перед планируемой модификацией базы данных. Мэрибет заметила мольбу в собственном голосе. И разозлилась, хотя толком не поняла, на кого. – Можешь взять с собой ноутбук.

– Разумеется, – сказал Джейсон.

И тут она почувствовала и благодарность, и обиду – вроде бы несовместимые эмоции, которые у нее в последние дни сплетались цепочкой ДНК.

Мэрибет порадовалась тому, что предложила ему взять с собой ноутбук, потому что ждать пришлось часа два. Все это время она кипела от гнева. И переживала о том, что этот гнев делает с ее сердцем, и от этого гневалась еще больше. Разве кардиологи так поступают?

Доктор Стерлинг не понравился ей с самой первой встречи. Его навыки общения за ту неделю, что она пролежала в больнице, не улучшились, он относился к ней с подобострастным снисхождением, постоянно говорил что-то про то, что «мамочку надо поскорее отправить домой к деткам». По мнению Джейсона, Стерлинг боялся, что она подаст на него в суд, но ангиограмму делал не он, не он довел ее артерии до такого – ужасного, по его словам, – состояния, что они разорвались, да и в итоге все обернулось хорошо, так что в суд она подавать не собиралась. Хотя другого врача найти хотела, такого, которого она выберет сама, а не того, кто ей просто достался.

Когда, наконец, ее вызвала медсестра, Мэрибет посмотрела на мужа, стучавшего по клавиатуре.

– Пойти с тобой? – спросил он.

На прием к гинекологу он всегда ходил с ней. Иногда после УЗИ он писал на геле имена детей, которые в те дни у них были на первом месте, и только потом стирал его полотенцем.

– Необязательно, – ответила Мэрибет. – Работай.

Двадцать минут спустя они ехали домой в такси. Доктор Стерлинг объявил, что «выздоровление идет чудесно», и отправил домой, вручив кучку брошюр. Мэрибет заготовила целый список вопросов, но в итоге ни одного не задала, почувствовав, что у него нет времени, а еще потому, что, когда она еще до этого пыталась обсудить свои ощущения, – что она чувствует себя оторванной, как будто ее сердце ей уже не принадлежит, – он всегда советовал «не выдумывать».