Оставьте тело вне войны

— Танечка! Я эти портреты буду хранить всю жизнь! — сказал Гена. — Я просто потрясён твоими талантами, — взял он свой парадный портрет с орденами Ленина и Золотой звездой. — Борис с Наташей задумали, перед отъездом из Москвы сфотографироваться на память. А не согласишься ли и ты сфотографироваться со мной? Ты сделаешь меня самым счастливым человеком в жизни!

— Буду очень рада, Гена, — сказала, засмущавшись Задорнова.

"А он ей понравился!" — подумал комбат.

Гена побрился и принял душ. Татьяна тоже воспользовалась вечером ванной. Изюмов предоставил ей свою комнату, и девушка перенесла туда свои немногие вещи. Развесив пару платьев и форму в шкафу. Сам капитан собирался идти ночевать к Николаю, но Таня твёрдо заявила, что нечего выдумывать. Она прекрасно знает, что Гена её не обидит. Криков ночью не было, но утром оба выглядели смущёнными. Губы у обоих были опухшими, но глаза сияли.

Ночью прибыло два сапёра и установили двадцать направленных мин. Все мины были с электровзрывателями, провода протянули в группу охраны на первый этаж и в две квартиры в соседних домах. Там засели сами сапёры и выделенные им автоматчики. Четыре мины срабатывали одновременно, нацеленные на дорогу и остановившиеся там машины. Остальные были с индивидуальным подрывом. В общем, к появлению диверсантов приготовились. Пулемётчики с обратной стороны дома прорыли себе под забором незаметные ходы, чтобы можно было занять окопы. Пулемёты перекрывали пространство между домами и тыльную сторону здания.

Двадцать восьмое июля началось с приятных новостей по радио. В сводке Совинформбюро сообщили, что наши войска начали наступление на центральном участке Западного фронта в районе города Ивацевичи. Глеб порадовался за 143-ю дивизию генерала Сафонова, удержавшую город и двинувшуюся вперёд. Сержант представил себе лицо Сафонова и почувствовал, что легко вошёл в связь.

— Добрый день, Дмитрий Потапович! Это Хранитель Ткачёв. Вот узнал из сводки Совинформбюро, что ваша дивизия отличилась и наступает. Хочу поздравить с успехом.

— Спасибо Хранитель. Ваше поздравление дорогого стоит. Бойцы дерутся как черти! Мой третий полк сумели перебросить перед боями сюда. Сейчас наступаем на Пружаны. День — два, и город возьмём.

— Как там генерал Фёдоров, помогает своей артиллерией?

— Федоров молодец! Все закопанные танки немцев повыбивал своими гаубицами. Гудериан откатывается на северо-запад. Техники немецкой брошено множество, из-за нехватки топлива. Мы теперь имеем сто двадцать единиц транспорта. Возьмём Пружаны — будет больше. Снабжение наладили в полном объёме. Трофейных пулемётов в дивизии уже за триста штук. Патронов, правда, к ним маловато, немцы никак не наладят у себя подвоз. Артиллерией пополнились. Есть чем врагу глотку рвать!

— Спасибо, Дмитрий Потапович за хорошие вести. Передавайте привет генералу Федорову, майору Елихову. Удачи вам и вашим бойцам! Взять Пружаны и гнать врага дальше!

Распрощавшись, сержант вышел из связи, понимая, что у генерала сейчас дел по горло.

Глеб не знал, что генерал тут же вызвал начальника штаба и сказал:

— Значит так, Василий Степанович, объяви приказом по дивизии: Двадцать восьмого июля в десять двадцать Хранитель Ткачёв поздравил дивизию с успехом и пожелал дальнейшей удачи в боях! Надеется, что возьмём Пружаны с минимальными потерями. Тебе персональный привет. Генералу Федорову тоже.

— Неужели сам выходил?

— Сам! И в журнал боевых действий запиши! Помнишь, летчик Мишин к нам из-за линии фронта выходил из полка Акуленко? Так он говорил, что после того, как их полк Хранитель благословил, ещё ни один пилот не погиб! Самолётов подбитых много, а летуны все целы! Раненые, но живые! Да ты сам сводку наших потерь посмотри. Безвозвратных потерь в первом и втором полку практически нет. Одни санитарные. Есть трое убитых. Но если исходить из аксиомы, что Хранитель помогает только храбрым! то их смерть вызывает сомнения. Толи струсили в бою, поэтому и убило, или, что ещё хуже, были просто враги! Фамилии выясни и пусть особист про обстоятельства смерти разузнает. И по своим каналам данные запросит на этих бойцов. Но аккуратно. Может на них просто Ангелов-Хранителей не хватило!? А бойцы были геройские!

— Задачу понял, пошёл писать приказ, товарищ генерал. Через пятнадцать минут принесу на подпись.

Так появился первый приказ и запись в Журнале боевых действий о русском Хранителе Ткачёве.

Три бортовых ЗИСа с вооружёнными людьми подъехало к дому в одиннадцать часов. Глеб их засёк сразу. Тянуло от них враждебностью и нацеленностью убивать. Диверсанты были переодеты в полевую форму НКВД.

"Человек пятьдесят, не меньше!". Сержант подал сигнал тревоги и Николай вдавил тревожную кнопку, удерживая её пять секунд. Немцы выпрыгивали из машин и тут же на ходу формировали атакующие группы. Четыре мины взорвались вовремя. Грузовики осели на пробитых колёсах, раздались крики и команда "Огонь!". Штурмовая группа ломанулась вперёд, поливая окна из автоматов. В доме посыпались стекла. Сапёры не успевали подрывать мины. Удачно взорвалась лишь одна, рассеяв группу в пять человек, которая нацелилась на соседний подъезд. Пулемёты с чердака противоположного дома заработали с опозданием на несколько секунд, выкашивая отставших немецких гранатомётчиков, успевших метнуть в окна десяток гранат. Но человек двадцать всё равно успела заскочить в подъезд, несмотря на стрельбу из окон, прицельные выстрелы снайперов и бьющие с тыла пулемёты. Быстрее всего расстреляли тех, которые обходили дом с тыла. Два пулемёта перекрёстным огнём от забора смахнули две тройки немцев, затеявших обход, несколькими очередями.

Внизу раздалось два взрыва, немцы подрывали двери квартир. Затопали сапоги. С третьего этажа в лестничные пролёты полетели гранаты. Рычали автоматы, и нельзя было разобрать, кто стреляет, наши или немцы. Двадцать секунд боя, а немцы уже вот здесь под дверями. Девчонок успели затолкать в ванную, Борис с Генкой сдвинули вместе бронещитки и улеглись за них, готовые к стрельбе из автоматов. Николай укрылся за косяком своей комнаты, прикрывая вход. Выпустив две очереди в начале боя из окна, диск он перезаряжать не стал — в ППШ патронов много.

Хранитель, поставив энергетический щит, высунулся на лестничную площадку: два немца ловко подцепив гранаты к дверным ручкам верёвочной петлёй, уже сдёрнули чеки, и рванули вниз, подальше от осколков.

— Всем пригнуться, — скомандовал Глеб, усиливая щит спереди. Гранаты грохнули, оглушительным взрывом, усиленным пустым подъездным пространством. Но результат вышел слабоват. В дверях образовались дыры, вырвавшие ручки и замки. Цепочка, кстати, уцелела. Ни один из осколков внутрь не залетел. Щепки тоже ссыпались вдоль энергетического щита Хранителя у порога. Внизу на первом этаже стучал из-за бронещитка пулемёт, сверху с третьего этажа продолжали падать гранаты. Шесть уцелевших немцев прижавшись в стене между первым и вторым этажом, ждали команды. Как только закончили греметь взрывы, они ринулись вперёд.

"Пора этот бардак кончать! А то Борьку зацепят!" — подумал сержант, вымётываясь вперёд. Немцы увидели огненную фигуру с мечом, встретившую их на площадке второго этажа. Они не растерялись, автоматы завыли очередями на весь магазин. Фигура, не смотря на выпускаемые в неё в упор пули, взмахнула несколько раз мечом и исчезла. На кафеле лестничной площадки лежало шесть разрубленных тел. Спустя секунду взорвалась граната, вывалившаяся из отсечённой руки. Внутри дома всё затихло. Но пули продолжали бить по окнам снаружи, сыпались стёкла. Влетавшие свинцовые шмели с жужжанием метались между стен, ища жертву. Глеб выбрался из дома. Раненый немец заполз под машину и стрелял оттуда из пулемёта, выполняя свой последний долг перед Рейхом. Снайпера его достать не могли. Сержант снизился и ударил копьём. Пулемёт захлебнулся. Этот луч света увидели все, кто наблюдал за боем. Он вырвался из воздуха, обозначив на миг огненную фигуру, и тут же пропал. Над улицей возникла напряженная тишина. Через минуту загудели машины, выбрасывая из кузовов бойцов НКВД с белыми повязками на предплечьях. Район оцепили. Из двух грузовиков подлетевших в хвост потрёпанной колонне, ссыпалась штурмовая группа. Часть зашла в подъезд. Командир сразу прокричал:

— Не стрелять! Свои!

Немцев на первом этаже убито было много. Поднявшись на второй и увидев картину порубленных тел, из которых не текла кровь. Он тут же скомандовал:

— Рота все вниз! Выше первого этажа не подниматься!

Через полчаса приехало начальство. Нападавших пересчитали. Пятьдесят два диверсанта убито. Троих удалось захватить ранеными в плен. Из нашей группы, на первом этаже, оказались убиты двое, когда вели огонь из окон, трое ранены. Остальные группы обошлись без потерь. Раненых Глеб подлечил там же на месте. Из гражданских лиц никто не пострадал.