Остерегайтесь апокалипсисов. Книга 6

Я не сразу понял, что именно во мне он пытается подцепить. Внутри всё было смято, непонятно. Его появление здесь — как ещё один удар под дых от судьбы, в тот момент, когда и без того не хватало воздуха.

И только теперь, в этом зыбком промежутке тишины, память начала шевелиться. Вспышками, резкими обрывками. Тьма, тряска, пламя. Сколько раз я умер? Почему снова дышу? Куда исчезло божество?

Ответов не было. Лишь давящее, глухое ощущение, что они где-то рядом — и что я, возможно, не хочу их знать.

Я не стал отвечать. Вместо этого оглянулся, будто потерял что-то жизненно важное. И тут же нашёл.

Сириус. Он лежал рядом, лицом в сторону алого неба, неподвижный, но не безжизненный. Кожа бледная, с глубокими порезами и ожогами, одежда разодрана, пропитана засохшей кровью. Даже во сне его брови были сведены — будто он и там, за гранью сознания, продолжает бой.

— Рёта, да? — тихо, почти безэмоционально произнёс Акира, переведя взгляд на него. — Он в порядке. Его я вытащил первым, из-под завалов.

Я уставился на Акиру неуверенно. С подозрением, от которого внутри разрастался холод. Слишком спокойно он говорил о Сириусе. И даже как-то слишком заботливо. И это при том, что тот находился в теле его бывшего товарища — и сейчас стоял на моей стороне.

Акира должен был ненавидеть его. Должен был презирать. Но в его голосе этого не было.

— Лучница, — произнёс я вслух, догадавшись, кто мог передать информацию о Сириусе и о том, что с ним случилось.

— А ты думал, что я спас бы вас двоих просто так? — уголки его губ дрогнули. — Можешь считать, что именно ей ты обязан жизнью.

— Она попросила тебя?

— Нет, — усмешка стала шире, но холоднее. — Лурия сказала бы оставить вас умирать, если бы оказалась здесь. Но тот факт, что ты не только не убил её, но ещё и вытащил во время нашей прошлой встречи заставил меня вмешаться.

Я снова замолчал. Слова застряли, как если бы внутри меня была набита вата — тяжёлая, глушащая всё. Только сейчас, после всего, до меня по-настоящему дошло, насколько нам повезло остаться в живых.

Марс. Пропавшее божество. Оно могло убить нас без усилий, всего одним движением, одним дыханием своей силы. Как и многие божества этого мира, Марс имел свою несокрушимую способность — ту самую, о которой Бог Переломных Судеб предупреждал меня, требуя закончить всё как можно быстрее.

Я пытался собрать мысли в кучу, а Акира просто сидел напротив, молча, не двигаясь. Он будто понимал, что мне нужно время, и позволял этому времени течь.

— Почему ты здесь? — спросил я, наконец.

— Потому же, что и ты. — Он кивнул на мою грудь. — Пришёл за этой вещицей.

Я машинально опустил взгляд. Амулет Вечного Пламени тускло поблёскивал сквозь бинты.

— Но ты так и не забрал его.

— Нет смысла отнимать у огненного мага огненный артефакт, — в его голосе не было сарказма, только сухая констатация. — Особенно, когда артефакт уже признал тебя.

Он говорил спокойно, но где-то в глубине интонации проскальзывала тень раздражения.

— Однако, чтобы достать его, — продолжил он, — я пошёл против своего бога. Оплошность, учитывая, что в итоге я ничего не добился.

Я вскинул голову.

— Ты пошёл против бога? Разве не боги сообщили тебе об этом месте? Только они знали, что…

— Они и сообщили, — перебил он. — А потом передумали.

Его взгляд потяжелел. Не просто холодный, а какой-то выверяющий, будто он пытался просканировать моё лицо, вычисляя, о чем именно я сейчас думаю.

— Мне строго приказали не идти сюда, — сказал он медленно. — Теперь я знаю почему. Идёшь против богов, Ренджи? Решил, что пора замахнуться выше? Вот и решил сговориться со мной?

Я усмехнулся, но смех сорвался на кашель. Боль хлестнула по телу, как раскалённый кнут. Рёбра жгло, каждый вдох отдавался тупыми ударами в бинтах. Они тянули кожу, под ними пульсировала обугленная плоть, а амулет, прижатый к груди, будто добавлял своей тяжести.

— Что ж, — выдохнул я. — Рад, что Лурия передала мои намерения о перемирии.

— Я до сих пор не понимаю, что ты задумал, — прищурился он. — Хочешь отвернуть от меня всех богов?

— Это ты пошёл против их воли, Акира. Не нужно впутывать меня.

— Тем не менее, — он чуть наклонил голову, — каким образом ты довёл их до такого, что они решили устроить на тебя засаду?

— Сам бы хотел знать. — Я отвёл взгляд, хотя чувствовал, что он продолжает смотреть, оценивая, взвешивая — и, возможно, уже зная ответ, которого я сам ещё не понимал.

Акира тяжело выдохнул — коротко, будто с усталостью и раздражением одновременно. Плечи чуть осели, но взгляд остался острым.

— За спасение, — сказал он негромко, — я требую награду.

— И что ты хочешь? — голос у меня вышел хрипловатым, пересохшее горло резануло сухим теплом.

— Информацию о боге, который напал на тебя. Ты ведь уже понял, кем он был?

Я нахмурился, задержал взгляд на его лице. На секунду в груди что-то сжалось, будто стянутое железным обручем. В висках туго пульсировала кровь. Подозрения, настороженность, глухое ощущение, что меня загоняют в угол. И вдруг в голове вспыхнула догадка, как молния в темноте:

— Ты был там? — слова прозвучали тише, чем я рассчитывал. — В зале с драгоценностями. Видел всё?

— Я пришёл туда за артефактом, — его голос был ровен, но слишком выверен, будто он отсеивал каждое лишнее слово. — А потом, откуда ни возьмись, появился бог. Следом и вы с Рётой. Мне не оставалось ничего, кроме как затаиться.

В одно мгновение всё внутри охладилось. По спине прошёл хлесткий, почти физический холод, как если бы кто-то вылил на меня ведро ледяной воды. Пальцы непроизвольно сжались, чувствуя шершавую ткань бинтов. Если он был свидетелем — значит, видел слишком много. Может, не всю правду, но детали случившегося он точно знал.

Я всмотрелся в него пристальнее. Он сидел неподвижно, расслабленно опершись о ствол дерева, но в глазах мелькнул едва уловимый сбой. Чуть резче сомкнутые веки, крошечная тень у переносицы. Тонкий, холодный отблеск страха.

Он был там. Он видел ту бойню — пусть и помнил только последнюю регрессию. И теперь знал, насколько чудовищно опасны боги. Понимал, что в будущем ему придётся сражаться с подобными.

Но этот страх был не паническим. Он был холодным, обдуманным — страхом того, кто привык просчитывать ходы. В нём теснились сомнение, осторожность и настойчивая жажда добыть хоть крупицу знания о враге, чтобы однажды остаться в живых.