Осторожно, писатели! [сборник]
Шрифт:
— Понимаете, коллега! Мы взываем к прекрасному, которое дремлет вековым сном! Наша священная миссия — пробудить его! Я вижу для этого все предпосылки.
И тут же, без паузы:
— Я уже несколько дней сесть не могу, спина болит. Соли.
Интересно, как сближает людей общая боль. На мгновение Владлен Изяславович показался мне не таким омерзительным. Я ему искренне посочувствовал. Кто хоть однажды познал боль в спине, меня поймёт. Однако это не помешало мне отправить его к Беку. Это была месть, не оставляющая угрызений совести: я выручал человека, что бы он при этом ни испытывал.
— Владлен
— Вы не представляете! Я чувствую себя возрождённым! Я принял муку, ваш Бек очень жесток, но я испытал катарсис! Теперь мне открылась жизнь без страданий плоти! Я договорился с Беком на два раза в неделю.
Вот сформулировал, гадина!
— Я многое понял! Наш зритель должен пережить то, что вынес я! Мы должны низвергнуть его в самую пучину страданий, довести до отчаяния… и возродить!
Владлен Изяславович «извергался» минут сорок. Я кивал и записывал этот бред на диктофон, добавляя его к коллекции предыдущих «потоков сознания». У меня назревала идея сделать по его словоблудию первые духовные комиксы.
— Ассссссс!
Бек закончил очередную пытку. Мы не виделись довольно долго, так что в этот раз на мне был отработан весь репертуар святой инквизиции.
— Рахмат (спасибо), Великий инквизитор.
Телефон Бека, своим звонком напоминавший невысморкавшийся кларнет, запищал очередную песнь узбекских степей. Я одевался и краем уха слушал разговор. Узбекские тексты Бека были разбавлены странно-знакомыми словами:
— Сиз — айтгандек — булсин, духовность?
А вот это уже был перебор! Я прощал Владлену Изяславовичу многое: «сакральные посиделки» в телевизоре, издевательство над моим фильмом, но надругательство над юной неокрепшей душой — увольте! В этот же день я составил подборку диктофонных записей с высокодуховным бредом, чтобы объяснить спонсору, почему работа над фильмом стоит и куда уходят его деньги. Встречу мне назначили на следующий день.
Главный спонсор — абсолютно нормальный бездуховный мужчина — сначала перепроверил смету, потом график работы над фильмом и только потом услышал речи своего родственника — консультанта. Из текстов Владлена Изяславовича спонсор вывел логическое заключение:
— Дальше вы работаете без консультанта.
Владлен Изяславович несколько дней названивал, предавал анафеме мой автоответчик и требовал деньги за неотработанный им месяц.
Фильм был сдан вовремя. Без консультанта работалось с удовольствием. Полгода спустя на фестивальном показе мне снова скрутило спину и я вспомнил, что всё это время не был на массаже.
Над дверью кабинета Бека сияла бронзовая табличка «Сакральный массаж». Чуть ниже висел прейскурант: цены взлетели в несколько раз. Если бы не адская боль, ни за что бы не вошёл.
Я обнаружил Бека сидящим за столом с
книгой Владлена Изяславовича в руках.— Бек, спасай! — простонал я и начал раздеваться настолько быстро, насколько позволяла боль. Бек подошёл ко мне, заглянул в глаза:
— Ваше тело страдает. Но это только видимость. Корень боли в муках духовных.
— Бек, какая духовность, это плексит!
— Только осознав природу страдания, мы вместе сможем её одолеть!
— Бек! Мне нужен массаж, а не проповедь!
— Сакральный смысл массажа в единении души и плоти.
Матом, мольбами и тройной оплатой я добился массажа. Бек вяло водил своими руками-кувалдами по моему телу, бубня о чём-то сакральном. Мне так не хватало его «Сиз — билан — куриш — канимдан — хурсанд — ман». Фирменной «инквизиторской» боли я не почувствовал, как не почувствовал и облегчения.
Ищу массажиста. Сакральный массаж не предлагать.
Елена Мищенко, г. Горловка, Украина
О телефон, ты — мир!
Новостройка 90-ых. В моей квартире вчера подключили телефон.
Утро. Жду звонка от подруги, нетерпеливо поглядывая на новенький зелёный аппарат. Наконец раздаётся долгожданный сигнал. Хватаю трубку:
— Алло! Танька, ты?
В ответ требовательный мужской голос:
— Это секс по телефону?
От неожиданности теряю дар речи, но быстро нахожусь и резко отвечаю:
— Нет, по барабану!
На том конце провода — обиженно:
— Не оригинально. А вы не…
Не дослушав, кладу трубку, но через пять минут снова звонят. Надеюсь, что на этот раз звонит Танька.
— Слушаю, подружка!
Но в трубке тот же мужской голос:
— Это секс по телефону?
Я медленно закипаю.
— О, да вы не только сексуально озабоченный, но ещё и склеротик.
Не успеваю сделать и шага, как снова трезвонит телефон. Хватаю трубку и раздражённо ору:
— Козёл! Ты всё ещё хочешь заниматься сексом?
В трубке растерянно:
— Алё! Это из ЖЕКа. Я по поводу крана… (вкрадчиво) но если у вас проблемы другого плана, так я могу помочь.
— Краны чини!
Звонок через час. В надежде, что это всё-таки соизволила позвонить Танька, беру трубку. «Ну, — думаю, — сейчас я тебя разыграю!»
— Слушаю вас, — говорю, зажав пальцами нос.
Но мне в ухо гневно визжит незнакомый женский голос:
— Это квартира Ивановых?
Не отнимая пальцев от носа, ехидно отвечаю:
— Нет, Сидоровых!
— Всё равно! Успокойте своих детей! Они орут у меня под окнами!
— У меня нет детей! — парирую в трубку.
— Всё равно — успокойте! (с любопытством) А почему у вас нет детей?
К вечеру понимаю, что Танька уже не позвонит, иду на кухню, завариваю крепкий чай, но спокойно выпить не получается: из прихожей раздаётся звонок. Я начинаю ненавидеть этот зелёный аппарат. Плетусь к телефону, поднимаю трубку, но сказать ничего не успеваю. Оттуда скороговоркой:
— Слушай, Машка, давай завтра смотаемся с уроков и пойдём смотреть «Эммануэль»!
— Я не Машка, — зло шиплю незнакомому кавалеру.
В трубке испуганно:
— А кто?
— Дубровский!
— Ты чё гонишь? Какой ещё Бобровский?