Осторожно, спойлеры!

Кара: К вашему сведению, я никому не говорила ни слова про этот сезон.

Кара: Берегу это для своих гребаных МЕМУАРОВ, сучки.

Йэн: Кто спрятал моего тунца? Это не смешно!

Кара: хахахахахаха.

Йэн: Верните его, уроды, Юпитеру нужен белок для последней недели съемок.

Саммер: Не знаю, зачем каждый сезон напоминать нам про пункт о конфиденциальности в контрактах.

Саммер: Это как-то оскорбительно.

Саммер: @Кара: с нетерпением жду возможности прочитать их, солнце.

Алекс: никому не нужен твой карманный тунец. Йэн, ты, наверное, просто не заметил, как съел его.

Мария: ВОТ

Алекс: Я хочу сказать, что это была твоя двенадцатая порция рыбы за сегодня, так что…

Питер: Ага, не самая запоминающаяся, судя по всему.

Мария: Вы знаете симптомы отравления ртутью и включают ли они обращение к себе в третьем лице как к богу.

На этой стадии разговор сошел на нет из-за пространной оборонительной тирады Йэна про морепродукты, как обычно. Чуваку не помешали бы углеводы, так же как и некоторая дистанция между ним и ролью. Чтобы он хотя бы перестал говорить о себе как о Юпитере в те моменты, когда камера не снимает.

Убирая телефон в карман пиджака, Маркус заметил еще одну направленную в его сторону камеру мобильного. На этот раз женщина за столиком позади Эйприл воспользовалась возможностью сделать непрекрытое фото без вспышки, пока не было его спутницы. Он огляделся по сторонам – как минимум еще двое посетителей рассматривали его и что-то шептали, наклонившись к своим спутникам.

Но они хотя бы были любителями, а не настоящими папарацци. Он готовился к тому, что встретит перед входом в ресторан толпу людей с огромными камерами, как уже случалось на многих его свиданиях. Случалось не потому, что папарацци проследили его до этих ресторанов. А потому, что его спутницы заранее рассказывали СМИ, куда идти.

Это была непростительная глупость. Наивность. Он знал это. Но каждый раз, моргая от вспышек, подавленный гулом голосов, выкрикивающих его имя и просящих посмотреть сюда, понимал, что его спутнице на самом деле нужен не он, а сомнительные выгоды неожиданной славы…

Каждый раз он словно на мгновение покидал свое тело. Сбитый с толку. Потерянный.

Сегодня он без помех вошел в ресторан, освещенный только отблесками заката и оживающими уличными фонарями. Хотя если бы Эйприл их предупредила, бесчисленные журналисты примчались бы освещать предвкушаемое свидание.

«ЗВЕЗДА ВСТРЕЧАЕТ ФАНАТА» – окрестил знаковое событие один из блогеров.

Еще до прихода Эйприл он уже считал их свидание более приятным, чем большинство других с тех пор, как он стал сниматься в «Богах Врат». И ее появление в ресторане не пошатнуло его убеждения. Может, сегодняшний вечер они проводят вместе по необходимости, а не из настоящей привязанности с обеих сторон, но тем не менее он наслаждался ее компанией, возможностью восхищаться ею и был доволен, что она живет рядом с Сан-Франциско и его родителями.

Когда ужин закончится, они сделают несколько фото, чтобы разместить в соцсетях и посрамить ее хейтеров. Впоследствии, когда каждый пойдет своей дорогой, вся эта шумиха постепенно уляжется. Пока их совместный ужин не станет просто примечанием в его статье в Википедии, напоминанием о том времени, когда он пригласил на свидание фанатку своего сериала, потому что, может, он и тупой, но при этом добрый.

Именно так все рассматривали этот ужин. Как проявление сочувствия, а не выражение настоящего влечения.

Они не ошибались, само собой. Но то, с какой легкостью все согласились, что он «конечно же» не может быть заинтересованным в Эйприл, «конечно же» не может искренне хотеть встречаться с ней, задело его за живое, заставило ощетиниться. После той отвратительной ветки он понимал, почему все пришли к таким выводам. И если понимал он, то понимала и Эйприл.

Ирония состояла в том, что при этом они не были целиком правы. Да, он пригласил бы любую на ее месте. Тролля, живущего под мостом. Королеву красоты. Любую.

Но Эйприл – не тролль. В отблесках свечей ее волосы казались сверкающим медным потоком, спадающим чуть ниже плеч, в темных глазах плясали искорки. Она не стала скрывать веснушки макияжем, и он изо всех сил старался удержаться и не считать каждую восхитительную крапинку на ее носике и круглых щеках. Он с трудом сдерживался, чтобы не пялиться на ее тело, роскошное и точно обрисованное зеленым платьем. Те грубые фанаты явно были не только жестокими. Они были дураками.

Эйприл Уиттьер была богиней. И как сын Лоуренса Кастера и Дебры Рапп, как мужчина, который сам играл полубога, он знал, о чем говорил.

Она вернулась к нему, обходя соседние столики. Ее шаги были уверенными, а подбородок высоко поднят. Может, она даже не замечала взглядов, того, что по крайней мере одна камера следила за ее движением. Может, ей было плевать. А может, она делала вид, что ей плевать.

В любом случае она сразу произвела на него неизгладимое впечатление, да и потом впечатляла его весь вечер.

Она была смешной, остроумной, практичной. Хорошей слушательницей, даже когда он говорил слишком много, слишком честно. Ее непосредственность, юмор, ум, прямолинейная манера выражаться чем-то напомнили ему Бесс.

Нет, смотреть на нее и слушать ее остаток ужина не будет испытанием.

Когда она села, он выдал приветливую улыбку, которая пять лет подряд украшала ежегодные выпуски журнала «Самые красивые мужчины мира».

– Ты услышала про мою работу. Расскажи мне, чем ты занимаешься.

– Я геолог, – сказала она и отрезала изрядный кусок курицы.

Будет ли он и дальше разыгрывать роль тупицы? Он решил, что будет, учитывая его предыдущие оговорки.

– Значит, ты составляешь карты? – спросил он.

Ее губы дрогнули, но почему-то не было похоже, что она смеется над ним. Скорее, вместе с ним. Что настораживало гораздо больше.

– Это географы. Или, скорее, картографы, – уточнила она и аккуратно отрезала кусочек стручковой фасоли. – Я иногда сверяюсь с картами по работе, но я – геолог. Проще говоря, я изучаю минеральный состав почвы.

Он не мог сказать, что когда-либо видел живого геолога. Честно говоря, картографа тоже.

– Почему ты стала геологом?

В кои-то веки простейший вопрос отражал его искреннее любопытство.