Осторожно: злая инквизиция!
Шрифт:
Перед очередным звонком Макс сделал упражнение «вдох-выдох», успокоился. И ткнул клавишу вызова:
— Отец Власий, я прошу дать в Крапивине оповещение об орудующем убийце.
Максим! Ну не надо! Ну вот зачем?!
— Орден не видит необходимости в подобных действиях, сын мой, — осторожно подбирая слова, поддержал мое мнение его собеседник. — Это может спровоцировать панику и вызвать нежелательные для нас последствия…
— Отец Власий, у меня, предположительно, в бегах двое подозреваемых, причем один из них психически неуравновешен, а другой совершил как минимум одно убийство. И еще
— Максим… — с бесконечным терпением, обозначенным интонациями, заговорил начальник Соколова.
Но все тщетно: мой твердолобый рыцарь был настойчив в стремлении защитить невинные людские жизни, и тревожные вести полетели по ведовским родам, главам семей и одиночкам.
Ну все, маман меня убьет. Ей-то мы выдали урезанный вариант — только про черных артефакторов в Крапивине.
И несмотря на то, что ему удалось продавить свое решение, Макс был мрачен и хмур.
Мне это совсем не нравилось!
Дурацкая у него работа.
Не завидую его будущей жене.
Ладно, чуть-чуть, может, и завидую — но работа у него все равно дурацкая!
В магазине, куда мы зашли потому, что у меня дома не осталось даже корочки хлеба, я еще терпела эту угрюмую физию.
И по дороге из магазина домой терпела.
А дома — все, терпелка кончилась.
И, сваливая горкой на стол пакеты из супермаркета, я объявила:
— Макс, у меня к тебе серьезный разговор. Нам надо, наконец, прояснить ряд принципиальных вопросов.
Соколова разом перекосило так, будто к проблемам на работе у него добавились больные зубы, обе челюсти целиком, но я не собиралась отступать.
В конце концов, это действительно Серьезные Принципиальные Вопросы!
— Первое: почему я ни разу не видела, чтобы ты снимал свои кольца, когда моешь руки? Второе: как вышло, что у тебя на пальцах нет незагоревшей полоски кожи от артефактов? — и, наблюдая, как выражение на лице у дознавателя меняется с сумрачного на недоуменное, а потом и вовсе на обалделое, я с удовольствием (и серьезным видом) добила: — И третье, самое важное: почему твой медальон не ляпает по мне во время секса?!
Вот что в инквизиции выше всяких похвал — так это скорость реакции на провокации.
Сгрузив свою долю покупок и даже выразительно отряхнув руки одну о другую, Макс стал медленно приближаться ко мне. Неумолимо. Я бы даже сказала — неотвратимо!
Я невольно попятилась и вздрогнула, впечатавшись лопатками в стенку. Макс согнал с лица довольную усмешку и, опершись ладонью о стену и нависая надо мной, ядовито-насмешливым тоном поинтересовался:
— Свердлова, а может, тебе вообще все тайны Ордена раскрыть?
Но дурацкий мимолетный испуг как екнул, так и сгинул в недрах ведьминского организма, а язвительные интонации в инквизиторском голосе вызывали во мне совсем не те реакции, которые должны бы.
И, чувствуя, как тает внутри сладкая дрожь, отзываясь на обещание в его голосе, я сладко
улыбнулась:— Ну, раз уж ты сам об этом заговорил… — я поправила ему воротник, и разгладила ткань рубашки на плечах, и эротично шепнула ему на ухо, — Ма-а-акс… Когда инквизиция оплатит мои услуги?
— Что?! — вознегодовал Соколов. — Как Хозяйка города, ты обязана оказывать содействие Ордену!
— Так то Хозяйка! Она должностное лицо! А я-то что, я ведьма рядовая, с меня спрос маленький! Ночь — по двойному тарифу, пожалуйста!
Макс — мальчик умный, Макс на провокацию не повелся и шутить на тему платного секса не стал, а жаль, у меня наготове было мстительное колено и гневная отповедь о ночном визите на кладбище, поэтому я даже слегка расстроилась, когда он на мое заявление лишь головой покачал.
А потом Соколов вдруг обнял мое лицо ладонями и поцеловал — легким, нежным касанием с растаявшим выдохом:
— Спасибо.
Он притянул меня к себе, сжал в объятиях, и моя голова как-то сама собой опустилась на мужское плечо.
Ну вот, взял и догадался. Сейчас опять зароется в свои служебные мысли, а я тут ходи любуйся на его одухотворенную маету…
И вообще, что значит — «спасибо», где мои законные деньги!?
Вместо того чтобы вывалить все это на голову инквизитору, я крепче обняла его в ответ и погладила широкую напряженную спину.
Ладно уж…
Ты это… Не волнуйся, что ли, так, а? Все наладится как-нибудь!
Я повернулась и едва ощутимо коснулась его шеи губами.
Ну что за невозможный человек, а? Ну зачем он на мою голову свалился?
Надо не забыть травки заварить правильные, а то он как свалилася — так и отчалит, а мне на память ничего и не останется… И пошептать на его резиновый боезапас, но это когда он из квартиры свалит, а то учует, зараза инквизиторская.
А потом мы целовались. Медленно, тягуче-медово, и даже летний зной, раскаливший город за окном, не мог соперничать с жаром, текущим по жилам. Без постельного продолжения и без взрыва желания.
Я целовала его, потому что нежданная-негаданная моя влюбленность как-то тихой сапой проползла туда, куда ее никто не думал пускать, и, кажется, подумывала прорасти там в любовь
А он… Он, кажется, из благодарности.
Глава 14
— Можно рыбу на ужин потушить, — объявила я, разглядывая пару рыбных стейков, нашедшихся в морозильной камере. — Пятнадцать минут — и готово. Только у нас белого вина нет. Давай сходим?
Макс оглядел набор продуктов, купленный нами час назад с прицелом на ужин с мясом. Закатил глаза, вздохнул:
— Сам схожу. А то каждый твой выход из квартиры для меня целое мероприятие…
Ну, чего, собственно, мне и требовалось.
И, когда дверь щелкнула замками и дробь торопливых шагов стихла в подъезде, я потянулась к книге, чтобы почувствовать, как семейный артефакт, физически находящийся совсем в другом месте, врезается в руки металлическими оковками и оттягивает их незримой, но ощутимой тяжестью.
Ну-с, приступим!
К возвращению инквизитора следы магии были тщательно мною затерты, продукты разложены, а сама я как ни в чем не бывало готовила рис на гарнир.