Остроумие мира

– Лошадей мы не принимаем, – серьезно отвечал ему председатель академии, – мы принимаем только ослов.

Перед премьерой оперы «Фауст» у Гуно спросили, сколько лет Фаусту.

– Нормальный человеческий возраст, – ответил он, – шестьдесят лет.

Самому Гуно было тогда сорок. Спустя двадцать лет Гуно задали тот же досужий вопрос.

– Нормальный человеческий возраст: примерно восемьдесят лет, – ответил композитор.

После первого же представления «Фауста» популярность Гуно среди парижан росла с каждым днем. Издательство не успевало выпускать клавиры этой оперы. Однако материальное благополучие композитора не повышалось…

Однажды владелец музыкального издательства пригласил Гуно покататься на санях по Булонскому лесу. Создатель «Фауста» явился в старом, изрядно потертом зимнем пальтеце. Издатель, ожидавший его в загородной вилле, был одет в новую, с иголочки, элегантную шубу. Гуно пощупал пальцами дорогую вещь.

– Поздравляю, – сказал он, улыбаясь, – подарок от Фауста, не так ли?

Известный ученый Андре Ампер с сыном остановились в Авиньоне передохнуть и подкрепить силы. Рассеянный Ампер никак не мог сосчитать, сколько следует уплатить крестьянину, у которого они остановились, за еду и ночлег.

Наконец с помощью крестьянина это удалось сделать.

– Да, сударь, – заметил добродушный авиньонец, – вы немного умеете считать, но вам бы следовало поучиться арифметике у нашего кюре. Уже сколько лет минуло с тех пор, как он меня обучал цифрам, а я, как видите, до сих пор кое-что помню.

Датский писатель-сказочник Ханс Кристиан Андерсен, по свидетельству современников, не обращал внимания на свой внешний вид и одевался довольно небрежно. Его старый поношенный плащ и помятую шляпу знал весь Копенгаген.

Однажды, когда Андерсен гулял по улицам аккуратного и чопорного Копенгагена, какой-то прохожий бесцеремонно спросил его:

– Скажите, этот жалкий предмет на вашей голове вы называете шляпой? Андерсен не растерялся, посмотрел на задавшего вопрос и спокойно поинтересовался:

– А этот жалкий предмет под вашей модной шляпой вы называете головой?

Х. фон Мааре. Автопортрет с Ленбахом. Фрагмент

Иоганн Себастьян Бах играл на органе одну из своих прелюдий ученику, пришедшему его проведать. Ученик стал восхищаться превосходной игрой маэстро. Бах, прервав его, сказал:

– В этом нет ничего удивительного: надо только своевременно нажимать соответствующие клавиши, а все остальное сделает орган!

Как-то раз французский химик Пьер Бертло, всегда отличавшийся исключительной аккуратностью и пунктуальностью, взял к себе в ассистенты одного весьма рассеянного молодого человека, который постоянно опаздывал и всякий раз ссылался на неточность хода своих часов. В конце концов выведенный из себя Бертло решительно заявил неаккуратному помощнику:

– Вот что, сударь! Решайте – или вы смените свои часы, или я сменю вас.

Листеру достался в наследство старенький жилой дом. Он его решил продать и обратился к маклеру. Маклеру с большим трудом удалось найти покупателя. Он привел его к Листеру и начал расхваливать продаваемый дом. Когда покупатель уже согласился его купить, Листер вдруг заявил, что передумал продавать дом.

После ухода покупателя Листер сказал удивленному маклеру:

– Вы так убедительно и красочно расписали покупателю планировку дома, удобство места его расположения, а также прекрасный внешний вид, что мне самому захотелось стать его владельцем.

Когда Твен стал известным писателем, к нему начало приходить много писем с просьбой о помощи. Как-то из одного городка к нему пришло письмо, в котором магистрат просил прислать денег на строительство стены для городского кладбища. Твен ответил:

– Считаю ваш проект ненужным. Те, кто на кладбище, уже не могут его покинуть, а те, кто за его стенами, не имеют никакого желания туда попасть.

Как-то спросили Твена, в чем он видит разницу между ошибкой и заблуждением.

– Если вы возьмете чужой шелковый зонт вместо своего хлопчатобумажного, это будет ошибкой, – ответил Твен. – Если же вместо собственного шелкового прихватите чужой хлопчатобумажный – это будет заблуждением.

Приехав в одну из лондонских гостиниц, Твен увидел в книге записей приезжающих отметку: «Лорд Л. с камердинером». Твен, в свою очередь, написал: «Марк Твен с чемоданом».

Твен писал одному юноше, который жаловался, что родители его «малопонятливы»: «Потерпите! Когда мне было четырнадцать лет, мой отец был так глуп, что я с трудом переносил его. Но когда мне исполнился двадцать один год, я был изумлен тем, насколько этот старый человек поумнел».

На одной из встреч с читателями Твена спросили:

– Как пишутся популярные книги?

– О, это очень просто! – ответил писатель. – Для этого достаточно иметь перо и бумагу, а потом вы без всяких усилий пишете все то, что вам приходит в голову. Немного хуже обстоит дело с тем, что именно приходит в голову.

Путешествуя по Франции, Твен ехал в поезде в город Дижон. Поезд был проходящим, и он попросил разбудить его по прибытии в Дижон. При этом писатель сказал проводнику:

– Я очень крепко сплю. Когда вы меня начнете будить, может быть, я стану кричать. Так не обращайте на это внимания и обязательно высадите меня в Дижоне.

После сказанного Твен пошел спать. Когда он проснулся, было уже утро, и поезд подъезжал к Парижу. Писатель понял, что проехал Дижон, и очень рассердился. Он побежал к проводнику и стал ему выговаривать:

– Я никогда не был так сердит, как сейчас, – кричал он. Проводник посмотрел на писателя с удивлением.

– Вы не так сильно сердитесь, как тот американец, которого я ночью высадил в Дижоне, – сказал он.

Увлечение спиртными напитками отрицательно отразилось на здоровье французского художника Мориса Утрилло. Однажды он обратился к парижскому извозчику:

– Вот вам, добрый человек, франк и выпейте за мое здоровье!

Извозчик посмотрел на бледнолицего и изможденного художника и сказал:

– Я думаю, сударь, что вам придется еще добавить. У вас такой болезненный вид, что, пожалуй, одного франка будет маловато.

Уэллса попросили рассказать, что такое телеграф.