Остров Бога
Шрифт:
Из всего вышеизложенного следует весьма простой вывод: или Христос не тот Машиах о котором говорят Пророки, или иудеи ошибались в его описаниях, предписывая ему делать то, в чём они сами так нуждались и чего не получили до сих пор. В любом случае на дороге ведущей в к концу нашей земной истории Иисус то самое «игольное ушко» о котором он сам и говорил в своей знаменитой притче.
Прошло ещё две тысячи лет. Род людской мало изменился со времени Иисуса, разве что ещё сильнее погряз в нечистотах, выделяемых историей, после переваривания человеческих дел. Наивный бунт единиц, отрицание Божественного присутствия, детские протесты атеистов, превратились в системное уничтожение Образа Бога в человеке. Мир наступающий — мир без совести. В этом мире фундаментальные понятия «человечности», гуманности, подменяются абстрактными, хотя и весьма эмоциональными призывами к «справедливости», а она всего-навсего, «обёрточная бумага» Заповедей. «Справедливы будьте»! Вдумайтесь в это слово-«справедливость». Что значит, «судить по справедливости»? «Справедливость», наверное, самое расплывчатое из около нравственных понятий. Доброта — понятно. Совестливость — понятно, жалость, тоже понятно. А справедливость, это как, — «по закону», или «по совести»? «Справедливость» это ведь просто, установленные нормы законов! Проклятые «пудрильщики» мозгов, либералы, левый позор человечества, уводят, уводят от Христа, от Закона подальше, как будто в день погибели, получат
Отдать врагам Совести Святую Землю, толпе никогда не бывавшей народом, жалким осколкам разбившихся друг о друга толп разноплемённых завоевателей, потомкам сезонных рабочих привезённых сюда турками и британцами, отторгнуть от христианства Родину Иисуса, что это — безумие? Нет, это вполне осознанный план уничтожения главного центра духовности человечества, места, куда больше нельзя будет добраться из опасения стать «махтеса»- «видевшим смерть», как называли добравшихся до Святой Земли израненных и изнасилованных мусульманами паломников, армяне. Это часть стратегии «левых интеллектуалов» по «улучшению» надоевшего им мира. Под чистым голубым куполом Иерусалима замолкнет гул колоколов, замрёт шепот у стены Плача, и только визг муэдзинов как плети будет хлестать умирающее небо. Одинокие монахи побредут к своим кельям и церквям под улюлюканье толпы, не стирая плевков с запорошенных страданием лиц. Тихие, согбенные старцы повесят замки на двери тысячелетних синагог, а мир, этот чудесный «новый» мир промолчит, как молчит он, долгие годы, взирая с улыбкой мальчика-идиота на растерзанные тела монашек, осквернённые и сожженные церкви. Ему невдомёк, что он смотрит не в прошлое, а в своё будущее, но он не понимает, этот лишённый воспоминаний ублюдок, что он смотрит на свой собственный труп. Тысячелетиями праведники и грешники шли сюда, чтобы прикоснуться к колыбели Спасителя, к скале, где осуществилось таинство Вечности — Воскресенье. Они ошибались? Бога нет? А Аллах есть!? Предательство, лживое отвратительное предательство, анафема на головы своих предков построивших этот прекрасный и печальный мир. Сделать путь к Богу невозможным, это ли неокончательная победа отвратительной мечты либералов о новом «справедливом мире»? Это мечты о будущем, в котором ленивая сволочь будет жить за счёт состоятельных соседей, а свирепые изверги вдруг, с того ни с сего, обрастут пухом ангельским и прекратят резать невинных! Для «лево закрученных» наш мир вызов — он не желает меняться, превращаясь согласно их чаяниям, в жрущую вдоволь и всем довольную толпу. По мнению «политкорректных недоумков», таким «жрущим и довольным» должно быть царство «справедливости», рай на Земле! Опять вам кажется, что я «перегибаю палку»! Ну, найдите другое объяснение творящемуся сумасшествию, порадуйте Сореса! Мы уже слышали это: «Мы вошли в союз со Смертью и заключили договор с Преисподней, и когда придет пожирающий меч, он не коснется нас». (о. А. Мень). И опять ничего кроме страданий и гибели не добьются эти проклятые: и жратвы не хватит на всех, и выродки не перекуются, и в этот раз уж точно сойдутся у горы Святилища в последней битве люди и нелюди, потому что такого всеобщего безумия ещё не было на Земле.
ГЕФСИМАНИЯ — плутания по пути к «Переходу»
«Добро побеждает в перспективе, а зло в скорости».
У подножия Елеонской горы лежит Гефсиманский сад. Там у меня шляпу унесло за ограду, прямо под древние оливы. Старый францисканец отец Готье погрозил мне пальцем и отомкнул калитку. Пахло сыростью и я медленно, проявляя максимум уважения к месту, пошёл по тропинке. Чем дальше я уходил от входа, тем глуше до меня доносились посторонние звуки. Я шёл через вату. Всё, что находилось за оградой, стало расплывчатым, потеряло чёткость и только шёпот листвы и тени бродили по саду вместе со мной. Подобрав свой неудачливый головной убор, я также неспешно направился к выходу, где стоял древний улыбающийся монах. «С тобой это было?» — спросил он. «Да», — ответил я и пошёл своей дорогой, медленно, как только мог, что бы не расплескать чудо.
«Масленичный пресс»- «гет шуман», место, где давили масло, стал домом для Иисуса в Страстную неделю. Среди других церквей и монастырей на склоне Масленичной горы, рядом с церковью успения Богородицы имеется «Грот Христов», в котором постоянно пребывает филиппинец, монах из францисканцев, весьма склочный и противный человек, не дающий никому открывать рот и даже перешёптываться, пусть и в совершенно безлюдной церкви. Здесь Иисус пребывал все дни до «Страстного четверга», и куда, по словам Иоанна, пришли за ним стражники из свиты первосвященника. И вот, что странно, Христос выходит из грота не дожидаясь появления Иуды и интересуется у стражи «не Иисуса ли назарянина ищите», а, услышав положительный ответ, сам указывает на себя, со словами «Я есмь»! Как же так!? А где же Иуда, где тот, кто собирался указать на Спасителя преследователям? Нет его. Он опоздал? Да и зачем он вообще был нужен, если Христос, во исполнение воли Всевышнего, сам указывает на себя! Предначертанное должно свершиться, должно свершиться, несмотря ни на что. Незабвенные гностики, ставили Иуду одесную от Христа, полагая, что он единственный действительно понимал, что должно произойти в Иерусалиме в пятнадцатый год правления императора Тиберия. Иисус, полагали они, относился к телу своему, как к старой тесной одежде, удерживающей его на земле и мешавшей ему слиться с небесным сиянием, с Богом, частью, которого он был. Поэтому Воскресенья в их евангелиях нет, оно не нужно — только дух вечен. В те времена бытовало мнение о двух уровнях Христианской доктрины, с Воскресением, столь желанным простыми людьми, мечтавшим о компенсации за мерзкую земную жизнь, это первый, нижний уровень, и второй, высший, для гностиков, знавших античную философию и свободно рассуждавших о логосе, о Софии — «божественной премудрости» и других непонятных простым людям вещах.
Практически в самом саду стоит главная церковь Гефсимании, базилика «Всех наций», хвастливая претензия на единство стран Антанты, победивших германцев и их союзников в первой мировой войне. Собрали деньги и построили монумент. Невзирая на повод церковь хороша. И главное, позволяет верующему, подойдя к низенькой мраморной ограде, и увидеть обрамлённый огромным терновым венцом камень, где страдал Иисус, умоляя Отца, отвести от него чащу боли, что пришлось ему потом испить на кресте.
На самой верхушке горы расположен ныне монастырь «Малая Галилея», куда Клиопа поспешал из Эмауса с радостной вестью, о том, что видел учителя Воскресшим. Место это в старину использовалось для «изоляции» паломников из Галилеи, родины Иисуса, где прошли его детство и юность, и где человеческое в нём сформировалась. Галилея считалась неблагонадёжной в религиозном смысле территорией, из-за большого количества язычников соблазнявших евреев самим образом своей развратной жизни, и диким плясками во время
всяких там вакханалий, сатурналий и других непотребств и распутств. Недаром говаривал апостол Варфоломей: «…может ли быть что-то доброе из Назарета?». А где Назарет? Вестимо, в Галилее. Да и евреи здесь были «сами хороши». Кто в Тель-Дане Золотого тельца поставил?Впервые попав за монастырские стены, я увидел гнедого шёлкового жеребенка, сонно болтавшегося между оливами. Стреноженная мама что-то грызла в сухой мумифицированной траве, а жеребёнок так обрадовался компании, что ходил за мной собакою, и время от времени становился поперёк тропинки перекрывая проход. Умильное выражение морды и счастливое бурчание, означали что «в правильных местах чешете, товарищ — так чесать»!
Сегодня в «Малой Галилее» резиденция патриарха Иерусалимского, здесь же усыпальница его предшественников и памятная доска над прахом игумена Серафима, привезшего в Иерусалим мощи Елизаветы Фёдоровны, родной сестры Александры, последней русской императрицы. Той самой Елизаветы, чьи нетленные останки были подняты из алапаевской шахты вместе с телом её келейницы Варвары. Сейчас их святые мощи покоятся в мраморной раке в монастыре Марии Магдалины той, что в русской Гефсимании. Одна из монашек этой обители, знакомясь со мной, представилась, сделав натуральный книксен и обворожительно картавя: «сестра Варвара, принцесса Ольденбургская, графиня Зарнекау». Вот что значит русская зарубежная церковь. Высокий класс! Чуть выше по склону стоит махонькая францисканская капелла «Доминус флевит» — «Плача господня», где Иисус останавливался перед въездом в Иерусалим и оплакивал грядущее и неминуемое разрушение города. Я восхищён тем, что построенная на фундаменте византийского собора, новая церковь, открывается на запад, в сторону Иерусалима, туда, куда смотрел Иисус, на грядущую гибель великого города. Если кто-то не понимает, почему это меня так восхищает, а именно ориентация алтаря на Иерусалим, то замечу, это потому что здесь допущено отчаяннейшее нарушение канона и что такой разворот апсиды, чуть ли не единственный случай в истории. Но дело того стоило, естественная панорама города, как роспись на алтарной стене, вечная роспись, сделанная Богом.
На иврите город именуется «Иерушалаим» и это множественное число, означающее, что «Иерусалимов» на самом деле два, Небесный, где стоит нетронутым Храм Соломона и наш, который только проекция Великого города, но искажённая несовершенством наших душ, временем и злобой. У подножья горы, подле Грота, располагается усыпальница Богородицы и её родителей Иокима и Анны, там же покоится и Иосиф Обручник. Церковь, как считается, построили крестоносцы, но армянский настоятель показывал мне притвор, вырубленный в скале прямо за огромной деревянной панелью, где по его словам, была одна из первых пещерных тайных молелен во времена римских гонений. Церковь поделена надвое, кроме армян ей владеют и православные греки. Дежурят они по очереди и если сегодня свечами и образками торгует армянин, то завтра торговать будет грек. Последнее время вместо свирепого старца, который бдел в греческом пределе, появился молоденький, совершенно славянской внешности монашек, вредный как холестерин. И свет в тёмных часовнях зажигать нельзя и рассказывать нельзя, и топать. Ну, как же мне не топать, когда после праздника Успения Богородица, все ступени, ведущие в церковь, а она глубоко под землёй, покрыты воском от тысяч свечей, необыкновенно красиво освещавших лестницу и прямо на ней установленных. Сверзиться можно то, не топая — скользко!
Место, откуда Сын забрал Богородицу на небеса, закрыто мраморной часовней. Входишь, кланяешься и выходишь к образу Богородицы Иерусалимской, помолиться, и испросить помощи.
На Сионской горе тихо, только неторопливое бубнение из окон. Это ешиботники учат Тору. Изучают комментарии мудрецов к священным текстам и комментарии других мудрецов к комментариям предыдущих. Иногда слышны молитвенные распевы и толпы пейсатых юношей спешат перекурить или сжевать, что-нибудь домашнее, заботливо положенное мамой или женой в карман лапсердака.
На Сионской горе спит царь Давид. Так нудно и долго доказывали друг другу верующие, что это его могила, а не саркофаг какого-то неизвестного крестоносца, и не кенотаф [43] , что и сами засомневались. Всё вроде сходится и Сионская гора и то, что была она при жизни царя за городом, ан нет, сомнения теребят непоседливые еврейские души. Есть правда, мнение, что сама усыпальница, где он благополучно пребывает до положенного срока, за стеной. Но входа туда нет никому. Тут как всегда и учёные подбросили пару каверз, и тогда некий мудрый раввин запустил «мулю» — Ах, — сказал он — ах, если бы Великий царь и не лежал здесь, то, услышав наши жалостные вопли и радения, он уж, нашёл бы способ, переместится именно в эту могилу. Место-то, ведь, намоленное, совершенно.
43
кенотаф — символическая могила, без останков покойного.
Царь Давид великий песнопевец, создатель псалмов, без которых нельзя представить не христианского, не еврейского богослужения, — куда ж вы денетесь без псалтыря, служители культа! Царь Давид основал династию, из которой и только из которой, мог выйти главный наследник царства, Иисус Назарянин, царь Иудейский.
Во времена крестоносцев и могила царя Давида, и место Успения Богородицы, и Горница тайной вечери, были частью единого собора «Агия Сион» — «Великий Сион», но мусульмане не пожалели трудов и уничтожили всё, что уничтожалось.
Богородица, как таковая их интересовала мало, поэтому от её предела ничего и не осталось. А вот Горницу, уж не знаю почему, может из вредности, а скорее из вечного стремления любым путём продемонстрировать доминирование ислама над всем, что молится, превратили в мечеть, как впрочем, и могилу Давида. Дауд всё-таки, «наш мусульманский человек».
Я люблю соблюдать последовательность событий и, посетив сначала усыпальницу Давида, с удовольствием поведу вас дальше, в трапезную, где приготовили Пасху, которую собирался вкушать Иисус с учениками, прежде мучение своего. Да, мы обладаем свободой воли, но противостоять предначертанному мы можем оказаться, не в силах. Однако без особого труда, можно до неузнаваемости исказить сказанное. Можно получить урок, но передать его потомкам в таком виде, что самого Всевышнего тошнит от его придурочных чад. Мы очень хорошо знаем своих учителей, что бы не отрицать в них корысти, злобы, мелкой зависти, им, как и нам, увы, присущих. Давайте представим, что в обиход вошло настоящее, а не выдуманное, что бы подчеркнуть опасность, которую как бы чувствовал Иисус в Иерусалиме, название Горницы, где он праздновал Пейсах.