Остров фарисеев

Однажды, разыскивая Антонию, Шелтон заглянул в гостиную и обнаружил в ней несколько дам, занятых горячим спором. Он уже хотел было удалиться, но, не желая слишком явно показать, что зашел сюда лишь в поисках своей невесты, сел и стал слушать.

Высокородная Шарлотта Пенгвин сидела на низком диване у окна и вязала неизменный шелковый галстук - шестой по счету, с тех пор как она начала вязать точно такой же в Йере; рядом на подоконнике стояла гортензия, и лепестки круглых, как шар, цветов почти касались горящих румянцем щек тетушки. Она смотрела с томным интересом! на говорившую даму. Дама эта была плотная, небольшого роста; седые волосы ее, зачесанные назад, открывали низкий лоб; лицо у нее было энергичное и немного недовольное. Она стояла с книгой в руках, словно произнося проповедь. Будь она мужчиной, про нее можно было бы сказать, что это бойкий молодой делец, ибо, несмотря на седины, чувствовалось, что она никогда не состарится и никогда не утратит способности быстро принимать решения. Черты ее лица обладали большой подвижностью, в живом, но немного жестком взгляде сквозила фанатическая убежденность в правильности собственных суждений; подчеркнуто простое платье словно утверждало ее право вмешиваться в чужие дела. Лицо у нее было не красное и не бледное, не желтое и не зеленое, но все эти оттенки сливались в нем словно для того, чтобы она возможно меньше выделялась на фоне окружающей природы; и улыбка у нее была какая-то странная, кисло-сладкая, больше всего напоминающая вкус яблока с гнильцой.

– Я их просто не слушаю, - говорила она. Голос у нее был не резкий, но деловитый: чувствовалось, что у нее нет времени заниматься пустяками.
– Я на опыте убедилась, что с ними лучше всего обращаться, как с детьми.

Услышав это, дама, читавшая "Таймс", улыбнулась; ее рот, вернее, все ее жесткое красивое лицо напоминало деревянных лошадок в яблоках, которых можно купить в пассаже в Сохо. Она скрестила ноги, зашуршав дорогим тяжелым шелком юбок. Казалось, вся она захрустела и затрещала, произнеся резко, не глядя на окружающих:

– А я считаю, что бедняки - очаровательные люди!

Сибилла Деннант, сидевшая на диване, рассмеялась серебристым смехом и, бросив Шелтону на колени залаявшего терьера, спросила:

– А вы, Дик? Какого вы мнения о бедных?

Шелтон в замешательстве огляделся по сторонам.

Пожилые дамы, которые уже высказали свое мнение, смотрели теперь на него, и в их взглядах он прочел полное пренебрежение.

"О, этот молодой человек?
– казалось, говорили они.
– И вы ждете от него каких-то разумных замечаний? Полно!"

– Какого я мнения о бедных?
– запинаясь, спросил Шелтон.
– Да никакого.

Дама по имени миссис Мэтток - та, что все время рассуждала стоя, посмотрела на утонченную особу, читавшую "Таймс", и, улыбнувшись своей кисло-сладкой улыбкой, заметила:

– Возможно, вы не знаете лондонских бедняков, леди Бонингтон?

В ответ леди Бонингтон только зашуршала юбками.

– Ах, миссис Мэтток, пожалуйста, расскажите нам о трущобах! воскликнула Сибилла.
– Посещать трущобы, должно быть, так интересно! А здесь такая смертельная скука - только и делаем, что шьем для них фланелевые юбки!

– Бедняки, душенька, совсем не такие, какими вы их себе представляете...
– начала было миссис Мэтток.

– А знаете, - прервала ее тетушка Шарлотта, выглядывая из-под гортензии, - по-моему, они такие милые!

– Вы так думаете?
– резко спросила миссис Мэтток.
– А по-моему, они только и делают, что на все ворчат.

– На меня они никогда не ворчат; они очаровательные люди.

И леди Бонингтон с сумрачной улыбкой посмотрела на Шелтона.

А он невольно подумал, что нужно быть необычайно храбрым, чтобы осмелиться ворчать в присутствии этой богатой деспотичной особы.

– Бедняки - самые неблагодарные люди на свете!
– заметила миссис Мэтток.

"Зачем же вы тогда ходите к ним?" - спросил про себя Шелтон.

И, словно в ответ на его мысль, миссис Мэтток сказала:

– Мы обязаны помогать им, обязаны выполнять свой долг, но дождаться от них благодарности...

– Несчастные! У них такая тяжкая участь!
– с иронической улыбкой заметила леди Бонингтон.

– А маленькие дети!
– вздохнула тетушка Шарлотта, вспыхнув и глядя вокруг блестящими глазами.
– Они такие трогательные!

– Ох, эти дети!
– сказала миссис Мэтток.
– Я прямо из себя выхожу при виде этих заброшенных созданий. Нет, мы слишком сентиментально относимся к беднякам!

Леди Бонингтон снова зашуршала юбками. Ее пышные плечи глубоко ушли в мягкую спинку кресла; густые темные волосы, отливавшие серебром, были высоко взбиты; рубиновый браслет сверкал на могучем запястье руки, державшей газету; она медленно покачивала ногой, обутой в туфельку из бронзовой кожи. Эта дама отнюдь не производила впечатления слишком сентиментальной.

– Я знаю, что беднякам часто совсем неплохо живется, - заявила миссис Мэтток таким тоном, словно кто-то глубоко оскорбил ее.

И Шелтон не без жалости заметил, что судьба избороздила морщинами все ее доброе лицо, - эта сетка крохотных морщинок красноречиво говорила о великом множестве добрых намерений, которые не осуществились по вине непрактичных и вечно недовольных бедняков.

– Что бы вы ни делали, они никогда не бывают довольны, - продолжала она.
– Они только обижаются, когда им помогают, или же принимают помощь, но никогда за нее не благодарят.

– О, это так тяжело!
– пробормотала тетушка Шарлотта.

Шелтону все больше и больше становилось не по себе. И вдруг он резко сказал:

– Будь я на их месте, я поступал бы точно так же.

Миссис Мэтток метнула в его сторону взгляд своих карих глаз, а леди Бонингтон, звякнув браслетом, промолвила, как бы обращаясь к "Таймсу":

– Мы всегда должны ставить себя на их место.

Шелтон невольно улыбнулся: леди Бонингтон на месте бедной женщины!

– О, я всецело ставлю себя на их место!
– воскликнула миссис Мэтток. Я прекрасно понимаю, что они должны чувствовать. Но неблагодарность все же отвратительная черта.

– А они, видимо, не могут поставить себя на ваше место, - пробормотал Шелтон и, набравшись храбрости, быстрым взглядом окинул комнату.

Да, все в этой комнате было удивительно под стать одно другому, и все одинаково ненастоящее, словно каждая картина, каждый предмет обстановки, каждая книга и каждая из присутствующих дам были копиями с какой-то модели. Все они были очень разные, и тем не менее (подобно скульптурам, которые мы видим порой на выставках) все казались слепками с какого-то одного оригинала. Вся комната дышала целомудрием, сдержанностью, строгой логикой, практичностью и комфортом; никто здесь ничем не выделялся - ни чрезмерной добродетелью, ни чрезмерным трудолюбием, ни манерами, ни речами, ни внешним видом, ни своеобразием умозаключений.

ГЛАВА XXIII ЭСТЕТ

В поисках Антонии Шелтон поднялся наверх, в угловую гостиную. Там у окна болтали Тея Деннант и еще какая-то девушка. Заметив взгляд, который они бросили на него, Шелтон подумал, что лучше бы ему было не родиться на свет, и поспешно вышел из комнаты. Спустившись в холл, он столкнулся с мистером Деннантом, - тот шел к себе в кабинет с пачкой каких-то бумаг, видимо, документов.

– А, это вы, Шелтон!
– сказал он.
– Что это у вас такой растерянный вид? Никак не найдете свою святыню?