Остров гноллей

– Ещё у мамы может оказаться сладкий перец оранжевого цвета, – подумав, сказал он.

– Неси, – отозвался Смук уже из шкафа.

И Петер опять направился на кухню.

Мама уже прибралась и присоединилась к папе и Себу, мучившим бедного слона. Теперь он вообще был непохож на животное, во всяком случае, не был похож ни на одно животное, известное Петеру. А Петер животных любил. Ты же помнишь, они с Лукасом даже делали гостиницу для насекомых, пока Лукас не уехал в Австралию. Вот уж где животных и правда хоть отбавляй. Там есть кенгуру, и коалы, мягкие, как будто сделанные из плюша, и крокодилы, и кайманы, которые тоже почти что крокодилы, но всё-таки не совсем…

Ещё Петер обожал ходить в зоопарк. Папа с мамой охотно соглашались на это развлечение, потому что у них была куплена годовая карта и можно было в любой день пойти туда бесплатно, а в некоторые дни ещё и привести с собой друзей или родственников. И тоже не платить. Поэтому между боулингом, парком аттракционов и зоопарком папа всегда выбирал зоопарк. Или планетарий. В планетарий у них тоже была годовая карта. В общем, папа Петера любил все места, куда можно было ходить если и не бесплатно (поскольку годовая карта стоила очень даже недёшево), но хотя бы не платить за вход каждый раз заново.

В зоопарке Петер больше всего любил смотреть на львов и на белых медведей. Львов иногда кормили зебрами, как в дикой природе. И тогда мама ужасалась и говорила, что детям нельзя смотреть на такие жестокости, а папа, напротив, защищал работников зоопарка, напоминая маме, что именно зебрами и антилопами львы и питаются у себя дома, на свободе.

Ещё Петер любил смотреть на сов, потому что у них голова поворачивается на триста шестьдесят градусов. Это из-за того, что у них глаза не по бокам головы, как у всех птиц, а спереди, на лице, как у человека. Поэтому, чтобы посмотреть, что происходит за спиной, совы вертят головой, как танк – башней.

Петер набрал в ковшик воды, поставил его на плиту и зажёг газ. Потом достал из холодильника яйца. Их было четыре штуки, и Петер решил сварить все, тем более что белок они решили выбросить. Тогда остаётся не так и много еды. Поиски сладкого перца не дали положительного результата. Зато Петер нашёл папино пиво. Янтарный эль! Правда, папа говорил, что детям пиво и вино пить строго запрещается, но Смук же не ребёнок. Он просто выглядит как маленький мальчик, но он взрослый гнолль. И хотя Петер пока что не совсем уяснил, кто такие гнолли, он решил, что пиво Смуку не повредит. Но поскольку он не был уверен, что папа с ним согласится, то, проходя мимо папы с Себом, на всякий случай сунул бутылку под рубашку. Хотя эта мера предосторожности явно была излишней: папа был так увлечён слоном, который теперь из бурундука-переростка превратился в инопланетное растение, что не обратил бы внимания на Петера, даже если бы тот потащил наверх кастрюлю с пивом. Что уж говорить о небольшой бутылке!

8. «Слоновьи сопли»

Выпив папино пиво, Смук наконец рассказал свою историю. Она была настолько захватывающей и удивительной, что Петер слушал Смука не дыша и только один раз попросил его прервать рассказ, чтобы Петер мог сбегать вниз и принести яйца. Смук быстро почистил их, отделил белок, с выражением счастья на лице уплёл желток, потом подумал и съел белок тоже. И наконец, к ужасу Петера, съел скорлупу.

– В ней полно полезных минеральных веществ, – сказал он, заметив удивление на лице Петера. – Вы же едите крабов с панцирем и клешнями. Чем яичная скорлупа хуже?

Петер терпеть не мог морепродукты, особенно мидии. Он ел только креветок, которые уже были очищены и сварены. И тех без особого удовольствия.

Закончив с ужином, Смук вернулся к своей истории, которая начиналась давно-давно, в те времена, когда на планете еще жили динозавры. Сам Смук, правда, динозавров не видел, он был ещё совсем молодым гноллем, но вот его прапрапрабабушки и прапрапрадедушки, как он утверждал, видели. И не только динозавров, но и всяких разных диковинных животных, которые теперь уже вымерли.

– В наших легендах говорится, что раньше на этой территории были тропики, – сказал он.

– Тропики? – удивился Петер. – Но в них же жарко. Там же джунгли, лианы, гигантские растения… А у нас холодно. – И он посмотрел в окно, на росшую у них во дворе берёзу, с которой ветер обрывал последние листья.

– Времена меняются, – философски заметил Смук из шкафа. Он на всякий случай снова туда забрался, но дверцы закрывать не стал, чтобы было удобнее разговаривать.

Так вот, предками Смука были тролли. И гномы. Так удивительно получилось, что из-за гигантского наводнения они оказались на одном острове. Спаслось не так много гномов и троллей, и места хватило на всех. Они поделили остров пополам и предпочитали не попадаться друг другу на глаза.

– И до поры до времени всё шло хорошо. Пока… – Смук сделал паузу и прислушался.

На лестнице раздались шаги, послышались голоса, и в соседней комнате зажёгся свет.

– Ну и куда ты собрался его вешать? – спросил папа весело.

Петер шёпотом объяснил, что это его папа и младший брат пришли вешать слона на стену.

– Слона на стену?! – ужаснулся Смук, не знавший, что речь идёт о рисунке.

– У тебя есть «слоновьи сопли»? – донёсся из соседней комнаты папин голос.

– Где-то тут… на столе были… ещё вчера… – пыхтел Себ, переворачивая вещи, сваленные грудой на их с Петером письменном столе.

– Они хотят повесить слона на его же соплях?! – прошептал потрясённый Смук из шкафа.

Петер тихо хихикнул.

– Не живого, конечно. Живой у нас и в квартиру-то не влезет! Нарисованного. Они нарисовали какое-то животное, которое почему-то называют слоном, хотя оно больше похоже на монстра, жившего на Земле в те времена, о которых ты рассказываешь. И теперь хотят прилепить рисунок на стену. А «слоновьи сопли» – это такая липкая штука, типа пластилина или жвачки… На неё можно что-то прилепить, а потом отодрать, если рисунок тебе надоел. Ну или фотка.

– Дед рассказывал, что они тоже раньше всё прилепляли на слюну тапира. Но это давно было. Теперь на скотч всё прикрепляют, по-модному. А вы, значит, продолжаете на сопли клеить… – сказал Смук задумчиво, или Петеру так показалось, потому что голос Смука шёл из шкафа и звучал приглушённо.

– Да нет же! Я же тебе объясняю: это не сопли, а что-то вроде пластилина, просто называется «соплями слона». Так смешнее.

Он сказал это чересчур громко, и дверь в спальню приоткрылась. В неё просунулись сразу две головы, одна над другой, и та голова, что поменьше, тонким голосом спросила:

– С кем ты тут разговариваешь?

– Ни с кем, – ответил Петер, стараясь не смотреть в сторону шкафа, чтобы папа с Себом не догадались по его взгляду, что со шкафом что-то не так.

– Мы слышали, как ты разговаривал! – продолжал настаивать Себ.

– А-а-а… это… Лукас звонил, – сказал Петер первое, что пришло ему в голову.

– Лукас?! – радостно переспросил папа. – И как там у него дела?

– Дела… ну… это… тепло у них там. Жарко даже, – пробубнил Петер.

– Бедные, – посочувствовал папа. – У них же там даже леса сгорели, и зверей погибло огромное количество. Страшные пожары… Передавай ему привет!