Остров меняет название

— Какие вы коммерсанты! — гудит он низким голосом. — Вынесли товар — и не знаете, сколько он стоит.

Минька и Павлик растерялись перед таким наплывом покупателей. Они в явном затруднении.

— А вы сами… Скажите сами, — выкручивается Минька из трудного положения. Павлик одобрительно кивает.

— Ага! Сами, — добавляет он.

— Да как же я скажу! — удивляется гражданин их торговому невежеству. — Я, к примеру, полтинник вам предложу, ведь не согласитесь?

— Не согласимся, — вздыхают «коммерсанты».

— Да вы хоть товар лицом покажите. Прокатитесь-ка по кругу.

Испуганные вниманием, Минька и Павлик садятся в автомобиль и едут по кругу. Толпа все прибывает. Когда автомобиль останавливается, гражданин сердито говорит:

— Ну и дураки же вы, братцы. Этакую вещь продавать вынесли! Да такой автомобиль вам самим пригодится!

Все начинают разглядывать машину и хвалить ребят. Они млеют от удовольствия. Еще и еще проезжают по кругу, хотя их об этом никто больше не просит. Павлик сигналит во всю мочь. Минька огладывается гордо, он настолько обрадован и растерян, что все равно никого и ничего не видит.

— Так сколько же вы хотите? — допытываются из толпы.

— Сколько дадите, — теперь уже беззаботно отзывается Минька. Сейчас для него главное — не продажа, а всеобщее внимание. Куда там карусель или цирк! Что может сравниться с подобным зрелищем! И героями выступают не кто-то, а Минька и Павлик. Никто из мальчишек мечтать не смеет о такой чести. Минька толкает Павлика в спину, и автомобиль снова едет к удовольствию взрослых покупателей и зависти ребятишек.

Ездят и ездят ребята по кругу, оглядываются гордо по сторонам. В это время из толпы раздается хорошо знакомый возглас:

— Это ваш, да, автомобиль? Продаете?

Повернули головы: так и есть — Олег Кусариков. Рядом полная, хорошо одетая женщина.

— Здравствуйте! — продолжает Олег. — Это вы сами сделали? Здорово! А мы на каруселях катались. Мама, это наши ребята. Минька у нас был.

— Идем, Олежка, идем. Нечего тут делать.

Но куда там! Олег впился глазами в автомобиль, оторваться не может.

— Давай я за тебя покручу педали, — предлагает он Миньке. А тому сразу вспоминается, как Олег вырвал у него велосипед, как не давал по двору прокатиться… Он смеется Олегу в лицо.

— Не трожь! Пожалуй, не купишь!

— А может, куплю!

— Купи, тогда и садись!

И снова автомобиль катит по кругу. Оглушает свисток грохочут колеса. Минька правит прямо на Олега, кричит:

— Посторонись!

Олег пятится, но от машины не отводит глаз. Она ему очень понравилась.

— Пойдем, Олежка, — зовет мать.

— Купи, мама!

— Что ты, Олежка! Куда мы его ставить будем? Пойдем.

Но не таков Олег, требовать он умеет.

— Купи! — кричит он и топает ногой.

— Хорошо, хорошо! — торопливо говорит мать. — Спроси, сколько они хотят.

— Сколько вы хотите? — спрашивает Олег.

Минька и Павлик переглядываются. Они бы сказали: сколько дашь, но знают, что Олег жадный, обманет.

— Просите пятьдесят рублей, — подсказывают из толпы.

— Пятьдесят, — говорят ребята.

— Они с ума сошли! — ужасается мать Олега. — Пойдем отсюда.

В толпе хохот. Но теперь уже смеются не над продавцами, а над Кусариковыми. Олег топает обеими ногами и ни за что не хочет уходить, мать его уговаривает.

— Хорошо! — сдается она наконец. — Предложи им двадцать пять рублей, и пусть везут к нам домой.

— Не отдавайте, ребята, — опять вмешивается гражданин. — Такую вещь сделали! Да вы же настоящие конструкторы! И потом деньги. Зачем они вам понадобились? Ну, допустим, мороженое или там конфеты. Да разве это может сравниться с машиной! Не с чем-нибудь, — с машиной!

— Деньги нам на велосипед нужны, — поясняет Минька.

— Не в обиду будь сказано, но вы в самом деле, братцы, дураками выглядите! — взрывается гражданин. — Машину на велосипед хотите сменить! Скажите вы об этом кому-нибудь — засмеют, ей-ей засмеют.

Между тем Олег ревет. И мать брезгливо говорят:

— Хорошо! Пусть едут за нами, я покупаю.

Олег теперь прыгает от радости.

— Вылезайте! — кричит он. — Покупаем! Мой теперь автомобиль! Ну, живей вылезайте!

Ребята темнеют. Им и так жалко расставаться с машиной: столько времени делали, а тут еще он со своими поддразниваниями.

— Долго вас просить! — злится Олег.

Минька в упор смотрит на него.

— Просить совсем не надо. Уходи отсюда! Не надо твоих денег. Сами будем кататься.

Автомобиль круто разворачивается.

С базарной площади Миньку и Павлика провожают одобрительными возгласами.

1956 год.

Граненая звездочка

Вот уже который раз прихожу к лекальщику Сергею Блинову, выпытываю, что было самое интересное в его жизни. По его глазам, ответам видно, что он бы с удовольствием избавился от меня, что я ему надоел, но он терпит; терпение — одно из главных качеств, необходимых хорошему лекальщику.

Сегодня он встречает меня более радушно, ставит стул, сам садится напротив. Ему лет двадцать шесть-двадцать восемь. Скуластое лицо, строгие карие глаза и пышная шевелюра жестких волос делают его мужественным и, пожалуй, красивым.

— Может, это и не то, что от меня требуется, но я буду рассказывать о граненой звездочке.

Ни одним мускулом стараюсь не выдать своей радости — наконец-то!

Сергей достает из пластмассовой коробочки маленькую звездочку, напоминающую ту, что носят Герои. Только не золотом, а синевой отливает ее стальная поверхность. Она так чисто сделана, что видишь в ней свое отражение.

— Значит, вы расскажете, как добились такого мастерства?

— Нет, не об этом. Да и делал ее другой человек. Собственно, мой рассказ, если хотите, о человечности… Непонятно? В то время, о котором пойдет речь, я тоже плохо понимал…

Я, тогда еще ремесленник, вместе со своими товарищами проходил практику на заводе. Обучал нас Суровцев, мастер замечательный! Мы любили его, а все же за глаза называли «конусом». Череп у него как-то чудно скошен. Кстати, когда он узнал, что его так зовут, он не рассердился, не раскричался, только воскликнул изумленно: «Шестьдесят лет был Иваном Яковлевичем, а эти зимогоры прозвали 'конусом'!»