Остров Мертвецов

— И?

— На вкус ты как грех, красавица, и так уж случилось, что это мой любимый вкус.

У меня по коже побежали мурашки от его слов, и я решила, что будет лучше, если я сосредоточусь на смывании грязи и крови со своего тела вместо того, чтобы уделять им слишком много внимания. Но когда я провела языком по своим губам, я не могла не вспомнить, как его язык прижимался к ним, и как это заставило мой живот перевернуться, как на батуте.

Плохая Роуг. Психи не горячие. Они ужасные люди. Ужасные, ужасные, действительно чертовски горячие люди.

Блядь.

Я приняла душ как можно быстрее, смыв кровь, которой он испачкал мою кожу, не слишком задумываясь об этом, и высушила волосы, прежде чем вытереться полотенцем.

Маверик появился снова, когда я заканчивала вытираться. — Спи голышом или возьми что-нибудь из моих шмоток. И оставайся там, где я могу тебя видеть, — не выходи из спальни.

— Есть, Капитан Член, — сказала я, отдавая ему честь со всем нахальством, на какое была способна, и направляясь стащить его барахло.

Я нашла белую майку в верхнем ящике его комода и, схватив ее, натянула на себя, прежде чем скользнуть в его кровать. К счастью, простыни пахли как свежие маргаритки, так что мне не пришлось беспокоиться о том, что на них могло остаться какое-то грязное дерьмо от Мии.

Я посмотрела через открытую дверь в ванную, где Маверик стоял голым под душем, оттирая кровь со своей плоти, и позволила себе понаблюдать несколько минут, чтобы подкрепить свои мечты. Он ухмылялся, как будто наслаждался вниманием, и я сонно отмахнулась от него, изучая его мега член и чертовски сексуальные татуировки. Эти пленительные татуировки на члене, должно быть, действительно было больно делать, но я голосовала за то, что эта боль стоила того, потому что мне было трудно отвести от них взгляд.

Я ни за что на свете не собиралась трахаться с большим, плохим психом в реальной жизни. Но во сне, шлюшья натура Роуг, могла делать все что ей заблагорассудится, поэтому я запечатлела его в памяти для нее.

— Спокойной ночи, засранец, — пробормотала я, закрывая глаза, и его ответ последовал за мной в сон, когда я задремала.

— Спокойной ночи, потерянная девочка.

***

Дрожь пробежала по моей коже, и я перевернулась на другой бок, выругавшись себе под нос, когда потянулась за простынями, чтобы натянуть их на себя, и обнаружила, что их нет. Когда моя рука прошлась взад-вперед по тому месту, где я ожидала найти Маверика, я обнаружила, что его тоже нет, и нахмурилась, приоткрыв глаза и оглядев темное пространство.

Он вообще лег спать? Один взгляд на часы сказал мне, что было почти четыре утра, и это было не круто. Я ненавидела раннее утро. Но тот факт, что он, возможно, вообще не пришел присоединиться ко мне, был достаточно странным, поэтому я заставила свои глаза оставаться открытыми, чтобы поискать его.

Прохладный воздух, разбудивший меня, исходил от приоткрытой балконной двери, и, выглянув на залитый лунным светом балкон, я заметила Маверика, стоящего там в одних боксерах.

В руке у него что-то было, и, когда я приподнялась, у меня перехватило дыхание, потому что я увидела в его руках револьвер. Я наблюдала, как он вставил единственный патрон в патронник, и посмотрел на горизонт с напряжением, заполнившим его позу.

Маверик начал вращать барабан, когда я поднялась на ноги, и жужжащий звук вращающейся металлической обоймы наполнил воздух, прежде чем он взмахнул запястьем, чтобы зафиксировать пулю внутри пистолета.

Я схватила одну из маек Маверика, когда ложилась спать, не обратив на нее особого внимания, но, взглянув на нее сейчас, я почти улыбнулась, вспомнив ее, потому что он носил эту майку, когда мы были детьми. Она была белой, с нарисованными на ней силуэтом волн и длинными отверстиями для рук, которые слишком легко пропускали холод внутрь, заставляя мои соски затвердевать, когда дрожь пробегала по моей коже.

Я добралась до открытой двери, мои босые ноги бесшумно ступали по плитке, и я склонила голову набок, чтобы посмотреть, что делает Маверик. Он стоял там в своих черных боксерах, а лунный свет подчеркивал черные завитки бесчисленных татуировок, которые покрывали его плоть и поблескивали на мускулистом теле, отчего у меня пересохло во рту при виде него.

Он глубоко вздохнул, его взгляд остановился на огнях Сансет-Коув за темной водой, и поднял револьвер, прежде чем приставить его к виску.

Мое сердце подпрыгнуло в панике, когда я осознала то, что увидела, и я бросилась вперед, широко распахнув дверь и прыгнув на него. Моя рука ударила по его руке как раз в тот момент, когда он нажал на спусковой крючок, отбрасывая руку с пистолетом в сторону. Эхо от выстрела разнеслось над океаном, и у меня зазвенело в ушах, когда свободная рука Маверика сомкнулась вокруг моего запястья, а его глаза расширились от шока.

Какое-то время мы вдвоем просто смотрели друг на друга в ошеломленном молчании, прежде чем я протянула руку и выхватила все еще дымящийся револьвер из его руки.

— О чем, блядь, ты думал?! — Закричала я на него, занеся руку назад и изо всех сил швырнув пистолет, который чуть не оборвал его гребаную жизнь, с балкона в сторону океана.

Маверик яростно зарычал на меня, развернул и, оторвав от пола, швырнул спиной о стеклянную стену, отделявшую номер от балкона.

Мои ноги автоматически сомкнулись вокруг его талии, и он прижал мое запястье к стеклу над моей головой, свирепо глядя на меня сверху вниз.

Мои губы разошлись, чтобы потребовать ответов, но прежде чем я успела это сделать, его рот нашел мой, и я застонала в его поцелуе.

Все мое тело ожило от жестокости этого поцелуя, и я клянусь, что каждое мгновение боли в сердце и тоски по мальчику, которым он был, отразилось на поверхности моей кожи, когда я погрузилась в него. Я почувствовала вкус его боли. Я почувствовала его одиночество, его желание, его потребность и все то невысказанное, что висело в пространстве между нами на протяжении десяти долгих лет. Это был мой Рик, душа, которая принадлежала мне, тосковала по мне и чертовски страдала от того, что мы были в разлуке слишком долго. Этот поцелуй сказал все, что не могли сказать слова. Он говорил о том, как сильно мы страдали друг по другу и жаждали друг друга, и о всех поцелуях, которые мы должны были разделить за то время, что были в разлуке.

Он ослабил хватку на моем запястье, и я застонала, когда его рот переместился с моих губ на шею, посасывая, покусывая и отмечая мою плоть, а толстая выпуклость его члена уперлась мне между бедер.

— Рик, — умоляла я, нуждаясь в том, чтобы он взял всю эту боль в моем сердце и душе и превратил ее во что-то другое. Во что-то гораздо чертовски лучшее, в то время как я делала то же самое для него.

Он схватил меня за задницу и развернул нас, наполовину направляясь к двери, но вместо этого прижал меня спиной к другой секции стеклянной стены, а его рот нашел мой сосок через тонкую ткань майки и сильно прикусил его.