Остров надежды

Дуг вздохнул.

— Но не тех, кто несет ответственность за набеги. Против маронов не помогут никакие карательные экспедиции. Они живут не в палаточных лагерях — у них есть города и оборонительные сооружения. Нам нужно собрать целое войско и развязать войну. А для этого, по крайней мере, у меня, нет ни желания, ни средств. Повлияйте на губернатора, пообещайте ему что-то за это. А я займусь более важными делами. У меня нет времени бесцельно блуждать по горам, чтобы застрелить одного или двух чернокожих, пока здесь все будет гибнуть.

— Но мы обязаны сделать это во имя памяти Элиаса! — возразил лорд Холлистер.

Дуг снова сжал под столом кулаки. У него не было никакого желания мстить за смерть отца. Элиас получил именно то, что заслужил. Если бы там еще не было Норы...

— Делайте что хотите, — ответил он своим соседям. — Но я думаю, что лучше всего исполню свой сыновний долг, если восстановлю Каскарилла Гардене.

«…и попытаюсь делом загладить вину моего отца». Последние слова Дуг, конечно, не озвучил, но это стремление руководило всеми его действиями с той самой ночи, когда случился пожар. Оно уберегло его от бесконечных мучительных мыслей о том, что думала и чувствовала Нора, когда мароны вонзали в ее тело свои мачете, о ее страхе и боли.

Дуг концентрировался на новой организации работы в Каскарилла Гардене. Он был исполнен решимости попытаться обойтись без плеток и надзирателей и собрал своих чернокожих сразу после окончания похорон, как только уехали проповедник и соседи.

— Мне не нужно объяснять вам, в каком положении мы находимся. — Его голос звучал спокойно. — Сейчас время сбора урожая, нужно будет вырубить сахарный тростник на двух третях площадей. Однако восемьдесят наших человек ушли, то есть... почти все полевые рабочие. У нас еще есть те, кто умеет работать на плантации?

Пара пожилых рабов подняли руки. Дуг кивнул им.

— Я рад, что вы остались здесь. И не могу наказывать вас за это, днем и ночью посылая на поле. Тем более что у нас угнали большинство тягловых животных. В поместье Каскарилла Гардене осталось всего лишь две упряжки ослов — они были отданы в аренду Кинсли — и три лошади. Мой конь и две кобылы, которые стояли у Холлистеров, у их нового берберского жеребца...

Голос Дуга сорвался, когда он вспомнил о том, с каким восторгом Нора относилась к серому жеребцу-красавцу, которого лорд приказал привезти с Востока, заплатив за него чуть ли не целое состояние. Скачки на специально построенных для этого ипподромах все больше входили в моду в Англии, и лорд планировал со временем организовать нечто подобное на Ямайке. Кроме того, ему явно не нравилось, что кобыла Норы опережала его собственного коня на каждой охоте. Поэтому он завез сюда жеребца и набирал кобыл для того, чтобы получить потомство. Фортнэмы записались к нему, чтобы отдать Аврору и еще одну кобылу, прибывшую с Норой из Англии. Это спасло лошадей от угона.

— Но это не тягловые лошади. Я завтра поеду в Кингстон и попытаюсь купить пару рабочих животных — хотя это будет не просто — а также... несколько новых рабов.

Дугу было нелегко говорить это, но чернокожие восприняли его сообщение спокойно. Они, казалось, больше радовались тому, что нагрузка на них будет меньше, чем сожалели о порабощении африканцев.

— Вы, — он указал на пожилых полевых рабов, — будете отвечать за то, чтобы научить их. И как мне ни жаль, но поначалу вам будут помогать также находящиеся здесь домашние рабы и ремесленники. В настоящий момент нам не нужны кузнецы, плотники и лакеи.

Ропот разочарования прошел по толпе чернокожих.

Дуг тяжело вздохнул.

— Да, знаю, я обещал никого не понижать в должности. Но для того, чтобы содержать дом со множеством слуг, мне нужен доход от сахарного тростника. Так что вам придется поначалу работать вместе со всеми.

Он бросил обеспокоенный взгляд на группу домашних рабов. Если они не будут помогать добровольно, то ему придется нанимать надсмотрщика. И тогда, возможно, очень скоро снова раздадутся удары плети. Дуг напрягся, когда вперед вышел Квадво. Колдун-обеа и по совместительству старший конюх, без сомнения, посчитает ниже своего достоинства рубить сахарный тростник.

Однако слова старого заклинателя духов заставили Дуга облегченно вздохнуть.

— Я сделаю все что могу, и мои конюхи тоже, — с достоинством сказал он.

Следующей шагнувшей вперед была Адвеа.

— Я тоже! — заявила она. — И мои помощники на кухне. Однако мы не сможем делать так много, как полевые ниггеры, баккра Дуг. Вы нас потом бить плетьми? — Ее вопрос прозвучал вроде бы шутливо, но в нем таился многолетний страх.

Дуг покачал головой.

— В Каскарилла Гардене никто больше не будет подвергаться наказанию плетьми! — сказал он. — За исключением случаев воровства или чего-то худшего. Но это будет определять не надсмотрщик, решать буду я один. И в будущем вы освобождаетесь от работы по воскресеньям. Кроме того, будут выходные дни на Рождество и на Пасху...

Из толпы раздались возгласы ликования.

— В качестве ответа, — воскликнул Дуг, — я ожидаю от вас верности и добросовестного выполнения своих обязанностей. Завтра с утра вы все выходите на работу, отмечаетесь у Квадво и прислушиваетесь к указаниям полевых рабочих. Все, кроме Адвеа и ее помощниц на кухне. В конце концов, труженики не должны голодать.

Когда Дуг на следующее утро уезжал в Кингстон, чернокожие действительно уже собрались, получили мачете и позволили опытным полевым рабам, которых раньше презирали, разделить себя на рабочие группы. По крайней мере, начало было хорошим. Однако Дуг радости не ощущал. Каждая пальма на пути, каждый поворот, каждый красивый вид на поселение или дальше, на побережье, напоминали ему о Норе. Она так радовалась пейзажам, солнцу, игре красок, свойственной джунглям и морю. Как же она могла быть мертвой? И почему что-то в нем не давало ему смириться с этой мыслью? Снова и снова он прикасался к ее гемме в кармане и невольно посматривал через левое плечо. Но за ним не было никакого дуппи — ни исполненного жаждой мщения Саймона, ни любящей Норы, ни разъяренного Элиаса. Никого.

В течение следующего месяца Дуг Фортнэм по-новому организовал жизнь в Каскарилла Гардене и тем самым заслужил нескончаемые порицания со стороны соседей.

— Эта потеря лишила его рассудка! — сокрушенно вздыхала леди Холлистер, когда молодой человек твердо отказался сразу же приступить к восстановлению особняка. — Он же не может жить в доме какого-то надзирателя!

— Прежде всего, он рискует здоровьем и жизнью! — возмущался Кристофер Кинсли. — Так близко, будучи единственным белым человеком в поселении ниггеров. Если его не убьют старые рабы, значит, прикончат новые!

Дуг действительно купил пятьдесят новых рабочих для своих полей — людей, которых только что привез корабль работорговца из Африки. Как обычно, они находились в плачевном состоянии, когда сошли на берег, и Дуг, к ужасу своих соседей, в первые недели дал им отдохнуть и привыкнуть. Его старый персонал заботился о них и учил их английскому языку, и, к удивлению молодого Фортнэма, это оправдало себя: ни одному из новых ниггеров не была чужда идея порабощения. Хотя они печалились о своей судьбе, для них никогда не было ничего необычного в том, чтобы стать собственностью другого человека. Кроме того, Дуг завоевал уважение своих слуг тем, что купил женщину-рабыню вместе с дочерью, хотя девочка была еще маленькой и пока не могла приносить никакой пользы. Он также купил две супружеские пары и еще целую семью и разрешил им поселиться в совместных хижинах.

Чернокожие, давно проживавшие в Каскарилла Гардене, восприняли это как поощрение, и сразу три пары спросили у Дуга разрешения пожениться. Тот подарил каждой из пар по козе и по три курицы и освободил их от работ на два дня, чтобы они могли построить себе хижины больших размеров. Однако формального венчания, по возможности, со священником, организовать не удалось.

— Я спрашивал, Тимми, — ответил он, мучаясь укорами совести, огромному полевому рабу и его жене, очень верующей. Она обычно вслушивалась в каждое слово Стивенса на его богослужениях. — Однако проповедник не может обвенчать вас, потому что вы не крещены. А окрестить он вас тоже не может, потому что... — Дуг прикусил губы. Он не мог говорить о том, что у чернокожих, возможно, отсутствует душа.