Остров Невезения
Шрифт:
— И колбасой «Докторской» за 2 руб. 20 коп. — добавил Саша.
— Саша, тебе, с твоим молдавским паспортом надо теперь в ином направлении копать, — вернулся я в настоящее время. — Я слышал, что румыны выдают свои паспорта гражданам Молдовы, кто желает. И жителям приграничных с Румынией районов Черновицкой области — тоже. Румыны всё ещё претендуют на возвращение им довоенных территорий Бессарабии и Северной Буковины. С их паспортом тебе будет комфортней путешествовать.
— Предлагаю перейти в казарму, и за чаепитием обо всём поговорить, — жизнерадостно призвал нас Саша.
— Точно!
Разносы с грязной посудой отнесли и подали в окно посудомойки.
— Точно, как в одесской студенческой столовке, в брежнёвские времена, — оценил я обед.
— Серёга! Нам песня строить и жить помогает! — повеселел Саша. — Прошу всех на чай!
— Времени у нас валом. Продолжим заседание в чайной? — согласился я.
— Идём в мою келью. Я теперь там один, — пригласил Саша. — Не считая храпящего негра за фанерной перегородкой, — добавил он.
У выхода из столовой стоял хмурый надзиратель в форме, присматривая за порядком.
— Thank you for the dinner, sir! — поблагодарил я, проходя мимо служивого.
— You're welcome, — ответил тот, даже не взглянув на меня.
Выйдя лабиринтами в центральный коридор, Саша указал направление. Игорь встретил кого-то и оставил нас.
Барак, в котором прописали Сашу, ничем не отличался от нашего.
— А здесь не так густо заселено, — отметил я тишину пустого барака.
— Демографическая обстановка постоянно меняется. Сегодня — пусто, завтра — густо. Скоро все вернутся после обеда, — пояснил Саша.
Его купе находилось в конце вагона. Из трёх мест, занято было лишь одно.
— Присаживайся, — пригласил Саша, включив электрический чайник.
Пока закипала вода, Саша скрутил себе сигаретку и закурил. Я залил чай в пакетах, в пластиковых стаканах.
— Здесь всё, как в тюрьмах, кроме камер и режима, — заметил я.
— Там держат народ в закрытых камерах? — поинтересовался Саша.
— Определённое время — в камерах. Но это обеспечивает тебе личное время и покой. Здесь же, все 24 часа — коммуналка.
Мимо нашего купе медленно прошёл огромный негр.
Мы тихо сидели, попивая горячий чай. Саша аппетитно курил. Время текло.
Несколько минут спустя, послышались шаркающие тяжёлые шаги негра. Он возвращался из санузла. В соседнем купе за фанерной перегородкой жалобно заскрипела кровать.
— Скоро захрапит, — прокомментировал Саша, кивнув в сторону соседнего купе.
— Мы допили чай и заварили кофе. Саша докурил свою самокрутку. За перегородкой захрапел Кинг Конг.
— Можно позавидовать. Чётко функционирует! Принял порцию пищи. Туалет. Крепкий сон. Так он и королеву здесь переживёт, — шутил я.
— Если они оставят его здесь на всю его оставшуюся жизнь, то он и остров переживёт, — добавил Саша. — Он не проснётся даже когда эта часть острова уйдёт под воду.
Вскоре с обеда вернулась группа китайцев, которые расположились, где-то в середине барака. По стуку костяшек, я понял, что они будут состязаться в домино. Далее последовали непрерывные гавкающие голоса и громкий стук.
— Так китайцы забивают козла, — пояснил Саша шумы.
Сосед за перегородкой
не слышал ни нас, ни китайцев. Он смотрел свои сны и храпел громче, чем мы разговаривали.— Сейчас время прогулки. Можно выйти погулять на свежем воздухе, — сообщил Саша.
Мы вышли из купе. Кинг Конг продолжал переваривать пищу, не меняя ритма и тональности храпа. Китайцы стучали, орали и курили. Я бросил взгляд на их собрание и с ужасом представил, что скоро все товары в мире будут производиться этими людьми в Китае, и они станут народом? 1.
На прогулки выпускали на большое травяное поле, или во внутренний дворик с асфальтной площадкой. В зависимости от количества арестантов, желающих погулять.
Просторное поле ограничивалось высоким забором, сразу за которым — берег канала Ла-Манш. Это было очевидно.
Порывы ветра заносили запахи и звуки моря. Морские птицы кружили и пронзительно покрикивали. Своими звуками они напоминали мне китайцев, играющих в домино. Возможно, где-то неподалёку, есть песчаные пляжи. Летом здесь должно быть хорошо, а сейчас, сырой холодный ветер не позволял расслабиться. За забором медленно проползла верхушка судна. По видимой части я определил, что это некий грузовой пассажирский паром, какие я видел в Саутхэмптоне.
Вечером, после ужина я обещал заглянуть к Саше на чай. Но застрял в своём купе, разговорившись с Игорем. Я понял, что ему неинтересно, когда мы с Сашей говорим о чём-то своём — советском и южном.
Он воспринимал наши разговоры почти также, как мои короткие дилогии на кухне с бывшим сокамерником африканцем, в момент получения пищи.
— Ты каждый раз называешь его по-разному, — заметил Игорь после ужина. — Я не могу запомнить все клички, на которые он отзывается.
— В обед я назвал его Патрисом Лумумба. А на ужине — Мобуту. Сесе Секо Жозеф-Дезире Мобуту, — напомнил я.
— Какие-то людоедские клички!
— Ты почти верно заметил. В Украине у нас свои людоеды. Ты, кстати, откуда?
— Волочиск. Хмельницкая область. Дома меня ожидает масса сложных вопросов, вздохнул Игорь.
— Жена? Кивнул я на приколотый лист с портретом, какие обычно наспех рисуют уличные художники.
— Да, — коротко и как-то невесело ответил Игорь.
— Она знает, где ты сейчас?
— Уже знает.
— Ей не понравилось в Лондоне?
— Как сказать? Пока оба работали, всё было неплохо. Последнее время не было постоянной работы, стали возникать мелкие бытовые тёрки. Она решила ехать домой, так как дочку надо было подготовить и отправить в школу. А теперь из дома новости повалили — одна, хуже другой.
— Как обычно. Если уж не везёт, — открывай ворота, — комментировал я.
— Представляешь, почти все годы моего пребывания в Лондоне, большую часть заработанного я регулярно передавал своим родителям. Хотел купить квартиру. Мамка, по моему поручению, начала что-то подыскивать…
И вот, жена, вернувшись домой, сообщает мне, что у моей мамки возникли какие-то проблемы, в связи с покупкой квартиры. Я начинаю звонить родителям и задавать им вопросы. Чувствую, что мамка уклоняется от этой темы, а батя что-то не договаривает. Затем, звонят мне из дома, и сообщают, что мамка умерла.