Остров соблазна

Ева притянула Ника к себе и покрыла его лицо поцелуями. Дотянувшись до уха, она принялась сосать мочку.

Николас застонал. Глаза у него закатились, а яички сжались в тугой комок. Нельзя терять контроль над собой! Он закусил губу. Ник не хотел, как неопытный юнец, разбрызгивать семя по всему ее телу. Руки Евы порхали по его спине, точно пара бабочек.

«Ева, о Ева!»

Ее имя вплеталось в его мысли, как полузабытый мотив. Этой мелодии не было конца, и Ник все повторял ее про себя в ритме надвигающейся кульминации. Он попытался разглядеть последние показатели секстанта, чтобы отвлечься.

Ник зарылся носом в волосы Евы и крепко сжал ее в объятиях. У него есть только один, один-единственный шанс заслужить ее доверие. Он приподнялся на локтях и снова посмотрел на Еву.

Его член рванулся к ней. Ее теплота, ее влажность, ее податливая женственность заставляли кровь стремительными потоками бежать по его жилам. «Ее тело и мертвого поднимет», — решил Николас.

— Я не слишком хорошо справляюсь, да? — тихо спросила Ева.

Должно быть, она почувствовала, что он отстраняется, чтобы вернуть себе самообладание.

— Я думаю, что ты великолепна.

Ник склонился к ней, чтобы еще раз поцеловать, но Ева отвернулась. Ее рот превратился в жесткую линию, перечеркнувшую лицо; губы ушли внутрь, как будто прятались от него.

— В Ньюгейтской тюрьме я видела множество половых актов. И женщины всегда старались как можно скорее закончить, потому что каждая лишняя минута была для них нестерпима, — тихо проговорила Ева, слегка вздрагивая под Ником. — Женщины отдавались любому, кто мог предложить взамен немного еды.

— Но не ты.

— Я пробыла там всего несколько недель. Наверное, я не успела по-настоящему проголодаться, — сказала Ева. — Я не хотела, чтобы мой первый раз стал какой-то… сделкой. Я хотела, чтобы это был… подарок.

— Драгоценный подарок. Для меня честь быть твоим первым. — «И последним»,— пообещал он себе. — Если позволишь, я доставлю тебе удовольствие, прежде чем сам достигну вершины. Это и будет мой тебе подарок.

Ее губы расплылись в улыбке, и Ник нежно поцеловал ее в соединение влажной интимности и гладкой кожи.

— Пожалуй, я позволю тебе попытаться, — сказала Ева и, внезапно смутившись, отвела взгляд. — Ты видел меня в ванной. Я в этом не сильна. Что, если я… просто не могу?

— Нет, это может быть только моя вина, — ответил Ник. Он завладел ртом Евы, тщательно изучая его. Она открылась ему, помогая ему в исследовании, играя с его языком.

Ева застонала в рот Ника. Он отстранился.

— Нравится, да?

— Возвращайся!

Ева протянула руки и наклонила к себе голову Николаса, чтобы продолжить поцелуй.

Ник скользнул рукой между ними вниз и нашел ее грудь. Ева была такой мягкой, такой послушной в его руках — вся, кроме маленьких твердых сосков! Ему снова захотелось их попробовать. Ева опять захныкала, и на эти звуки живо откликнулся его член.

Потом Николас проложил поцелуями путь по шее Евы, задержавшись, чтобы пососать пульсирующую точку. Она была такой сладкой, что он мог бы часами смаковать нежную кожу ее шеи, но он двинулся дальше, мимо тонкой ключицы, к мягким холмам ее грудей. Он рисовал губами круги. Он щекотал груди своим теплым дыханием. К тому времени, когда он наконец взял в рот маленький тугой бутончик Евы, она уже извивалась под ним.

Ник принялся сосать. Он зажал твердый бутончик между зубами и прикусил его ровно настолько, чтобы Ева захныкала. Она блуждала пальцами в его волосах, мяла кожу головы, позабыв о едва затянувшейся ране и шишке.

— Что мне… что ты хочешь… чтобы я сделала? — задыхаясь, спросила Ева.

Николас, будто ловец жемчуга, вынырнул на поверхность и набрал полные легкие аромата ее сладкого возбуждения.

— Я не хочу, чтобы ты что-то делала, — сказал он, опускаясь ниже и тычась носом ей в пупок. — Я хочу, чтобы ты просто чувствовала.

Ева подняла руки над головой, показывая, что сдается. Предплечьем одной она закрыла глаза, будто пытаясь спрятаться от Ника. Потом он не позволит ей прикрываться, но сейчас ей, наверное, так будет легче. С улыбкой Ник скользнул вниз и положил голову на бедро Евы.

С этой командной высоты он мог обозревать холмы и долины королевства Евы. От дрожащего запрокинутого подбородка до розовых пиков грудей, взгорков и впадин ребер и малюсенькой чаши пупка она была самим великолепием. А ниже — чувствительная кожа внутренней поверхности бедер, колечки волос, потайные складочки и лоснящийся вход в самые глубокие тайны, ее маленький бутончик, возбужденный и подрагивающий, и все это томилось в ожидании его.

Перед Николасом лежало королевство, которым он собирался править, на троне которого он должен воцариться и удержаться. Не для того чтобы поработить Еву, но чтобы служить ей. Служить ей верой и правдой. Раскрыть ей саму себя, помочь познать то, что она еще не познала.

Время пришло.

— Рано.

Ева стиснула зубы и зажала в кулаках простыню. После ее переживаний по поводу того, способна ли она вообще кончить, Ник требует, чтобы она сдерживалась!

Легко ему говорить! Это же не егоистязают до невозможности.

— Уже скоро, Ева. Потерпи еще чуть-чуть.

Она старалась, но он чертовски осложнял ей задачу. Ее волоски колыхались от его горячих дуновений. Пальцы Ника довели ее до жадного неистовства, а теперь, как она предполагала, он воображал, что дает ей передышку.

Тут по ее бедру побежали мурашки от нового ощущения. Его язык. Теплый. Влажный. Чуть шероховатый. Он дразнил кожу в ее паху.

Ник зажал губами пульсирующую складку Евы. Потом кончик его языка нырнул в гладкую и скользкую расселину. Он продвигался медленными, размеренными толчками, терзая Еву и многократно увеличивая собственное желание. Потом принялся водить языком вокруг ее сладострастной припухлости.

У Евы перехватило дух. Она заставила себя вдохнуть.

Ник обеими руками обхватил ее за ягодицы и прижался к ней ртом. Ева не сопротивлялась.

Его губы сомкнулись, и он принялся сосать, очень-очень нежно.

Болезненное томление. Пульсация. Желание.

— Рано, — донесся до нее приглушенный голос Ника. Она была пустой, как барабан. Желание растянуло ее на своей дыбе.

Язык Ника исследовал ее, продолжая мягкое влажное вторжение. Он захватил зубами тугой комочек Евы, и в ней внезапно разжалась какая-то пружина.