Остров сокровищ

– Их не было…

Выругавшись, я поднялся в спальню и достал из-под подушки "Стечкина". В доме, несмотря на то, что вечер даже еще не начался, темнело. Туман уже успел заволочь бухту плотным одеялом, из которого торчали только верхушки сопок.

В коридоре прозвучали чьи-то шаги. Ладони моментально стали липкими от пота. Подняв пистолет, я начал осторожное движение к выходу, ступая на цыпочки, подражая героям боевиков. Из комнаты Сан Саныча доносились подозрительные звуки. Хотелось бы надеяться, что это лишь крыса, нашедшая, чем поживиться, но когда заскрипела дверь шкафа, я отринул от себя эту мысль. Если это и крыса – то она вымахала с медведя. Нет, я не баба, чтобы бояться мышей, но крыса размером с медведя – точно не та штука, с которой хочется встретиться в темноте.

Поразмыслив с секунду, я, все же, решил проверить. Какого черта? Запас времени еще оставался, к тому же у меня пушка.

Выставив вперед ствол пистолета, я прокрался до двери номера почившего постояльца. Снял "Стечкина" с предохранителя. Прислушался. Шорох продолжался. Ударив ногой по двери, я поднял оружие и нажал на спуск… Леночку спало только то, что я забыл загнать патрон в патронник. Она испуганно завопила, застыв посередь номера, среди раскиданных по помещению вещей Полковника.

– Ты чего это тут делаешь? – поинтересовался я.

– Деньги, – прошипела она. – Мне нужны деньги! На что я одна ребенка растить буду? Сиротинушку…

И Леночка снова зашлась слезами.

– Дура, – вздохнул я.

Об этом нужно было думать до того, как ноги раздвигала. Или, хотя бы, пользоваться презервативами. Кстати, очень ходовой товар в "Адмирале Казакевиче"!

Положив пистолет на тумбочку, я заглянул в баул Полковника. С самого верха лежала пятнистая форма незнакомого мне образца. Зеленая, с коричневыми пятнами – или немецкая, или французская, но точно не американская. Без знаков различия, вообще без каких-то эмблем и нашивок. За ней последовала фляжка, котелок и прочий хлам, представляющий собой ценность, скорее, как предметы эмоциональной привязанности Сан Саныча, нежели какую-либо ощутимую, реальную стоимость. Пока что самым ценным предметом была коробка кубинских сигар, но, открыв ее, я ощутил лишь разочарование. Сигары рассохлись и рассыпались в труху от малейшего прикосновения. На самом дне сумки лежала свернутая плащ-палатка, выцветшая от солнца. Леночка нетерпеливо откинула ее и мы увидели последние вещи, лежавшие в сумке: "Стечкин" в кожаной кобуре с запасным магазином, офицерскую планшетку советского образца и увесистый, перетянутый скотчем, черный полиэтиленовый пакет, который, судя по всему, был забит пачками денег. Девушка коготками разорвала пленку и, о чудо, там и в самом деле оказались деньги! Каких только купюр здесь не было! И пластиковые шекели, и турецкие лиры, и индийские рупии… и вовсе непонятные ассигнации с надписями на арабском языке, с бородатыми дядьками в чалмах, а то и вовсе – с птичками. Но больше всего – американских баксов. Сотенные купюры в плотных пачках. Если в каждой было по сто банкнот, то тут лежало не менее двухсот тысяч.

– Пусть эти жулики увидят, что я – честная женщина! – заметила Леночка. – Я возьму только доллары!

И в этот момент я услышал звук, от которого кровь застыла в венах, а волосы зашевелились даже там, где их никогда не было – рокот мотора мощного катера. В наших краях ни у кого такого не было! Моя подельница принялась поспешно рассовывать пачки по карманам, но не тут-то было – пачек оказалось явно больше, чем карманов.

– Давай быстрее, – прорычал я.

Схватил плащ-палатку, я побросал деньги туда и свернул его наподобие гигантского куля. Раздался металлический лязг входной двери – кто-то пытался ее открыть. Я взял пистолет и передернул затвор, загоняя патрон в патронник. Вот, кажись, нам и хана…

– Я заперла дверь, – с каким-то стальным спокойствием произнесла Леночка.

Глухо ударили часы в холле и пробили пять раз. Пять часов! Что-то рановато пожаловали бандиты… осталось еще пять часов!

– Камушки! – воскликнула девушка. – У него еще целая куча камушков где-то припрятана!

– Совсем дура? – процедил я сквозь зубы. – Хватай, что успела, и сваливаем отсюда.

Она начала препираться. Твердила, что у нас еще уйма времени, что она знает свои права, а разбойники – наоборот, не имеют никакого права приходить раньше назначенного ими же времени. Это вообще не по понятиям. Я настаивал на том, что с пулей в голове не особо-то отстоишь свои права, а понятия – это вообще не про них.

Мы спорили до тех пор, пока внезапно не погас свет. Все пререкания разом прекратились. Мы переглянулись и не сговариваясь одновременно вскочили на ноги.

– Пошли, – сказала Леночка.

– Я, для компенсации морального ущерба, возьму еще это, – ответил я, хватая планшетку и пистолет Полковника.

Через минуту мы в полутьме спускались вниз. Туман, нашедший так внезапно, уже рассеивался. В глубине лощины, у гостиницы и дальше – к воде, еще клубилась зыбкая завеса белесой мглы, но дальше, у подножья сопки, тумана почти не было. И разглядеть две фигуры на чистой дороге в сумерках для бандитов не представляло бы труда.

– Куда? – отдернул я девушку, направившуюся к дверям. – Через черный ход!

По окнам полоснул свет фонаря. Куль с деньгами, который Лена прижимала к груди, ее сильно тормозил, но и бросить алименты, заработанные честным трудом, она не могла. А я не мог бросить ее… как же я проклинал в этот момент свою сотрудницу и за ее шашни с постояльцем, и за ее жадность!

К счастью, неподалеку оказался мостик через ручей, стекающий с сопок в море, туда я и нырнул, схватив девушку за волосы. Мостик был низенький – около метра высотой, и я почти сразу стукнулся головой о доски. На боль я не обращал внимания, надеясь только, что звук удара останется не услышанным злоумышленниками, ведь до "Адмирала Казакевича" рукой подать – не больше тридцати метров.

Глава 5. Конец чернявенькой

Не прошло и пяти минут, как по деревянному настилу моста прогрохотали чьи-то шаги. Я насчитал человек семь-восемь.

– Где вас носит? – раздался с другой стороны голос, в котором я узнал Бьянку. – Мне опять все самой делать?

Сложно было не узнать ее характерный акцент. И, как и в прошлый раз, я испытал легкое возбуждение. Возможно, многие сочтут меня извращенцем. Что же… не буду спорить!

– Я был бы не против, – хохотнул кто-то.

И сразу раздался дикий визг. Любопытство побороло инстинкт самосохранения и я высунулся из своего укрытия, надеясь, что чахлые кустики скроют меня от посторонних глаз.

Я не ошибся. Считая Бьянку перед гостиницей вырисовывались силуэты восьми человек… нет, ошибся – девять! Еще один, схватившись за промежность, катался по земле.

– Еще раз – вообще оторву, – холодно ответила женщина. – Выносите дверь.

Последовало несколько выстрелов, приглушенных глушителем, на каждый из которых дверь отзывалась жалобным треском, проглатывая пули. Затем один из них – по силуэту я узнал Дядю Степу, саданул по двери ногой.

– На себя, дебил, – прорычала негритянка.

Несколько человек вошли в дом, на крыльце остались Бьянка и еще один – тот, что получил по причиндалам.

– Сан Саныч убит! – раздался крик.

– Обыщите его, – приказала африканка. – Остальные – наверх, проверьте его шмотки!

Бандиты загремели ботинками по ступеням, весь дом задрожал от их топота. Затем снова раздались удивленные голоса. Окно в комнате постояльца со звоном распахнулось и вниз посыпались осколки разбитого стекла. Из прямоугольника, освещенного изнутри фонарем, высунулся человек. Его голова и плечи были хорошо видны на фоне желтого электрического света.

– Бьянка, здесь уже побывали до нас! Все перевернуто!

– Бумаги на месте? – завопила женщина.

– Бумаг нету… только деньги!

– К черту деньги! Ищите бумаги!

– Да, к черту деньги… фантики, их хрен где обменяешь!

– Ищите бумаги! – повторила Бьянка.

– Да нету их тут!

– О, Бьянка, тут камушков нормально!

– Там камушков больше! Посмотрите, нет ли бумаг на теле! – крикнула негритянка тем, кто остался внизу.

– Ого! – раздался удивленный возглас.