Остров в океане

– О, Боже! Что ты натворил, Фанетей?! Ты сошел с ума, этот проклятый наркотик делает тебя невменяемым.

Полковник хотел силой освободить Омеану из рук Фанетея, но тот оттолкнул его, не отпуская при этом королеву, и закричал:

– Подавитесь вы золотыми горами, всем тем, за чем сюда приехали. Мне они теперь ни к чему, мне не жить без моей Омеаны. Я хочу умереть только с ней! – Он сник, смотрел на безжизненное лицо королевы и повторял: – Как ты жестоко поступила, Омеана, со мной. Как мне жить без тебя? Я тоже уйду за тобой, ангел мой невинный…

Полковник попытался успокоить Фанетея:

– Послушай меня внимательно, Фанетей. Ты не можешь умереть, за твою жизнь я отвечаю перед президентом Изавии. Пусть врач осмотрит женщину, возможно, ей еще можно помочь. Потом ты уедешь с ней, никто не удержит тебя.

– Считаешь меня сумасшедшим, полковник? Она мертва! А если бы была жива, сейчас не находилась бы в моих объятьях. Она холодна, как иней, и даже мертвая отталкивает меня. Похороните ее здесь, на земле христосцев. Я знаю, это было ее последнее желание. Меня тоже похороните с ней, где-нибудь рядом, теперь мне нет смысла жить. Я тоже христосец и горжусь этим! – Фанетей с легкостью, одной рукой, уложил любимую женщину рядом с Тавыном и воскликнул: – А теперь уходите все…

В этот момент по знаку полковника солдаты скрутили обезумевшего Фанетея. Полковник подошел к бездыханной королеве и с сожалением сказал:

– Да, ей уже ничем нельзя помочь…

– Вы ошибаетесь, полковник, душа ее еще не вышла, кровь еще горяча, ее можно спасти, – возразил целитель. – Я удалил нож, положил на рану лекарство. Это ей поможет.

– Уходите, доктор, не обманывайте себя. Нож проник прямо в сердце, еще ни один человек после этого не выжил, даже если и кровь горячая.

– Зря ты не веришь в чудеса Господа, сын мой!

– Чудес не бывает, отец. Почему-то эти чудеса избегают находиться со мной с глазу на глаз.

– Пожалуй, вы правы, полковник. Чудеса не встречаются тем людям, которые не знают, для чего живут, и не знают, что такое счастье. Ты не знаешь такой простой истины, а когда узнаешь, то чудеса сами тебя найдут.

Фанетей поднял голову, прислушиваясь к словам врача.

– Как ты сказал? Омеана может жить? Сделай все возможное, спаси ее. Если она будет жить, я смогу измениться к лучшему.

– Ее нельзя трогать. Если бы ты не обезумел и не поступился честью, она не решилась бы себя убить, – заметил полковник.

– Кто бы говорил о чести! Что же вам нужно от нас, полковник? Грабить наш остров, потому что у нас есть богатство?

– Да не ты ли нас привел сюда, Фанетей? Ты теперь один из нас, – засмеялся полковник. – Ты же хочешь устроить здесь новую жизнь, чтобы весь мир стоял на коленях перед твоим богатством, прежде всего.

– Да, все так, но до выздоровления Омеаны я останусь здесь, потом силой возьму ее, и она будет моей. Первый раз не получилось, второй раз получится. Прикажи, чтобы в городе навели порядок. Больше не надо насилия. Замок я взял, король с королевой в моих руках. Постепенно христосцы меня поймут, мы станем хозяевами, а вы будете на нас работать, пока вы нам нужны.

– Ты слишком размечтался, Фанетей, – презрительно сказал полковник. – Сам заварил эту кашу, сам и будешь расхлебывать. А управлять такими, как ты, мы в Изавии умеем.

В этот момент, воспользовавшись тем, что солдаты, прислушиваясь к их разговору, ослабили захват, Фанетей молниеносным движением выхватил из кармана гранату. Истерически хихикая, он быстро проговорил:

– Уверен, что после нашей смерти жизнь изменится к лучшему, а может – к худшему. Омеана права, лучше принять смерть, взяв на душу грех, чем видеть страдания других.

– Ты этого не сделаешь! – воскликнул полковник, кидаясь к нему.

Стараясь предотвратить несчастье, он намеревался толкнуть всем своим весом Фанетея к окну, чтобы выбросить из зала вместе с гранатой на плиты двора, но Фанетей, поняв маневр, отстранился, и полковник по инерции полетел мимо, чуть сам не кувыркнувшись через подоконник.

В этот момент Фанетей не удержал гранату, она упала и подкатилась к кровати, где лежали король и Омеана, вокруг которых толпились и остальные хрстосцы. Все произошло внезапно, но Фанетей не растерялся. Бросившись на пол, он прикрыл своим телом грозное оружие. Последние слова, которые он успел крикнуть, были «Я все-таки христосец!»

Наверное, вся жизнь Фанетея, начиная с самых юных дней, всколыхнулась перед его мысленным взором. За доли секунд ему, вероятно, представилась поляна, дороги, которыми ходили они с Омеаной, веселые детские игры, молодежные турниры, где он пытался завоевать расположение девушки. Он безумно любил ее грустной и безнадежной любовью, и он действительно умер как христосец, спасая свою любовь и жизни своих братьев и сестер.

Взрывной волной всех отбросило в сторону, и многие потеряли сознание…

– Король и королева, все мы чудом остались живы, – продолжал Гуатр. – Я поднялся, но не смог и шага шагнуть, я просто оторопел от ужаса, в ушах у меня стоял звон, словно прямо в голове звонили колокола. Фанетея разорвало на части. Не буду описывать, какая картина предстала нашим глазам. Я закричал, взывая о помощи, но голоса своего не слышал. Наверное, внизу нас посчитали мертвыми, потому что после взрыва некоторое время никто не осмелился появиться в зале. Когда же прибежали солдаты, то они остановились в дверях, а глаза их выражали боль и страх.

Омеану и Тавына мы перенесли в другую комнату. Целитель после потрясения пришел в себя и оказал им необходимую помощь. Люди очистили зал и проветрили его. Надо сказать, что полковник, который отделался ушибами, приказал солдатам нам помогать.

Собрав то, что осталось от Фанетея, мы долго думали, что делать с ним. Стоит ли его хоронить, как христосца? Одни считают, что Фанетею нет места в этой земле, другие согласны с Тавыном, который полагает, что его надо похоронить по нашим обычаям. Три дня уже прошло после случившегося, а душа Фанетея не может найти себе покоя. Он умер, расплачиваясь за свои грехи, но, все-таки. своей смертью он спас не только Омеану, но и нас всех, и умер достойно.

Так закончил свой долгий и тяжелый рассказ Гуатр и, оглядев потрясенных слушателей, сказал королю:

– Им нужно отдохнуть, Тавын, и обдумать услышанное. Пусть люди сами решат, как отнестись к погребению Фанетея. У них головы, наверное, разболелись от моего рассказа, а души кровью обливаются.

Король согласно склонил голову. Он заметно устал – ранение давало себя знать. Тавын сказал, никак не комментируя рассказ Гуатра:

– Иди, сынок, идите и вы все, пора нам отдохнуть и подумать о судьбе наших близких, друзей, о поступках наших врагов. Мы приняли решение похоронить Фанетея на восходе солнца, в начале нового дня, новой жизни по нашему обычаю. Сынок, хочу тебя предостеречь: если ты сейчас не сможешь простить его, успокоить злобу в душе, она тебе не даст покоя никогда. Нам всем было тяжело, многие потеряли мать, отца, сестру или брата. Подумай об этом, сынок.