Остров Южный Камуи

— А что, собственно, расследует полиция? — с любопытством спрашивали репортёры, потянувшись к Тасаке.

— Это к вам отношения не имеет, — отрезал Тасака.

Кёко с явным негодованием сверлила его взглядом.

— Отойдём хотя бы в сторону, — прошипела она, увлекая инспектора в угол студии. Репортёры за ними не последовали, но, сбившись в кучу, с интересом ждали развития событий.

— Зачем вы сюда явились? Почему вдруг такая срочность? — спросила Кёко, подняв к нему побледневшее лицо. — От этой работы, может быть, вся моя жизнь зависит. Я всё на неё поставила! Если пойдут какие-нибудь слухи, всему конец! Вы что, не понимаете?!

— Мне ваша служанка сказала, что вы уехали на работу. Делать было нечего — пришлось отправиться за вами сюда. Как-то я не предполагал, что вы пойдёте на работу на следующий день после смерти единственного сына… — сказал Тасака, сознательно вкладывая в свой ответ иронию.

Взгляд Кёко стал ледяным:

— Вы ещё иронизируете?!

— Я говорю о вещах, которые сами собой разумеются. Но, вероятно, в вашем мире простейшие истины не работают.

— Я актриса. Как бы мне ни было больно и грустно, я должна делать свою работу — играть для моих поклонников! В отличие от обычных людей вроде вас!

— Говорят, что вы получили роль в этом сериале в связи со смертью вашего ребёнка.

Тасака сам чувствовал, что ведёт беседу в чересчур ядовитом тоне.

— Вы хотите сказать, что я должна была отказаться? — на высокой ноте спросила Кёко.

— Да нет, — с невозмутимым выражением на лице бросил Тасака. — Мне просто интересно, насколько вы искусно играете… Вероятно, простой человек так бы ни за что не сыграл. Кстати, вы действительно предупреждали мальчика, чтобы он не ел отравленных клецок?

— Конечно! Я же мать всё-таки!

— А доказательство у вас есть?

— Доказательство?

По лицу Кёко скользнула тень. Пальцы её руки, сжимавшие ворот кимоно, дрожали.

— Вы считаете, что я ответственна за смерть мальчика?

— Я как следователь хочу только уяснить факты.

— Я его предупреждала. А сейчас уходите.

— А доказательства?

— Если требуется доказательство, у меня оно есть.

— Ваша служанка сказала, что ничего об этом не знает.

— Есть человек, который знает. Когда работник санэпидстанции принёс эту приманку, я как раз привела сына из детского садика. Вот он сам мальчика и предупредил. Можете у него спросить — он подтвердит. К вашему разочарованию, наверное.

Ответ прозвучал нарочито язвительно, но Тасака, сделав вид, что ничего не заметил, хладнокровно согласился:

— Что ж, спросим на санэпидстанции.

Кёко раздражённо притопнула ногой:

— Если вы закончили, то будьте любезны удалиться. Мне сейчас нужно ехать в телекомпанию С.

— Да, на вас теперь покупателей нет отбоя.

— А что, нельзя?

— Ладно, ещё один последний вопрос — и я вас оставлю в покое. Правда ли, что у вас денежные затруднения?

— Кто вам сказал?

Кёко переменилась в лице. Тасака усмехнулся про себя. Похоже было, что с деньгами у неё действительно проблемы. Видимо, он нажал на больную мозоль. Но пока трудно было сказать, насколько это имело отношение к делу.

— Так, ходят тут слухи, — ответил он.

В этот момент появилась девушка из «начинающих талантов» и позвала:

— Игараси-сэнсэй!

Кёко оглянулась и сухо спросила:

— Больше у вас ко мне дел нет?

Не дожидаясь ответа Тасаки, она поспешила покинуть студию.

— Вот как, значит, Игараси-сэнсэй? — криво ухмыльнулся Тасака, провожая её взглядом. Ну, если выяснится, что она убила шестилетнего сынишку, вряд ли кто-то её будет почтительно величать «сэнсэй».

5

Когда дежурный сообщил, что к инспектору Тасаке посетитель, Оно вышел в приёмную вместо отсутствующего коллеги.

Он увидел мужчину с усиками лет сорока.

Бросив на инспектора неприветливый взгляд сквозь толстые линзы очков, посетитель вручил Оно свою визитку со словами:

— Я представляю интересы госпожи Кёко Игараси.

На карточке значилось: «Итиро Ёсимута, директор компании «ABC-продакшн».

«Ну, началось», — подумал про себя Оно, изобразив на лице официальную холодность.

— Извините, вы и есть господин Тасака? — уточнил Ёсимута.

— Нет, — ответил Оно. — Тасака ведёт расследование. Пока ещё не вернулся. Я его коллега, инспектор Оно.

— В таком случае передайте ему, когда вернётся, чтобы прекратил заниматься глупостями.

— Глупостями? — переспросил Оно. Лицо его при этом дрогнуло.

Ёсимута невозмутимо пояснил:

— Совершенно очевидно, что речь идёт о самоубийстве. Если полиция сейчас будет предпринимать какие-то движения, подразумевая, что тут что-то не так, это может сильно повредить репутации госпожи Игараси, повлиять на её популярность.

— Пока никем не установлено, что это именно самоубийство, — заметил Оно.

— Да нет же, это самоубийство. Ведь даже предсмертная записка имеется. Вы же видели её? — с нажимом продолжал Ёсимута.

— Видел, — ответил Оно. — Однако у нас есть сомнения насчёт того, что шестилетний ребёнок способен совершить самоубийство. Вот почему мы и проводим расследование.

— Но, по словам госпожи Игараси, инспектор Тасака проводит следствие в такой манере, будто она сама убила собственного сына.

— Едва ли это так…

— Да, это факт. Она мне только что жаловалась, вся в слезах. Инспектор Тасака вломился к ней в служебное помещение, прямо в студию. Обращался с ней в присутствии репортёров как с преступницей. Как хотите, но это уже перебор!

«Дело дрянь!» — подумал Оно. Действительно, перебор. Ведь дело пока не классифицируется как расследование убийства, и главное управление на это согласия не давало. Это пока как бы «внутреннее расследование». Тут важно не упустить ни одной мелочи. Эмоции эмоциями, но, похоже, Тасака перегнул палку.