Остров Южный Камуи

Ёсимута, видя, что собеседнику нечего сказать, почувствовал себя увереннее и добавил:

— В актёрском мире легко потерять репутацию — поползут разные слухи, которые буквально могут стоить жизни. И если полиция не будет принимать этого во внимание… Если следствие и в дальнейшем будет занимать такую позицию, мы должны будем в целях самозащиты подать иск на инспектора Тасаку. Так ему и передайте, — с угрозой закончил он.

Когда Ёсимута ушёл, Оно доложил обо всём комиссару и в заключение сказал:

— Хочу съездить в полицейское управление Асакусы.

Комиссар на некоторое время задумался, сложив руки на груди.

— Что, хочешь расспросить там о Тасаке?

— Ну да. У меня там как раз однокашник из полицейской академии в управлении работает. Авось что-нибудь да прояснится. Ведь с какой стороны ни взгляни, Тасака в этом деле ведёт себя странно. Если будет продолжать в том же духе, сам же и пострадает. Это меня беспокоит. Если станет понятна причина, по которой он так себя ведёт, наверное, можно будет ему помочь.

— Ну хорошо, поезжай, — разрешил комиссар.

Оно отправился в Асакусу, шагая по улицам, где таял в лужах снег. На душе у него кошки скребли: ведь он собирался выведывать секреты личной жизни Тасаки. Конечно, у него было достойное оправдание: всё делалось ради самого же Тасаки — но легче на сердце от этого не становилось.

Старый приятель инспектор Ёкои радостно приветствовал Оно. Они не виделись года четыре. Поговорили, каждый рассказан немного о себе. Наконец Оно как бы невзначай заметил:

— У меня сейчас напарник инспектор Тасака. Он ведь раньше в вашем управлении работал?

— Тасака? — переспросил Ёкои и с улыбкой кивнул. — Ну да, как же! Инспектор Тасака. Ну, этому можно доверять, так ведь? Человек серьёзный!

— Да, только я кое-чего не пойму…

— Ты о чём?

— Почему он до сих пор холостяк? Ведь тридцать уже стукнуло.

— А ты что, невесту ему хочешь подыскать? — рассмеялся Ёкои.

— Может, и так, — уклончиво согласился Оно. — Я слышал, он раньше был женат?

— Да, был. Только там у него всё пошло вкривь и вкось. Они расстались. Хотя и ребёнок был…

— Ребёнок был?

Эта новость была неожиданной. Оно предполагал, что поведение Тасаки в нынешнем расследовании как раз и было связано с тем, что у него никогда не было своих детей.

— Такая миленькая была девчушка, — сказал Ёкои и помрачнел.

— Она что, умерла?

— Да, страшной смертью. С тех пор Тасака и стал такой нелюдим, замкнулся в себе.

— И как же она умерла?

— Видишь ли, жена у него любила всякую показушную мишуру. Уже после того, как ребёнок родился, она связалась с одним популярным киноактёром. Ребёнка бросила, а сама к этому мужику смылась. Очень ей нравилась вся эта богемная жизнь. Причём сбежала она в тот день, когда Тасака отправился на задание в связи с расследованием дела об убийстве. Девочке было всего два с половиной годика. Она пошла разыскивать сбежавшую маму, упала в глубокую канаву и не смогла выбраться. Так и умерла.

— А его жена знала, что девочка погибла?

— Наверное, не знала, — сказал Ёкои и добавил: — Только ты про этот разговор Тасаке — ни слова!

Из рассказа Ёкои становилось ясно, почему Тасака проявлял такой необычайный интерес к этому делу. Вероятно, в его сознании нынешнее расследование напрямую ассоциировалось с тем инцидентом, окончившимся изменой жены и гибелью дочери. Однако понимание обстоятельств дела и побуждений Тасаки не принесло самому Оно душевного покоя. Скорее наоборот, на сердце стало ещё тяжелее.

6

Служащий на санэпидстанции, к которому обратился Тасака, точно не помнил, предупреждал ли он ребёнка Кёко Игараси не трогать отравленные клёцки или же не предупреждал. Эта неопределённость прибавила инспектору бодрости и мужества. Вероятность убийства увеличивалась.

Когда он вышел с санэпидстанции, солнце стояло высоко и снег таял вовсю. До нынешнего утра улицы были затянуты нарядным белоснежным покрывалом, а теперь утопали в грязи. «Так же, как мадам Игараси», — сказал про себя Тасака, шагая к детскому саду, куда ходил малыш. Внешность красивая, а душа грязная. Взять и спокойно пожертвовать собственным ребёнком!.. Так же, как его собственная бывшая жена Мисако…

Из-за снега и распутицы на дверях детского сада висела табличка «Выходной день», но директор и молоденькая воспитательница были на месте. Их можно было расспросить о бедном малыше.

— Кажется, он очень любил покойного отца? — спросил Тасака.

— Да, — кивнула воспитательница. — Когда все рисовали, он всегда рисовал самолёты и объяснял: «Это папин реактивный самолёт». Очень любил папу…

— А маму?

— Вы имеет в виду госпожу Игараси?

— Да. Он её портреты рисовал?

— Если ему говорили: «Нарисуй маму» — то рисовал.

— А в другое время, сам по себе не рисовал?

— Нет.

— Но ведь обычно малыши рисуют на картинках своих мам, разве не так?

— Н-ну, в общем… — вдруг как-то неопределённо ответила воспитательница, вероятно испугавшись, что её слова могут подтолкнуть инспектора к каким-то выводам.

— Как вы восприняли известие о том, что мальчик покончил с собой? — спросил Тасака, чтобы переменить тему.

Воспитательница явно вздохнула с облегчением.

— Очень удивилась.

— И только? А вам это не показалось странным? Вы не задумывались над тем, насколько в принципе шестилетний малыш способен покончить с собой?

При таком напоре воспитательница снова замкнулась и ничего не ответила. Тогда Тасака обратился к пожилому заведующему:

— А вы что думаете об этом? Вы когда-нибудь читали или слышали такое, чтобы шестилетний ребёнок покончил с собой?

— В нашей стране рекордно юный возраст для самоубийцы — семь лет, это точно, — в деловой, но доверительной манере сообщил сухопарый заведующий.