Островский. Драматург всея руси

Судьями для последних были приглашены изъявившие согласие вступить в члены репертуарного совета Н. С. Тихонравов, Н. И. Стороженко, С. В. Флеров, Н. А. Чаев и С.А. Юрьев.

Александр Николаевич, сидя в директорской ложе, напряженно наблюдал за игрою экзаменовавшихся и против имен исполнителей и исполнительниц на рукописных афишах (гектографических) делал собственноручно пометки, как например:

«Мил», «плох до крайности», «неважная», «недурен», «хороша», «хорош – полезность», «недурен, переигрывает», «недурна, читка нехороша», «недурен, Самарину понадобился оклад» (против имени отставного выходного артиста Кузнецова), «плох, кричит, жесты ужасные», «невозможна» и т. п.

Одна артистка из любительниц, увлекшись своею драматическою ролью, влепила игравшей с нею другой (которую по пиесе надо ударить) такую зазвонистую пощечину, что удар раскатился по зрительному залу. Александр Николаевич даже всколыхнулся и, обратясь ко мне, проворчал:

– Как сумасшедшая!.. Должно быть, ее горничная играет с нею, которой заплатила!

Вообще в спектакль 26-го марта он остался недоволен почти всеми исполнителями.

Затем самим Александром Николаевичем был составлен протокол, подписанный Н. С. Тихонравовым, С. В. Флеровым и Н.И. Стороженко. ‹…›

Об артистах «уже служащих» в театре и участвовавших в испытаниях, в сохранившейся у меня памятке Александра Николаевича сказано, между прочим:

«Некоторым из них стыдно положить то ничтожное жалованье, которое они получают. К первым принадлежат: 1) Вронченко – артист, который с честью может занять место между лучшими исполнителями нашей драматической труппы. Чтение его толковое, осмысленное и выразительное; гриммировка прекрасная, жесты для данного положения и лица не оставляют желать ничего лучшего. 2) Геннерт, игравший по назначению разнообразные роли, заявил способность быть хорошим дублером, особенно на купеческие роли и на водевильные комические роли, и 3) Панов показал, что может удовлетворительно исполнять небольшие характерные роли…»

Были и нелестные отзывы о некоторых лицедеях, подвизавшихся на пробных спектаклях, но, из скромности, я умалчиваю о незавидной их оценке.

Отмечу куриозный факт. На пробных спектаклях, при удачном исполнении игравших, среди поощрявших их знаков одобрения, в зрительном зале слышалось и едкое глумление, очевидно, относившееся к сцене: «Затрут!», «Не дадут ходу!»

Вероятно, так и случилось… По крайней мере, я слышал, что лица, более или менее заслужившие похвалу или одобрение от Александра Николаевича, только при нем могли иметь место и развивать свой талант на драматической сцене, а после него те. которые были приняты им или же по смерти его А. А. Майковым, были «затерты» или же вовсе удалены со сцены.

Ничего нет мудреного. При переходе репертуара в руки опять, на сей раз только главного, чиновника конторы, то есть управляющего ею, пиесы Островского лишь изредка стали появляться на сцене, а может, и совсем забыли бы их, если бы не взволновалась печать. ‹…›

VIII

Из лиц, выступивших в пробных спектаклях на драматической сцене и не включенных в протокол, надо отметить г. Коралли, который, по словам Александра Николаевича, играл «очень недурно», но «копировал» г. Музиля, бесспорно талантливого артиста. Вращаясь с детства в его обществе, способный и переимчивый мальчик, будучи еще гимназистом, постепенно превращался в лицедея и в конце концов начал играть сперва на московских любительских сценах, а потом уже, поощряемый похвалами зрителей и печати, перешел на провинциальную сцену.

Вместе с полезными советами сделав некоторые замечания по поводу его игры, Александр Николаевич обещал принять его в драматическую труппу, если дозволит бюджет.

Являлись без приглашения и другие лица, о которых в протоколе умалчивалось, со всевозможными притязаниями, претензиями и желаниями выслушать от Александра Николаевича хоть какой-нибудь комплимент по поводу их пробной игры. Одна из артисток похвалилась даже отзывом об ее игре какого-то «знаменитого» и «опытного» провинциального актера.

– Провинциальная опытность артиста есть развязность дурного тона, – сухо возразил ей Александр Николаевич.

Актер Пров Садовский

Наконец, я вижу, подобного рода посетители совершенно затормошили Александра Николаевича. Он едва дух переводил по уходе их. Я запретил дежурным капельдинерам без предварительного доклада мне впускать в кабинет лиц, не принадлежащих к служебному персоналу, – и наткнулся на следующий случай.

Входит капельдинер и докладывает мне (конечно, на ухо), что артист К‹удрявцев› желает непременно видеть Александра Николаевича. А тот пометил о нем в афише так: «плох, кричит, жесты ужасные». Чего же было ожидать от встречи с таким артистом?

Я вышел к нему и объявил решительно, что видеться ему с Александром Николаевичем нельзя ни «сегодня», и ни в какое другое время, и предложил ему справиться в протоколе о своей игре. А в протокол он не был внесен, потому что не заслуживал никакого внимания. Он, наверно, был с ним знаком и сначала стал меня упрашивать, потом пофыркивать и наконец грозить, что пожалуется на меня Александру Николаевичу. Я остался непоколебим.

Спустя месяц я зашел к Александру Николаевичу в праздник и застал его пишущим письмо.

– На вас жалоба. Я за вас отписываюсь, – такими словами встретил меня Александр Николаевич и посмотрел на меня не то сериозно, не то вопросительно.

Я опешил от такого приема и чувствовал, как кровь хлынула мне в голову. Я ничего не мог сказать.

– Не смущайтесь, – успокоил он меня, подав руку и крепко пожав мою. – Я оправдываю ваш поступок и от всего сердца благодарю вас. На вас жалуется К‹удрявцев›. Конечно, лично он наговорил бы мне пустяков втрое, чем нагородил в своем письме.

Этим инцидент с К‹удрявцевым› и закончился.

Со вновь ангажированными в оперную труппу Александр Николаевич не рисковал заключать контракты более как на год.

Любопытный и вместе до крайности возмутительный инцидент произошел у него с одною контральтового претенденткой. Голос ее, неодобренный и публикой, не понравился Александру Николаевичу, почему он не решился ангажировать ее. Тогда претендентка постращала его тем, что будто по его обещанию принять ее на сцену она продала все свое имущество, вследствие чего разорилась, и за то угрожала ему «отдать его под суд» (буквальное выражение претендентки).

Азартную выходку ее Александр Николаевич обратил в шутку с ее стороны и, посмеиваясь, осязательно доказал ей всю нелепость ее претензии. Сконфуженная претендентка смирилась и очень извинялась перед Александром Николаевичем.

IX

31 марта 1886 года, в понедельник на вербной неделе, последний раз в жизни Александра Николаевича на завтраке у него мы с В.А. Макшеевым чествовали день его рождения.

На той же неделе на самый короткий срок Александр Николаевич ездил в Петербург благодарить министра императорского двора, графа И. И. Воронцова-Дашкова, за свое определение в должность. ‹…›