Осуждённые грешники

— Ты предлагаешь мне работу, или что-то в этом роде?

— Что-то в этом роде.

Что? От такой смены тона у меня закружилась голова. Я искоса смотрю на него, пытаясь понять, во что он играет. Может быть, это потому, что мой мозг поврежден от удара, но я не могу сказать, шутит он или нет.

— Почему у меня такое чувство, что я вот-вот стану жертвой сексуальной торговли?

Рафаэль издает короткий вздох.

— Я оскорблен. Все мои дела вполне законны, это так, чтобы ты была в курсе.

Я открываю рот и снова закрываю его, пряча свое оскорбление за губами. Сейчас у меня довольно тяжелые времена, так что я не собираюсь упускать свой шанс найти работу, если — и это очень важное если — это не шутка.

— В чем подвох?

Теперь во взгляде Рафаэля что-то ожило.

— Я думал, ты никогда не спросишь, — он проводит двумя пальцами по нижней губе, но это мало помогает скрыть его мягкую ухмылку. — Сыграй со мной в игру.

Несмотря на боль в костях и измученное сердце, простая команда разжигает пепел в моем животе. В игру?

Прежде чем я успеваю спросить о правилах и ставках, он встает и двумя длинными шагами сокращает расстояние между нами.

Мое сердцебиение останавливается. Он так близко, что я полностью погружаюсь в его холодную тень. Так близко, что мягкая ткань его брюк почти касается моих голых коленей, напоминая мне о том, как тонок этот дурацкий больничный халат и что под ним у меня почти ничего нет.

Инстинктивно я хватаюсь за колесики кресла, но когда я дергаю их назад, я не двигаюсь. Что? Я смотрю вниз и вижу, что носок блестящего оксфордского ботинка упирается в основание шины.

Я поднимаю глаза и вижу, как Рафаэль сует руку в карман и достает колоду карт. Он держит их чуть выше линии моих глаз в большом загорелом кулаке, ударяя большим пальцем по основанию колоды, и я замечаю цветной участок на его забитом предплечье.

Это что...

— Выбери карту.

Это требование выбивает из моего мозга все подозрения о скрытых чернилах на картах.

— Что?

Он разворачивает колоду.

— Выбери карту.

— Хорошо, какую карту? — я выдыхаю. — В какую игру мы играем?

— Тебе не понравится, если я спрошу ещё раз.

Его голос мягок как масло, но я уже знаю, что лучше не обольщаться на этот счет. Мои передние зубы захватывают нижнюю губу, и я смотрю на карты так, словно они сделали что-то, что вывело меня из себя.

Подумай, Пенни.

Так, так. Есть шанс один к пятидесяти двум, что я выберу ту карту, которую он хочет, чтобы я выбрала. И если я выберу эту карту, я понятия не имею, хорошо это или плохо. Это если вообще есть такая карта, которая у него на уме.

Похуй.

Не давая себе времени на раздумья, я касаюсь карты третьей справа от конца колоды. Рафаэль напрягается, а затем, словно в замедленной съемке, вытаскивает ее. С легким движением запястья он выравнивает остальную колоду и прячет ее в карман.

Я поднимаю глаза к его лицу, и наши взгляды сталкиваются на пять долгих, невыносимых секунд. В конце концов, он отрывает глаза от меня и смотрит на карту. Его взгляд остается невыразительным, незаинтересованным.

Но его челюсть сжатая, а ноздри раздутые.

Затем он делает нечто, что застает меня врасплох даже больше, чем его смех. Он наклоняется, берет меня за горло и выхватывает весь воздух из моих легких, как будто он принадлежит ему.

Я приоткрываю губы, чтобы ахнуть, и когда я это делаю, между ними проскальзывает что-то жесткое.

Терпкий вкус чернил на языке. Острые, картонные края на губах.

Но я слишком отвлечена теплом на мочке своего уха и шершавой челюстью на моей щеке.

— Понедельник, шесть вечера в рыбацких доках, — шепчет он мне на ухо. Его большой палец проводит по пульсу на моей шее, вызывая непрошеную дрожь между бедер. — Возьми с собой резюме и не опаздывай.

Холодный ветерок пробегает по моей груди, когда он встает во весь рост. Он обходит мою коляску и направляется по коридору, даже не оглянувшись назад. Я с недоверием смотрю, как сердце бьется о грудную клетку, как за ним следует колонна черных костюмов.

Когда тяжелые шаги стихают и дверь захлопывается, я издаю сдавленный стон. Дрожащими руками я вынимаю игральную карту изо рта и смотрю на нее.

Проходит несколько секунд, прежде чем я позволяю себе небольшой, дрожащий смех. Триумф. Он гудит в моей крови, бурля смесью адреналина и облегчения.

Туз пик.

Самая счастливая карта в колоде.

Я снова в игре, детка.

Глава девятая

Полдень понедельника, золотой час.

Возвышающийся утес Дьявольской Ямы нависает над моими плечами, а передо мной оранжевое солнце садится на горизонте, лучи которого тянутся через сверкающее море, чтобы коснуться моего лица.

Несмотря на морозную погоду, обжигающую уши и покрывающие инеем ресницы, я чувствую тепло изнутри, потому что сегодня я стала на праведный путь. На этот раз по-настоящему.

Я провела выходные в больнице, накрытая накрахмаленными простынями, и мне ничего не оставалось делать, кроме как пялиться в белый потолок и есть шоколадные батончики Hershey от Рэн. Это дало мне возможность осознать, что, вернувшись в прошлый четверг на Побережье Дьявола, я выскочила из автобуса не с той ноги. Совершить последнюю аферу перед тем, как завязать, все равно что наркоман скажет, что он примет последнюю дозу, прежде чем очистится. У меня было неудачное начало.

Второй шанс появился в виде туза пик, и я ухватилась за него обеими руками. Я даже прикрепила эту игральную карту к дверце холодильника, и каждый раз, когда захожу на кухню в поисках перекуса, вспоминаю, как мне повезло.

К сожалению, это также напоминает мне о большом пальце Рафаэля Висконти, касающемся пульса у меня на горле.

Порыв ветра обдувает мой затылок и пробирает кости до дрожи. Замерзшими пальцами я достаю из кармана телефон и смотрю на время на экране.

17:55

Легкая паника скручивает мой желудок в узел. Чёрт. Все, что сказал Рафаэль — это принести резюме, быть на рыбацком причале в шесть вечера и не опаздывать. Что ж, мне не нужно в сотый раз сверяться с Google Maps, чтобы понять, что я нахожусь именно там: вонь гниющей рыбы и кровь, окрасившая два причудливых причала, торчащих из воды, делают это совершенно очевидным. Но поблизости нет ни шикарного бара, ни ресторана, ни даже какого-либо заведения, в котором я могла бы работать, если уж на то пошло. Чтобы еще раз убедиться в этом, я медленно поворачиваюсь по кругу, осматривая обугленные остатки главного порта справа от меня, скалистые стены утеса позади меня, а затем останавливаюсь там, откуда начала свой осмотр — в замешательстве смотрю на Тихий океан.