Освенцим: Нацисты и «окончательное решение еврейского вопроса»

Прежде чем перед Пиховским встала эта дилемма – как бежать из лагеря, и при этом предотвратить репрессии в отношении оставшихся, – ему необходимо было решить более насущную проблему: просто выжить. Поначалу он работал на улице, в снегу, в одном из худших отрядов: «Работа была тяжелой, а питание скудным. Я начал превращаться в “мусульманина”³¹ – так эсэсовцы называли заключенных, потерявших связь с реальностью. Я чувствовал себя беспомощным». Потом ему повезло. Его отобрали для другого рабочего отряда: «Я присоединился к ним, и, когда мы выходили через ворота, спросил идущего рядом друга: “Куда мы идем?” Мой коллега ответил: “Не знаешь? Да ты везунчик! Мы же работаем на складе. Это очень тяжелая работа, но, по крайней мере, не на улице, не на морозе. У тебя есть крыша над головой”. Я решил, что попал прямо в рай». Пиховский обнаружил, что работа внутри склада, в «раю», имела еще одну выгоду: «Товарищи научили меня: когда загружаешь вагон мукой, нужно повредить мешок так, чтобы мука посыпалась наружу. Тут охранник велит нам выбросить просыпавшееся. Но мы ничего не выбрасывали. Смешивали муку с водой и лепили клецки». После такой перемены в жизни, Пиховский почувствовал, что он «может выжить».

Однажды, вскоре после того, как он начал работать на складе, у него состоялся разговор с одним украинским заключенным, Евгением (Генеком) Бендерой, работавшим механиком рядом, в эсэсовском гараже. «Он [Бендера] выходил на работу с нами и возвращался с нами, и однажды признался мне: ему сообщили, что он в списке на уничтожение – такие отборы проходили очень часто. Он спросил: «Казик, что мне делать? Я в списке смертников!» Я ответил: “Ничего не могу сделать”». Но он упорно продолжал: «Казик, а почему бы нам не убежать отсюда?» Я был поражен: как отсюда убежишь? Он говорит: «На машине. Я могу достать машину в любое время». И я начал обдумывать, как это осуществить. Сказал Генеку, что нам потребуется для побега форма – эсэсовская форма».

На этом этапе план побега застопорился. Как достать эсэсовскую форму? И опять им по счастливой случайности повезло. Как-то капо приказал Пиховскому отправиться на второй этаж склада, в котором они работали, и принести несколько пустых ящиков. Проходя по коридору, он увидел на одной из дверей табличку на немецком: «Форма». Он попытался открыть дверь, но было заперто. Вскоре после этого капо опять послал его за чем-то наверх, и на этот раз он заметил, что дверь приоткрыта. «Единственное, о чем я мог думать, – говорит Пиховский, – это зайти и посмотреть, что будет. Я открыл дверь, а за ней эсэсовец что-то клал на полку. Он повалил меня и начал пинать ногами. Я упал на пол. “Ах ты свинья! – рычал он. – Собака, ты не имеешь никакого права находиться здесь! Доложишь в главный отдел, ты, польская свинья”. Я выполз в коридор».

Пиховский знал: если он доложит, что входил в запретную комнату, это означает перевод в отряд штрафников и почти верную смерть. Поэтому он ничего не сделал в надежде на лучшее, и лучшее действительно произошло. Он избежал наказания, так как эсэсовец, которого он побеспокоил, забыл довести до конца этот инцидент – еще один счастливый случай в череде удачного стечения обстоятельств. Он рискнул и выиграл, так как смог мельком заметить, что же хранилось в этой комнате: форма, гранаты, амуниция, каски – фактически, все, что им с товарищем было нужно.

Лучшим днем для попытки побега была суббота, так как в выходные на этом участке территории лагеря не было эсэсовцев. И Пиховский придумал способ, как попасть на склад: нужно было снять один из болтов на крышке люка, который использовался для того, чтобы сыпать уголь в подвал. Из угольного хранилища можно было пройти в остальные помещения здания. Лежа на своей койке, Пиховский обдумывал план взлома – и вдруг одна мысль поразила его, словно молнией. Он осознал, что «за одного убежавшего будут убиты десятеро». «Я не мог заснуть всю ночь: эта мысль не давала мне покоя, – говорит он, – и тут в какой-то миг на меня снизошло. Существовал только один способ [предотвратить это]: фиктивная рабочая команда». План Пиховского был таков: четверо заключенных покинут основной лагерь, изобразив «транспортную» команду, которая будет толкать тележку. Затем внутренняя охрана официально выпустит их за ограждение, хотя они все еще будут в пределах внешней территории, где работало много узников. Если они впоследствии исчезнут, возможно, что ответственность понесет исключительно капо из их блока, так как это он принимал решение выпустить команду.

То был смелый план, но им требовалось найти еще двух заключенных, готовых рискнуть, так как для команды нужны были четыре человека. Бендера быстро завербовал одного из священников, живущих в их блоке, Йозефа Лемпарта, однако затем они столкнулись с трудностями. Пиховский подступился к одному из близких друзей, но тот сказал, что будет принимать участие, только если, в свою очередь, возьмет кого-то еще. Это было невозможно, так как в отряде могло быть только четверо. Другой друг, к которому обратился Пиховский, сказал: «Наверное, это шанс, но минимальный», – и отказался. Наконец, парень из Варшавы, бывший бойскаут по имени Станислав Ястер, согласился пойти с ними, даже, несмотря на то, что чувствовал, что предприятие «крайне рискованное».

Ястер сразу же указал на очень непредсказуемую деталь, от которой зависел весь побег: позволят ли им охранники, стоящие у внешнего ограждения лагеря, проехать через пост, не спрашивая документов? Если они исполнят свои обязанности как следует и остановят машину, все провалится. При таких обстоятельствах, согласились беглецы, чем стрелять в эсэсовцев, лучше направить пистолеты на самих себя. Они боялись, что, если хоть один эсэсовец погибнет во время их побега, репрессии против остальных в лагере будут ужасными: наверное, пять сотен или тысяча узников из-за них простятся с жизнью.

И вот настала суббота, 20 июня 1942 года: дата, на которую был назначен побег. Утром двое из команды надели нарукавные повязки, изображая капо, а потом все четверо стали толкать тележку, груженную хламом, через ворота с надписью «Труд освобождает» Освенцима I, по направлению к лагерному периметру. «У ворот, – рассказывает Пиховский, – я доложил охраннику на немецком: «Заключенный девятьсот восемьдесят и еще трое с тележкой идут на склад». Он [эсэсовский надзиратель] сделал запись в своей книге и разрешил нам идти». Как только прошли ворота, Евгений Бендера направился в пустующий гараж, чтобы приготовить машину, а остальные трое проникли на склад через люк угольного хранилища. Они увидели, что дверь на территорию склада с одеждой крепко задвинута на тяжелый стальной засов, но Станислав, «сильный парень», схватил кирку и ударом открыл дверь. Внутри они торопливо подобрали форму для себя и для Бендеры. Кроме того, взяли четыре автомата и восемь гранат.

Одевшись в эсэсовскую форму, они уже собирались покинуть склад, как вдруг услышали голоса двух немцев, доносившихся из коридора. «Я не знал, что делать, – говорит Пиховский. – Что, если они войдут? Но потом случилось чудо, если только чудеса существуют. Эти двое поговорили – и не зашли. Просто удалились».

Через окно склада они подали Бендере знак подогнать автомобиль к входу. Он вышел из машины и стал по стойке смирно напротив своих троих друзей, переодетых в эсэсовцев. «Через каждые 60 или 70 метров стояла смотровая вышка, – говорит Пиховский, – и охрана смотрела на нас, но нам было все равно, потому что мы были уверены в себе. Генек снял шапку, что-то мне сказал, и я отправил его на склад, где он переоделся в эсэсовца».

Теперь уже все четверо готовы были приступить к самой опасной фазе побега: «Поехали. И сразу же после первого поворота увидели двух эсэсовцев. Генек сказал: «Будьте осторожны!» Мы проехали мимо них, они поприветствовали нас: «Хайль Гитлер!», и мы сделали то же самое. Проехали триста или четыреста метров и увидели еще одного эсэсовца, чинившего велосипед. Он бросил нам: «Хайль Гитлер!», и мы повторили. Теперь мы были на пути к главным воротам, и вопрос был в том, разрешат ли нам проехать без документов – но мы верили, что это возможно. Ворота были закрыты, справа стоял эсэсовец с автоматом, а слева стол и стул, на котором сидел еще один эсэсовец. Осталось проехать 80 метров, и Генек переключился на вторую скорость, потом 50 метров, а ворота все еще закрыты. Они видели машину и всех нас в эсэсовской форме, а шлагбаум был еще на месте. Оставалось 20 метров. Я посмотрел на Генека и увидел пот на его лице. Метров, наверное, за 15 я подумал: «Пришло время застрелиться, как мы и решили». В этот момент меня толкнул в бок священник – я знал, они рассчитывают на меня. Поэтому я закричал эсэсовцам: «Ну, сколько нам еще здесь ждать!» Для убедительности осыпал их ругательствами. После чего эсэсовец на вышке что-то сказал, ворота открыли, и мы проехали через них. Это была свобода».

Ликующие, они мчали по проселочной дороге, и через несколько минут были уже за несколько километров от Освенцима. С помощью друзей, живших неподалеку, они сменили одежду, сняв эсэсовскую форму, бросили машину и смешались с обычным польским населением. Первая часть их плана – их собственный успешный побег – была выполнена.

В самом Освенциме вторая часть их плана тоже удалась. Хитрость Казимежа Пиховского с фальшивым трудовым отрядом спасла от репрессий всех заключенных, оставшихся в его блоке, кроме одного. Это был капо, отправленный в наказание на голодную смерть в камеру 11 блока.