Освободите тело для спецназа

Комнат на втором этаже оказалось две. Одна — слева, другая — справа. Он выбрал левую. Прикрывшись косяком, пнул дверь ногой и кубарем вкатился в темноту. Пистолет мгновенно описал полукруг, ловя стволом малейшее движение. Но ни глаз, ни ухо ничего опасного не обнаружили. Через секунду, развернувшись, он уже лежал на полу, держа под прицелом противоположную дверь. Но на шум оттуда никто не выскочил. Сержант поднялся с пола, и осмотрелся. Света через дверной проём вполне хватало. «Спальня!» — сообразил он, увидев заправленную кровать и нетронутую обстановку. Он пересёк маленькую площадку и остановился перед дверью напротив.

Только сейчас он понял, почему он выбрал сначала левую дверь, а не эту. Ему не хотелось (не хотелось!) её открывать. Ой как не хотелось… Там царила… смерть! Он знал это, чувствовал. И душа тоскливо и муторно ныла, сопротивляясь его намерению туда войти. Постояв секунду, Глеб нехотя толкнул дверь и замер…

Вторая комната, ярко освещённая, была тоже спальней! — Вечной спальней….

На кровати лежала обнажённая Сьюзен. Руки её были привязаны к спинке кусками верёвки, а весь левый бок и простынь залиты кровью. Глеб судорожно сглотнул и с трудом сделал несколько шагов на не желавших слушаться ногах. «Ножом, — понял он, увидев две раны под левой грудью. — Прямо в сердце».

— Ну, суки, Берегись! Из-под земли достану!!! — сорвавшись, в бессильной ярости заорал он и начал бешено пинать всё, что попадалось вокруг.

Остановил его не разлетевшийся от пинка стул, а мегафон, разорвавший в окрест тишину ночи:

— Говорит лейтенант полиции Шеффер! Дом окружён. Выходите и сдавайтесь! Оружие выбрасывать у входа. При попытке сопротивления откроем огонь!

— Приехали всё-таки, гоблины! Забить бы вам этот матюгальник в глотку! Пидорасы! — зло сплюнул он, матеря нерасторопность полицейских. Сержант положил ладонь на лоб девушки и закрыл широко распахнутые глаза. «Спи спокойно, Сью. Они за это ответят. Я обещаю…»

Спустившись, Глеб открыл дверь и крикнул:

— Не стрелять! Я один! — и с поднятыми руками вышел на улицу, под свет фар. «Богатый сегодня у них улов, — с горькой издёвкой подумал он, ожидая, пока четверо полицейских, наведя револьверы, не приблизятся, — спецназа берут!» Сержант стоял крепко, широко расставив ноги и злился, глядя на приближавшихся в сферических шлёмах и бронежилетах людей: «АКМ бы сюда, — мелькнула непроизвольная мысль, — ни один бы даже выстрелить не успел!»

— Лечь на землю! Руки за голову! — прокричал офицер с пяти шагов, и полицейские тут же взяли его в полукруг, неотрывно держа на прицеле.

«Дрейфят америкашки!» — усмехнулся Глеб про себя и с неохотой опустился на пыльный асфальт. В ту же секунду на его запястьях защёлкнулись наручники.

Его подняли и обыскали, вытащив из-за пояса пистолет.

— Почему не выбросили оружие?! — взвился лейтенант, тряся перед носом обнаруженным пистолетом.

— У меня на него есть разрешение! — с вызовом ответил Глеб, всё еще злясь на этих нерасторопных ребят. — Во внутреннем кармане куртки, вместе с документами, — показал он кивком головы. — И вызовите «скорую»! — Женщина без сознания!

— Без вас разберёмся! — отрезал Шеффер. — Ведите его к машине и зачитайте ему права, он арестован!

Двое взяли его за плечи и потащили к машине.

— Полегче, ребята, я и сам могу дойти!

— Заткнись, пока не получил по почкам! — рявкнул державший его справа сержант, но усердия оба несколько поубавили.

Забрав у него документы и зачитав права, посадили в машину. Один сел рядом, второй остался снаружи.

Шеффер подошёл через пять минут.

— Лейтенант, — счёл своим долгом доложить сержант, — судя по документам, это — Ричард Хадсон! Заметив, как мохнатые брови Шеффера вопросительно сдвинулись вверх, он добавил: — Да, тот самый, сэр, в которого три недели назад стреляли, и о котором писали газеты.

— Одна женщина убита, вторая в критическом состоянии. Вызовите экспертов и «скорую», а этого, — кивнул Шеффер в сторону машины, где сидел Глеб, — везите в участок Уилсон. Там разберёмся.

Лейтенант повернулся и направился обратно к дому. Но не успел он пройти и десятка шагов, как подкатила машина с репортёрами. Шеффера мигом окружили и забросали вопросами. Лейтенант отделавшись парой фраз, поспешил скрыться от этой волчьей стаи за дверями, приказав никого не впускать, и вся газетная братия тотчас рассыпалась по сторонам, ища более лёгкую добычу. И прежде чем сержант Уилсон успел тронуться, увозя арестованного, его машину успели расстрелять в упор вспышками «блицев».

Г л а в а 25

Глеб проснулся от довольно чувствительного пинка.

— Вставай, долговязый! Ты не на Гавайях! Сейчас за тобой придут!

— Мог бы и поласковее разбудить, приятель! — отодвинул Глеб в сторону склонившегося над ним здоровенного мулата.

— Я тебя после того, как в камеру вернёшься «обласкаю»! А то боюсь, фотокарточка неудачной получится! — загоготал тот, и камера его поддержала.

Глеб приподнялся и сел. Вчера, когда его втолкнули сюда, показав на нижние нары, в полутёмном помещении он не очень то и осмотрелся. Усталость навалилась такая, что он сразу отключился, едва голова коснулась обшитой дерматином подушки.

Камера в общем-то выглядела ничего. Не очень большая, но и не маленькая. Где-то три на шесть. Вместо одной стены — сплошная решётка. Напротив — металлические нары в два яруса. В углу умывальник и унитаз, огороженный низкой перегородкой из матового пластика. На очке как раз сидела какая-то образина и взахлёб надрывалась над шуткой мулата, прихлопывая от возбуждения по верху загородки, доходившей ему до подмышек.

В камере, судя по количеству нар, был полный комплект: три негритоса, два мексиканца и он — Глеб Ткачёв. Не смотря на неласковую побудку, задираться сержант не стал. Парней этих можно было понять. Они видно сидели не первый день и им было скучно. Ну а почему не развлечься, покуражившись над новичком?

Он подошёл к раковине и открыв кран, ополоснул лицо и руки, вытерев их носовым платком. В правоте слов мулата он убедился, едва окончив утренний моцион. За ним действительно пришли. Дюжий полицейский повёл его фотографироваться. Женщина-фотограф повесила ему на шею чёрную трафаретку с его именем и фамилией и сделала несколько снимков в разных ракурсах. Сопровождающий полисмен буравил Глеба глазами, не снимая руки с рукоятки револьвера — как никак — убийца! Затем его повели на дактилоскопию и полицейский компьютер пополнился новыми данными о Ричарде Хадсоне….

— Ну что, кажется тебя уже сфотографировали, красавчик? — едва полицейский закрыл решётку камеры и ушёл, подрулил к нему тот негритос с физиономией обезьяны, что сидел на унитазе.

— Да, а что?! — резко ответил Глеб, решив расставить всё на свои места.

— Тогда пора, по-моему, тебе на мордашку грим наложить!

— Ну и зануда ты, парень, — покачал головой Глеб и ткнул негра одним пальцем в болевую точку. Тот свалился как подкошенный. Камера от неожиданности ахнула и замерла.