От Ада до Рая. Книга о Данте и его комедии
Шрифт:
Данте всеми силами оппонировал этой политической теории. В частности, памфлет «Монархия» стремится показать, что император получает власть прямо от Бога, а не через посредничество папы. Данте утверждает, что у человечества на земле есть общая цель и состоит она в использовании полной интеллектуальной силы всех людей. Он первый мыслит человечество как единство, значимое само по себе. С точки зрения теологов, человек существовал во имя Бога. И предназначение человечества в том, что оно будет спасено. Поскольку же вся власть на земле сосредоточивается в папской персоне, земные обстоятельства в конечном итоге играют незначительную роль. В «Монархии» Данте показывает, что индивид лучше всего развивается к мудрости и достоинству, если ему дано жить в мире и покое. Вот
Данте наделяет земную жизнь людей смыслом, не связанным с их спасением и вечной жизнью, – и это важная веха в развитии человечества. Нам легко принять его позицию. Мы тоже понимаем, что на земле необходимо преодолеть раскол и что это может произойти под знаком международной организации. Понимаем, что война способна уничтожить нашу цивилизацию и что важнейшая задача нашей эпохи – обеспечение мира. Вдобавок мы считаем, что назначение человечества в том, чтобы каждый развивался в соответствии со своими способностями, и что это возможно, только если будет сохранен мир и повысится благосостояние.
Данте ненавидел обман, возникающий от смешения Августинова Града Божия с мирским сообществом, и страшился его. Потому и считал своим долгом показать, что мироправитель, император, который в первую очередь и был гарантом мира и верховным представителем земной справедливости, получал санкцию на власть прямо от Бога. В своей жизни он некоторое время боролся за то, чтобы императора официально признали мироправителем. Но, когда создается «Комедия», он уже не видит в этом непосредственно актуальной политической задачи. Поэма рисует образ сообщества, где стремление властителей к справедливости и правосудию существует бок о бок со стремлением святых праведников к спасению и вечности. В Раю справедливые властители сообща образуют орла, который беседует с Данте. Но орел, символизирующий власть римского кесаря, одновременно и птица Божия. Царство Божие, которое Августин мыслил как сообщество душ, сплавляется с земным царством мира.
Я позволю себе вернуться к Фаринате. Пилигрим продолжает беседу с вождем гибеллинов. Ему досадно, что старик Кавальканте понял его превратно, и он просит Фаринату сказать Кавальканте, канувшему в глубь гробницы, что его сын еще жив. Затем он хочет продолжить разговор с Фаринатой, однако Вергилий выказывает нетерпение, поэтому пилигрим успевает только спросить, какие души мучаются здесь вместе с Фаринатой. Тот отвечает:
<…> «Здесь больше тысячи во рву;И Фредерик Второй лег в яму эту,И кардинал; лишь этих назову».Засим он исчезает, и пилигрим с Вергилием идут дальше. Видя, что спутник огорчен, римский поэт спрашивает: «Чем ты смущен?» (ст. 124). Пилигрим дает ему ответ, содержание которого нам не сообщается. И Вергилий продолжает: «Храни, как слышал, правду роковую / Твоей судьбы <…> / <…> Но знай другую: / Когда ты вступишь в благодатный свет / Прекрасных глаз, все видящих правдиво, / Постигнешь путь твоих грядущих лет» (ст. 127–132). Вергилий подчеркивает важность своих слов, поднимая палец.
Данте-рассказчик таким образом сам подчеркнул важность беседы Фаринаты и пилигрима. Для читателя, желающего понять развитие, которое проходит пилигрим, она имеет первостепенную важность. Несмотря на свое моральное величие, Фарината остается в Аду, так как Данте считает его путеводные звезды несовершенными. В схеме поэмы Фарината действительно еретик, как и старик
Кавальканте, ибо они не дошли до идеи человечества, которое, претворяя в жизнь земное мирное царство, готовит себя к царству вечному. Вот об этом и расскажет пилигриму в Раю Беатриче.
Фредерик II (Фридрих II),
самый блистательный из Гогенштау-фенов, и кардинал (Оттавиано дельи Убальдини, гибеллин. – Персе.) – единственные товарищи по несчастью, которых Фарината потрудился назвать по имени, – были честолюбцами, видевшими конечную цель в личной императорской власти. Как и у Фаринаты, их цель лежала в пределах времени. Потому они и в Аду.Беатриче
На вершине крутой горы Чистилища расположен Земной Рай, где некогда в совершенном счастье жили Адам и Ева. В странствии пилигрима он тождествен солнечной вершине, которую тот видел в Песни первой «Ада» и взойти на которую ему помешали рысь, лев и волчица. Теперь, в Песни двадцать восьмой «Чистилища», он туда добрался.
Земной Рай – это лес. Солнечный свет сочится сквозь листву, благоухают цветы, поют птицы. Господень лес – la divina foresta – противоположность сумрачному и дикому лесу, в котором пилигрим заплутал. Данте-поэт, правда, сравнивает его с сосновым лесом на берегу реки Кьясси под Равенной, но здешний лес неподвластен законам земной природы. Он создан самим Богом. И происходящее в нем – прямое Его волеизъявление.
Прежде чем пилигрим входит в лес, Вергилий сообщает ему, что время его испытаний закончилось. В водительстве Вергилия он более не нуждается. «<…> Я над самим тобою / Тебя венчаю митрой и венцом» (XXVII, 141–142) – таковы последние слова Вергилия в «Комедии».
Заключительные песни «Чистилища» более обычного насыщены содержанием. И я приближаюсь к ним с трепетом. Пытаясь говорить о них, я сильнее прежнего чувствую свою неспособность и сознаю, что с каждым следующим шагом это чувство будет обостряться и достигнет мучительной кульминации в собственно Раю. Мне необходимо с еще большей решительностью выбрать для себя путь, оставив все прочие в стороне. Поэтому я пройду мимо собирающей цветы женщины, которую пилигрим первой встречает в Раю, не стану задерживаться на беседе о природе Рая и невинности, которую они ведут, и сосредоточусь на той, о ком возвещает собирательница цветов, – на Беатриче.
Некогда на земле Беатриче была возлюбленной пилигрима. Уже десять лет, как она умерла и душа ее живет на небесах. Она спускалась в подземный мир, чтобы просить Вергилия спасти ее друга из сумрачного леса. Теперь она вновь покинула истинный Рай, дабы в Земном Раю встретить возлюбленного и стать его водительницей по десяти небесам. Каждый миг своего странствия возлюбленный ее мечтал об этом мгновении. Мысль о встрече толкала его вперед. В трудных обстоятельствах Вергилию достаточно было просто назвать ее имя – и Данте тотчас превозмогал свое малодушие. Перед самым вступлением в Земной Рай – в Песни двадцать седьмой – пилигриму было нужно войти в огонь, где очищались те, кто слишком много внимания отдавал земной любви, и он вдруг оробел, заупрямился. Вергилий сумел унять его страх, сказав, что по ту сторону его ждет Беатриче. «Как очи, угасавшие для света, / На имя Фисбы приоткрыл Пирам, / Под тутом, ставшим кровяного цвета, / Так, умягчен и больше не упрям, / Я взор к нему направил молчаливый, / Услышав имя, милое мечтам», – гласит поэма (XXVII, 37–42). Любовь открыла глаза Пирама, хотя смерть уже вонзила в него свои когти. Ту же силу дарит пилигриму любовь к Беатриче.
Пилигрим идет по Земному Раю вдоль берега реки Леты, из которой дозволено пить спасенным душам. Тогда они забывают все зло, от которого избавились. Воздух за рекой пылает словно от огня. Пилигрим видит семь огромных светильников, движущихся вперед под звуки «Осанны». За светильниками шагают двадцать четыре маститых старца в белых одеждах, увенчанные лилиями. За ними – четыре зверя в венцах из зеленой листвы. У каждого шесть крыл, усеянных глазами подобно телу Аргуса. Данте-поэт заявляет, что не станет подробно их описывать. У него нет на это времени. Желающего узнать больше он отсылает к Иезекиилю (Езекиилю), который в подробностях описал этих зверей.