От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы
Шрифт:
1. «Знатные и богатые люди», которые в основном читают иностранную книгу.
2. «Среднее состояние. Оно состоит у нас из: а) достаточных дворян, состоящих в службе, и помещиков, живущих в деревнях; b) из бедных дворян, воспитанных в казенных заведениях; с) из чиновников гражданских <…>; d) из богатых купцов, заводчиков и даже мещан. Это состояние самое многочисленное, по большей части образовавшееся и образующееся само собою, посредством чтения и взаимного сообщения идей, составляет так называемую русскую публику. Она читает много и большею частию по-русски <…>».
3. «Нижнее состояние. Оно заключает в себе мелких подьячих, грамотных крестьян и мещан, деревенских священников и вообще церковников и важный класс раскольников. <…> Этот класс читает весьма много. Обыкновенное их чтение составляют духовные книги, странствия к святым местам, весело-нравственные повествования и все вообще, относящееся к внутреннему управлению России».
4. «Ученые и литераторы», численность которых невелика 16 .
В силу низких темпов социального и культурного развития николаевской России подобную структуру читательская аудитория сохранила и к периоду реформ. Цензор Ф.Ф. Веселаго в 1862 г. пришел практически к тем же выводам, что и Булгарин: «Наша читающая публика довольно определительно может быть разделена на три главные группы. Первую составляют люди
16
Булгарин Ф.В. О цензуре в России и книгопечатании вообще // Рус. старина. 1900. № 9. С. 580—582.
17
См.: Мнения разных лиц о преобразовании цензуры. СПб., 1862. С. 21.
К началу 1860-х гг. в России, по подсчетам В.Р. Лейкиной-Свирской, было примерно 20 тыс. людей с высшим образованием. Следует учесть также студентов университетов (немногим более 5 тыс. в 1861 г.) 18 , а также женщин, нередко получавших хорошее домашнее образование, какую-то часть выпускников гимназий, пополнявших свои знания самостоятельным чтением, и т.п.
В целом первая выделенная Веселаго группа («серьезно образованные») включала, по нашей оценке, не более 30—40 тыс. человек. Гораздо труднее определить численность других групп. По нашим подсчетам, примерно 100 тыс. человек имели в эти годы среднее образование (или, по крайней мере, учились ранее в среднем учебном заведении), кроме того, 26,8 тыс. человек учились в это время в гимназиях и прогимназиях (данные 1865 г.) 19 . Если учесть также лиц, получивших домашнее образование, много читавших самоучек и т.д., то численность второй выделенной Веселаго группы можно оценить в 200—250 тыс. человек.
18
Лейкина-Свирская В.Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. М., 1971. С. 70.
19
Ганелин Ш.И. Очерки по истории средней школы в России второй половины XIX века. Л.; М., 1950. С. 84.
Еще более неопределенный и условный характер имеют наши представления о величине третьей группы. Данные о числе окончивших начальную школу отсутствуют, а сведения об уровне грамотности мало что дают в этом плане, так как более или менее систематически читала лишь незначительная часть грамотных в купеческой, мещанской и особенно крестьянской среде. Лишь опираясь на косвенные данные, и прежде всего сведения о тиражах лубочных и т.п. изданий, распространявшихся исключительно среди подобных читателей, можно предположить, что число их достигало 400—500 тыс. (в том числе 100—200 тыс. на селе).
Реформы 1860—1870-х гг. (освобождение крестьян, введение гласного суда, всеобщей воинской повинности, земства) открыли путь капиталистическому развитию России и в результате порождали у все большего и большего числа людей потребность в чтении. Это было связано со следующими двумя основными обстоятельствами. Одно из них можно назвать утилитарным: переходя от патриархальных бытовых и экономических связей к товарному хозяйству и формальным правовым отношениям, значительная часть населения столкнулась с необходимостью знания законов и существующих предписаний, регулярного знакомства с государственными указами, торговой и хозяйственной информацией. Кроме того, в управлении страной, политике, экономике, культуре требовалось все больше и больше грамотных, образованных людей. Если в деревне, где хозяйство велось по старинке, все работы исполнялись в основном вручную, значительная часть населения могла обходиться без чтения, то в городе основные сферы жизни в этот период все более и более неразрывно связываются с ним. Тесные контакты с представителями привилегированных сословий в городе приводили нередко к заимствованию образцов поведения, в том числе и привычки к чтению.
Однако не менее важную роль в распространении чтения играли и факторы идеологического порядка: ломка социальных отношений вела к разрушению старой картины мира, и люди стремились найти новые мировоззренческие основы своего существования. Этот факт также стимулировал обращение к печатному слову. Хотя большинство населения на протяжении второй половины XIX в. не читало ни книги, ни периодику, но для читающего меньшинства печатные издания были высоко значимы. Книга рассматривалась как жизненный наставник, помогающий в духовном и нравственном самосовершенствовании.
Интересно, что ведущее место в чтении на протяжении всего периода, даже в моменты наиболее острой политической борьбы, принадлежало художественной литературе. По свидетельству М.Е. Салтыкова-Щедрина (1864), русская публика «не любит ни углубляться, ни анализировать, а желает, чтобы писатель действовал на нее посредством живых образов и убеждал сравнениями и уподоблениями. Стало быть, учительницею ее стоит на первом плане так называемая беллетристика» 20 . Подобное положение было обусловлено не только (и не столько) сильным давлением цензуры, но и целым рядом исторических особенностей формирования русской культуры 21 . Однако от литературы большинство читателей ждало главным образом не «художественности», а публицистичности и дидактичности, критики существующих порядков и изображения образцов для подражания.
20
Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч. М., 1968. Т. 6. С. 320.
21
Анализ их см.: Гудков Л.Д., Дубин Б.В. Понятие литературы у Тынянова и идеология литературы в России // Тыняновский сборник: Вторые Тыняновские чтения. Рига, 1986. С. 208—226.
К концу характеризуемого нами периода численность образованной публики существенно
выросла. По подсчетам В.Р. Лейкиной-Свирской, «к концу века было заново подготовлено высшими учебными заведениями гражданских ведомств около 85 тыс. людей, годных к выполнению функций интеллигентного труда» 22 . Кроме того, по данным переписи, в 1897 г. числилось более одного миллиона обучавшихся в средней школе (окончивших и неокончивших), не считая тех, которые учились в высшей (таковых насчитывалось 200 тыс.) 23 . Резко выросла численность учащихся – основной, как указывалось выше, читательской группы. В 1880 г. в университетах учились 8,2 тыс. студентов, в средней школе – 181,7 тыс. учащихся 24 . К концу века численность студентов выросла до 15,2 тыс. (во всех типах высших учебных заведений), учащихся средней школы – до 220 тыс. 25 .22
Лейкина-Свирская В.Р. Указ. соч. С. 70.
23
Там же. С. 51—52.
24
См.: Университеты и средние учебные заведения 50-ти губерний Европейской России и 10-ти Привислянских, по переписи 20-го марта 1880 г. СПб., 1883. С. 3, 19, 225.
25
См.: Лейкина-Свирская В.Р. Указ. соч. С. 51, 55, 56.
Однако гораздо более ощутимым был рост численности низовой читательской аудитории, что было обусловлено целым рядом факторов. Прежде всего нужно отметить, что быстро увеличивалось население городов: в Европейской России за 1863—1897 гг. оно почти удвоилось (с 6,1 млн до 12 млн), в то время как сельское увеличилось примерно в полтора раза. Еще большую важность для судеб книги имело усиление контактов крестьян с городом, чаще всего – в форме «отхода». Как отмечал В.И. Ленин, «отсутствие свободы передвижения, сословная замкнутость крестьянской общины вполне объясняют ту замечательную особенность России, что в ней к индустриальному населению должна быть отнесена не малая часть сельского населения, добывающая себе средства к жизни работой в промышленных центрах и проводящая в этих центрах часть года» 26 . По неполным данным, в 1861—1870 гг. населению 50 губерний Европейской России было выдано 1285,6 тыс. краткосрочных паспортов для отхода и заработка, а в 1891—1900 гг. – 6952 тыс., то есть за 40 лет после отмены крепостного права число отходников выросло в 5 раз 27 . Как показал К.Я. Воробьев, в хозяйствах отходников оказался самый высокий уровень грамотности, почти в каждой их семье были грамотные или учащиеся 28 .
26
Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. М. 1967. Т. 3. С. 569.
27
История СССР с древнейших времен до наших дней. Первая серия. М., 1968. Т. 5. С. 339.
28
Воробьев К.Я. Грамотность сельского населения в связи с главнейшими факторами крестьянского хозяйства // Труды подсекции статистики XI съезда русских естествоиспытателей и врачей. СПб., 1902. С. 33—58.
Однако и крестьяне, оставшиеся в деревне, нередко ездили теперь в город для продажи урожая, по судебным делам и т.д. Как будет показано ниже (в главе «Книга и крестьянин: изменение отношения к чтению»), крестьяне теперь ощутили потребность в грамоте.
Немалую роль в приобщении крестьян к чтению сыграло открытие школ для них. Поскольку после освобождения многомиллионные массы крестьянства стали большой политической силой, различные социальные группы и течения стали стремиться опереться на нее, для чего старались воздействовать с помощью печатного слова (устной пропагандой охватить многочисленное население, разбросанное по громадной территории, не было никакой возможности). К этому стремились революционные демократы, либералы, консерваторы, церковь и даже правительство, убедившееся, что управлять крестьянами только на основе насилия чрезвычайно сложно. Для того чтобы создать читательскую аудиторию, была начата интенсивная работа по обучению населения грамоте. Возникли школы разных типов: воскресные (которые посещали и взрослые), Министерства народного просвещения, армейские, помещичьи в имениях, церковно-приходские и др. Но самой жизнеспособной оказалась земская школа, которая постепенно охватила значительную часть сельского населения и существенно повлияла на рост уровня грамотности в деревне. Численность учащихся в сельских школах выросла с 717,8 тыс. в 1861 г. до 3239,3 тыс. в конце века, то есть более чем в четыре раза 29 .
29
Богданов И.М. Грамотность и образование в дореволюционной России и в СССР. М., 1964. С. 69.
В результате существенно повысился уровень грамотности крестьян. Если по данным земских переписей (по 20 губерниям в 1887—1888 гг.) грамотность сельского населения составляла в этот период 8,7% 30 , то, согласно Всероссийской переписи, к 1897 г. она выросла до 17,4%.
Но важен не столько рост уровня грамотности крестьянства, сколько изменение отношения к книге в этой среде. В последней трети XIX в. чтение светской литературы уже не считалось крестьянами предосудительным занятием. Конечно, на селе читал отнюдь не каждый грамотный. Во-первых, в приводимых сведениях к числу грамотных (согласно принятым в дореволюционной практике критериям) отнесены и малограмотные, а для них сам процесс чтения представлял немалую трудность. Во-вторых, значительная часть лиц в крестьянской среде, научившись читать в школе, в дальнейшем и из-за обстоятельств бытового характера, и из-за недостатка материала для чтения практически не пользовалась этим умением. В результате читательская аудитория села была существенно меньше, чем грамотная часть населения. И все же в абсолютном выражении сельские читатели составляли теперь значительное число. Если в 1860-е годы «образованная» и «низовая» читательские аудитории были почти равны по величине, то к концу века численность крестьянского и рабочего читателя существенно превышает численность читателей из «командующих классов» (термин Н.А. Рубакина). В этот период структуру читательской публики можно наглядно представить в виде пирамиды, где вверху будут «образованные» читатели, внизу – «простонародные», а между ними – «средние» читательские слои.
30
См.: Фальборк Г., Чарнолусский В. Народное образование в России // Левассер Э. Народное образование в цивилизованных странах. СПб., 1899. Т. 2. С. 221.