От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том I
Шрифт:
Вообще, на первом этапе творчества эволюция Ронсара шла в направлении все большего сближения с античными образцами, более глубокого постижения сущности античной лирики. Путь этот вел в известной мере к утрате собственной индивидуальности, ко все большей зависимости от античных образцов; но он был необходим и плодотворен: подражание античности, как это было записано в «Защите и прославлении французского языка», явилось той школой, пройдя которую поэты «Плеяды», и прежде всего Ронсар и Дю Белле, создали глубоко оригинальную лирику, открыли перед французской поэзией новые горизонты. Заметим, что для раннего творчества Дю Белле более сильным было влияние итальянской лирики, а не античности.
Как уже было сказано, в этот период французские поэты испытывают чрезвычайно сильное влияние петраркизма. Но сразу же отметим существенные различия в петраркизме Ронсара и Дю Белле – основных представителей «Плеяды». Последний был в трактовке любовной темы ближе к поэтам Лионской школы – вспомним некоторые его стихотворения из цикла «Олива», его «Тринадцать сонетов о возвышенной любви» (1552). У Ронсара (между прочим, как и у Баифа) в трактовке любовной темы на первый план выдвигалась материальная, чувственная сторона переживаний, что сказалось даже в цикле «Кассандры». А если иметь в виду, что одновременно с петраркистскими сонетами писались и оды, которые совершенно лишены платонистической окрашенности, то станет ясно, что Ронсар воспринял лишь внешнюю – чисто литературную – сторону петраркизма – его повышенный интерес к миру чувств, к утонченной художественной форме, призванной передать все сложные перипетии любовного переживания.
После 1553
При всем незначительном и, главное, своеобразном влиянии петраркизма (о чем мы уже говорили выше), отказ от него знаменует собой важный этап творческой эволюции «Плеяды» [297] .
296
Я забыл искусство петраркизировать, я хочу говорить о любви свободно, не льстить вам и не притворяться (Du Bellay. Oeuvres po'etiques. P. p. H. Chamard. T. I V. Paris, 1934. P. 205).
297
В данном случае мы никак не можем согласиться с В. А. Римским-Корсаковым, писавшим: «Относящееся к этому периоду стихотворение “Стансы” представляет собой как бы прямую полемику с идеалами Лионской школы. Вот почему нельзя считать, что разрыв с петраркизмом явился переломным моментом в лирике Ронсара, а также объяснять этот разрыв исключительно влиянием греческих анакреонтиков, открытых и опубликованных в 1554 г. Анри Этьеном» (Римский-Корсаков В. А. Плеяда и развитие драматургии Ренессанса // История французской литературы. Т. I. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1946. С. 280 – 281). В этом утверждении верно лишь то, что не следует, действительно, все сводить к анакреонтикам. Тем более что реакция на петраркизм, т. е. определенный перелом в лирике «Плеяды», наметился несколько раньше публикации Анри Этьена. Уже во втором издании цикла «Любовь к Кассандре» появились стихотворения, «расшатывающие» основы петраркизма. Затем, упоминаемые В. А. Римским-Корсаковым «Стансы» написаны не «в этот период», а в 1554 г. Т. е. тогда, когда в творчестве Ронсара появляется все больше черт нового периода. Действительно, в упомянутых «Стансах» варьируется на новый лад тема, ставшая лейтмотивом творчества Ронсара: мысль о быстротечности земного бытия и, как вывод из нее, призыв наслаждаться жизнью. Но в разрешении этой столь характерной для Ронсара темы неожиданно проскальзывают мрачные нотки, вообще чуждые нашему поэту в первый период его творчества, отмеченный беззаботной жизнерадостностью и свойственным молодости радужным взглядом на мир. Некоторые строфы «Стансов» перекликаются с рядом произведений второго периода, например с «Гимном Смерти» (1556). Философская углубленность станет характерной приметой следующего периода творчества Ронсара, а также – в несколько ином плане – и Дю Белле.
Помимо отказа от петраркизма, существенные изменения происходят и в иных аспектах лирики Ронсара, идет ли речь о «возрождении» двенадцатисложника [298] (что имело большое значение для развития французской поэзии), об углублении философской проблематики или о коренных изменениях в трактовке любовной темы. В то же время следует иметь в виду, что, во-первых, переход от первого периода ко второму совершился постепенно (целый ряд произведений как бы находится на грани двух этапов), что, во-вторых, некоторые характерные черты лирики Ронсара первого периода сохраняются и во втором; например, неистребимое жизнелюбие и веселость, острота лирического переживания, глубина восприятия красот французской природы, патриотический пафос прославления родной страны.
298
Двенадцатисложник (или александрийский стих) был известен французской поэзии и раньше. Более того, он вообще считается французского происхождения. Но в поэзии XIV, XV и начала XVI века употреблялся он крайне редко, уступив место десятисложнику. Отдельные примеры двенадцатисложника столь редко встречаются, что даже у наиболее значительных поэтов мы не найдем их вовсе. Так, их нет ни у Вийона, ни у Карла Орлеанского, наиболее крупных представителей французской поэзии XV в.
Первый период творчества Ронсара – едва ли не важнейший его этап. Ронсар и его соратники провели в эти годы полное обновление французской поэзии, смело ввели в нее многие лирические жанры, заложили основы жанров эпических. Торжественные оды Ронсара и Дю Белле подготовили соответствующие жанры классицизма. Важна была настойчиво повторяемая поэтами «Плеяды» мысль о высокой миссии поэта, о патриотической роли поэзии. Собственно, с приходом «Плеяды» появляется тип профессионального литератора. Вспомним, что еще во времена Маро поэты были историографами, секретарями, докладчиками прошений и т. п. [299] , перед ними был либо путь государственной службы – путь большинства «риториков», либо путь бродяжничества и нищеты – путь Франсуа Вийона, либо дорога унижений и придворного сервилизма. Ронсар же, хотя и занимал некоторые церковные должности (они были типичными синекурами), был поэтом-профессионалом.
299
См.: Weber Н. Cr'eation po'etique. P. 63 – 106: Chap. La condition sociale des po`etes et l’infl uence de la vie de cour.
Исторической заслугой «Плеяды» является и то, что в годы повсеместного наступления реакции, в годы усиливающегося влияния мистических учений и идеалистической философии, в годы, когда все большее распространение получала далекая от национальной почвы искусственная поэзия подражателей Петрарки («вульгарный» петраркизм), она выступила продолжательницей гуманистических и реалистических традиций раннего французского Возрождения, смело провела реформу поэзии. Жизнерадостный, оптимистический дух, материалистическое восприятие мира, гуманистический пафос открывания нового в природе и в самом человеке, не только искреннее восхищение неумирающими памятниками античной культуры, но и стремление узнать их и понять во всей их глубине, сознание своего патриотического долга – все это роднит поэтов «Плеяды» с великими представителями раннего французского Возрождения – с Маро, с Деперье, с Рабле.
В первый период творчества Ронсар и его друзья обратились к гуманистическим традициям Ренессанса, на какое-то время разогнали мрачные тучи реакции, отдалили кризис культуры Возрождения.
4
Вопрос о начале второго периода творчества Дю Белле решается довольно легко. Тут нам помогают чисто биографические факты: отъезд поэта в Италию, его молчание в течение нескольких лет, затем публикация в один и тот же год его наиболее значительных сборников («Сожаления», «Древности Рима», «Сельские игры»). Кроме того, перу Дю Белле принадлежала, как известно, сатира на петраркистов, произведение, предвещающее новый период.
Вопрос о начале нового этапа творчества Ронсара значительно сложнее. Черты второго периода спорадически возникают в ряде произведений начала пятидесятых годов; поэтому порой бывает трудно причислить то или иное произведение к первому или второму периоду. Однако если Ронсар и не написал программного произведения, то все его творчество свидетельствует о вызревании
«новой манеры». Отказ от петраркизма станет серьезным симптомом наступления нового периода. Причем отказ этот не следует понимать упрощенно. Разрыв с петраркизмом означал также отказ от платонической концепции любви, вообще от идеалистической философии. Наконец, отказ от петраркизма, от его формальных приемов вел к усилению реалистических черт поэзии Ронсара, к ее сближению с национальными традициями.Важная веха на этом пути – вышедшая в апреле 1553 г. «Книжка шалостей». Как очень верно заметил Г. Коэн [300] , вся книга написана в духе Маро, вообще в галльском духе [301] . Ронсар возрождает старые поэтические жанры, такие как «спор», песня, «блазон» [302] . Чувствуются в книге отголоски великого предшественника Возрождения – Франсуа Вийона [303] . «Книжку шалостей» можно рассматривать как произведение, стоящее на рубеже следующего периода творчества Ронсара. Среди произведений переходного периода [304] следует отметить также два сборника – «Рощица» и «Разные стихотворения». В этих книгах с еще большей очевидностью проявились реалистические черты, наметившиеся уже в «Книжке шалостей». В сборниках немало од, характер которых резко изменился: теперь они стали скорее напоминать легкие, веселые послания друзьям или возлюбленной, чем торжественные гимны в духе Пиндара. Ронсар часто пользуется «малой одой» (odelette), по форме более подходившей к атмосфере легкой шутки и эротических намеков, свойственной этим сборникам. Все говорит о стремлении поэта к естественности, о его нежелании питаться книжной мудростью. Обращаясь к своему пажу, он восклицает:
300
Cohen G. Ronsard, sa vie et son oeuvre. Paris: Gallimard, 1956. P. 139.
301
То же самое мы отмечаем и в творчестве Дю Белле, особенно в его сборнике «Сельские игры».
302
В обращении к народной поэзии, как мы уже отмечали, можно видеть некоторое подражание флорентийским поэтам двора Лоренцо Великолепного.
303
Влияние Вийона особенно заметно в третьем стихотворении книги.
304
Заметим, что некоторые исследователи вообще склонны выделять произведения 1553 – 1555 годов в особый период. Именно так поступил, например, Р. Морсе (см.: Mоrсау R. La Renaissance. Paris, 1933. T. I. P. 406 – 416). Однако, пожалуй, не стоило бы дробить творческий путь Ронсара на столь короткие периоды.
Реалистические черты, проявившиеся уже в этих трех сборниках, получили дальнейшее развитие в двух циклах, посвященных Марии. Причем изменение стиля, стремление к реализму и простоте было глубоко осознанным. Указания на реализм цикла «Любовь к Марии» стали уже общим местом. Обычно подчеркивается, что реализм проявился в трактовке образа возлюбленной, а также в глубоком и полном восприятии родной природы. А. Миша пишет: «Здесь проглядывают мягкие линии горизонта Анжу, лесные запахи пронизывают эти стихи – свежесть утра и прелесть вечера, все красоты скромной и поэтичной действительности, населенной птицами и цветами» [306] . Такой же точки зрения придерживается Р. Лебег: «Многие описания и сравнения заимствованы у природы; ...природы, которую могла хорошо знать простая крестьянка: пчелы и слепни, соловьи и жаворонки, дикие голуби и горлицы, хохлатки и кукушки, розы и гвоздики» [307] . Против этого устоявшегося взгляда выступил, однако, Ф. Дезонэ. Он пришел к следующему выводу: «Очень немногие стихи напоены запахами залитых солнцем Бургейских виноградников, желтеющих берегов Луары. Но много литературных реминисценций, обращений к условностям» [308] . Ф. Дезонэ видел единственное завоевание сборника (по сравнению с предшествующим циклом «Любовь к Кассандре») во внедрении двенадцатисложника. Прочие изменения (а их автор не может отрицать) зависят, как он полагает, лишь от этого. Но Ф. Дезонэ, очевидно, не уловил общий дух цикла, основную тенденцию развития. Ведь дело не только в количестве упоминаний образов природы, не в том, что топонимия Анжу редко встречается на страницах цикла, не в том, что в нем сравнительно мало описаний красоты возлюбленной. Отличие от предшествующего любовного цикла состоит в том, что теперь речь идет о вполне реальной красоте и реальной природе.
305
Мой разум утомился, потому что я слишком долго изучал «Феномены» Арата; пора мне развлечься и отправиться порезвиться в поля (Ronsard. Op. cit. T. V. P. 105).
306
Le Second Livre des Amours / 'Ed. A. Micha. Paris: Droz, 1951. Introduction. P. XXXIV – XXXV.
307
Ronsard l’homme et l’oeuvre. Paris: Boivin, 1950. P. 59.
308
Ronsard po`ete de l’amour. T. II. P. 41.
В стихотворении «К своей книге», замыкающем сборник 1556 г., Ронсар писал:
Or’, si quelqu’un apr`es me vient blasmer de quoyJe ne suis plus si grave en mes vers que j’estoyA mon commencement, quand l’humeur PindariqueEnfl o"it empoul'ement ma bouche magnifi que,Dy luy que les amours ne se souspirent pasD’un vers hautement graive, ains d’un beau stille bas,Populaire et plaisant, ainsi qu’a fait Tibulle,L’ing'enieux Ovide, et le docte Catulle:Le fi ls de Venus hait ces ostentations:II sufi st qu’on luy chante au vray ses passions,Sans enfl eure ny fard, d’un, mignard et dous stille,Coulant d’un petit bruit comme une eau qui distille.Ceus qui font autrement ils font au mauvais tourA la simple Venus, et `a son fi ls Amour [309] .309
Но если потом кто-нибудь вздумает осуждать меня за то, что я не был в стихах своих столь же величественным, каким был сначала, когда дух Пиндара переполнял мой чудесный язык, скажи ему, что любовные вздохи передаются не возвышенными стихами, а прекрасным низким стилем, доступным и приятным; именно так писали Тибулл, искусный Овидий и опытный Катулл. Сын Венеры ненавидит все это хвастовство. Довольно того, чтобы правдиво говорили о своих страданиях, без напыщенности и прикрас – нежным и сладостным стилем, текущим с легким шумом, подобно струящейся воде. Тот же, кто поступает иначе, делает плохую услугу Венере и ее сыну Амуру (Ronsard. Op. cit. T. VII. P. 324).