От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том I

Ф. Галлуэдек-Женюис полагает, что Фенелон является сторонником ничем не регулируемой, ничем не ограничиваемой власти, выступает писатель лишь против чрезмерного произвола [514] . Однако вслед за Расином с его «Гофолией» [515] Фенелон в «Приключениях Телемака» убедительно показывает, что абсолютная, ничем не ограничиваемая власть и ведет неизбежно к произволу.

Поэтому Фенелон ставит законы выше власти монарха. «Он (государь) всесилен по отношению к народу, но закон всесилен по отношению к государю» [516] (кн. V). А несколько ниже писатель высказывает мысль, что, собственно, «должен царствовать не человек, а закон».

514

Gallou'edec-Genuys F. Op. cit. P. 78 – 79. Характерно, что исследовательница приводит здесь цитированное и нами место из книги X «Телемака», но «уточняет» эти слова Фенелона, приводя его более позднее высказывание, в котором он выступает против «произвольной» власти, но не «абсолютной».

515

См. в действии IV (явл. III) наставления Иодая молодому Иоасу.

516

Эта идея была весьма популярна в XVIII в.; ср. у молодого Пушкина, воспитанника просветителей:

Владыки! Вам венец и тронДает закон – а не природа —Стоите выше вы народа,

Но вечный выше вас закон.

Исходя из этого, Фенелон формулирует задачи государя как слуги своих подданных, который отличается от последних лишь тем, что мудрее их. Его цель «единственная и главная» состоит в том, чтобы посвятить себя, свои бесконечные труды лишь одному делу – «превращению всех людей в добрых и счастливых» (кн. XVIII), ибо «цари царствуют не ради собственной славы, а ради блага народа» (там же).

В чем же состоит это «благо народа», каким должно быть основанное на нем государство? Чтобы ответить на этот вопрос, Фенелон обрисовывает в своем романе утопическое государство Салент.

6

Утопия Фенелона во многом отличается от предшествующих и современных ему социальных утопий. Как правило, романисты-утописты обрисовывали в своих книгах некое несуществующее государство, случайно обнаруженное европейцами. Так как появление ранних утопий во многом связано с Великими географическими открытиями [517] , то наиболее распространенный сюжетный прием, использовавшийся писателями-утопистами, – это рассказ путешественников об обнаруженных ими странах и государствах (во времена Фенелона подчас это государство помещали в только еще открываемой, неведомой и манящей Австралии). Порой такое государство oказывалось даже на другой планете (Сирано де Бержерак). Фенелон поступает иначе. Он находит в античных мифах и легендах, а также у историков древности смутные глухие сведения о существовавших в Южной Италии (в частности, на Сицилии) греческих поселениях и колониях и, мало отступая от исторической правды [518] , помещает там свое идеальное государство. Таким образом, он поступил в данном случае так же, как и с замыслом самой книги: подобно тому как неразработанность легенды о странствиях Телемака давала полный простор его фантазии, так и отрывочность сведений о Саленте позволила писателю установить в этом греческом городе-колонии идеальные, с его точки зрения, порядки.

517

См. об этом серию исследований Джеффри Аткинсона: Atkinson G. The Extraordinary Voyage in French Literature before 1700. New York, 1920; Les Nouveaux horizons de la Renaissance francaise. Paris, 1935 и др.

518

Впрочем, дотошный и придирчивый П. Фейди нашел и здесь ошибки и неточности. См.: Op. cit. P. 149 – 151.

Итак, утопия Фенелона опрокинута в прошлое. Салент недалек по времени своего существования от легендарного Золотого века, с таким восхищением описанного поэтами античности. Но обращена эта утопия в будущее, и именно это сделало книгу Фенелона столь популярной в XVIII в. (ее изучали многие монархи той поры – и Людовик XVI, и Фридрих II, и Екатерина II; другое дело, какие уроки сумели они из нее извлечь).

Довольно наивным было бы искать в государственном устройстве Салента прямых рецептов для преобразования управления во Франции. Когда Фенелону потребовалось давать такие рецепты, он оказался, как мы уже говорили, значительно менее радикальным, но в то же время более конкретным и реалистичным. На государственном устройстве Салента и образе жизни его граждан в обрисовке Фенелона не могли не отразиться сказания и легенды гомеровской Греции, вообще та атмосфера седой старины, в которой разворачивается действие романа. Фенелон хотел быть в своей книге исторически достоверным, отсюда во многом и та апология крестьянского труда и первобытнообщинного строя, которая так явственно звучит в книге.

Однако эта проповедь сельской жизни, сельского труда объясняется не только фабулой романа. Мечтой о восстановлении «Золотого века» пронизана книга друга Фенелона аббата Клода Флери «Нравы израильтян» (1681), апология примитивной жизни далеких предков содержится в «Речи о Теофрасте» (1688) Лабрюйера, открывающей его «Характеры». Этой своей мечтой о «Золотом веке», идеализацией крестьянского (как более примитивного, простого) труда Фенелон сближается со многими мыслителями и писателями XVII столетия, для которого, как мы уже говорили, тема крестьянства была одной из ведущих.

Каково же, однако, идеальное государство Идоменея?

Во главе государства стоит полноправный монарх, власть которого ограничена законами. Этот монарх, при плохом выполнении законов, может быть смещен и изгнан, а его потомки сохраняют права на престолонаследие лишь в случае своей исключительной мудрости и государственных способностей. Этот монарх видит основное свое назначение в заботах о нуждах народа, народ же платит ему за это исключительной любовью и доверием. Монарх окружен опытными советниками, хорошо знает своих непосредственных помощников, часто собирает представителей всех областей и всех сословий государства, чтобы лучше знать мнение и нужды народа. Этот монарх поддерживает добрососедские отношения со всеми государствами, которые все равны между собой, является страстным поборником мира [519] , ибо считает, что война является плохим средством решения международных споров [520] (осуждению войны посвящены многие прекрасные страницы «Приключений Телемака»).

519

Осуждение военной политики Людовика XIV все чаще в той или иной форме находит отражение в литературе и искусстве Франции на рубеже двух веков.

520

Высказывания Фенелона о войне и мире звучат поразительно современно. Достаточно сказать, что писатель предусмотрел при заключении перемирия создание демилитаризованной зоны, охраняемой иностранными (т. е. нейтральными) войсками (кн. IX), что он указывал на целесообразность периодического проведения «встреч в верхах» и т. д. Подобно тому как личные интересы, по мысли Фенелона, должны отступать на задний план перед интересами государства, так и интересы одной страны должны быть принесены в жертву интересам всего человечества. Эту мысль, присутствующую в «Телемаке» и развитую затем просветителями (Монтескье), Фенелон в наиболее афористичной форме высказал приблизительно в это же время в одном из своих философских сочинений: «Когда речь идет о благе одного человека в сопоставлении с общим благом, всегда следует выбирать второе в ущерб первому. Никогда не следует оберегать себя, обрекая тем самым на погибель свою семью, ни укреплять семью, забывая о родине, ни заботиться о возвеличении родины, нарушая законы человечества» (Oeuvres compl`etes. T. VII. Paris, 1852. P. 106.).

Подданные Идоменея разделены на семь сословий, или классов [521] , исходя из древности рода и личных заслуг (почему именно семь – Фенелон не объясняет; вообще на сословном строении своего идеального государства писатель не останавливается достаточно подробно. Это и понятно: думается, это деление на семь сословий – признание незыблемой феодальной системы; в моральном же плане Фенелон не признавал сословных перегородок, считая всех людей равными между собой). В Саленте произведено перераспределение собственности, прежде всего собственности земельной. Никто не должен иметь земли слишком много, но лишь ровно столько, сколько требуется, чтобы прокормить ее дарами себя и свою семью. Таким образом, «знатные не смогут захватывать землю бедняков, и у всех будет земля; но каждый будет иметь ее немного и будет вынужден обрабатывать ее хорошо» (кн. X).

521

He считая рабов, конечно, ибо как и большинство ранних утопистов, Фенелон признает в своем идеальном государстве рабство.

Основное занятие населения в Саленте – сельское хозяйство. Именно оно является основой экономики страны. «О сын мой, – говорит Ментор, обращаясь к Телемаку, – когда-нибудь тебе придется царствовать, не забывай тогда привлекать твоих подданных к сельскому хозяйству, уважай это искусство, поддерживай тех, кто им занимается, и не допускай, чтобы подданные твои бездельничали или занимались ремеслом, которое порождает лишь роскошь и изнеженность» (кн. XIV). Жители Салента изгнали из своего города малейшие признаки роскоши. Писатель-моралист, Фенелон полагает, что роскошь ведет к безделию, к порче нравов, порождает пороки. Роскоши следует опасаться как государю – ибо в роскоши он забывает о своих подданных, о соблюдении законов и становится тираном, – так и простым гражданам, ибо это отвлекает их от общественно полезного труда, родит зависть и тщеславие.

Против роскоши направлены мудрые законы Миноса; на Крите «все работают, никто не думает о собственном обогащении, каждый удовлетворен тем, что приносит ему его труд, каждый ведет спокойную, упорядоченную жизнь в мире и достатке. Здесь нет ни изысканной мебели, ни роскошных одежд, ни полных наслаждения празднеств, ни великолепных дворцов. Одежды здесь из тонкой шерсти приятных оттенков, но скромных фасонов и без украшений. Еда здесь самая простая; вина тут пьют очень мало, зато едят прекрасный хлеб, фрукты, срываемые прямо с деревьев, и пьют молоко, которое дают стада. Иногда тут едят немного мяса, но без всяких приправ... Дома здесь опрятны, удобны, приветливы, но без всяких украшений. Знают здесь и пышную архитектуру, но она служит только при строительстве храмов, ибо никто из жителей не осмелится жить в таких же домах, как те, что посвящены бессмертным богам» (кн. V).

Тот же скромный образ жизни Ментор устанавливает и в Саленте. Он, например, «запретил ввозить иностранные товары, которые могут породить роскошь и изнеженность» (кн. X). Он изгнал производство и торговлю украшениями, а ремесленников и купцов, изготовлявших и продававших предметы роскоши, отправил в деревню, дабы они занимались там сельским хозяйством. Телемак, вернувшийся в Салент после войны с Адрастом, замечает, что в городе стало меньше украшений, «искусства заглохли, а сам город как будто вымер» (кн. XVII). Ментор объясняет своему ученику, что государство сильно не красотой своих зданий и не пышностью одежд своих жителей, а богат ством, точнее достатком граждан, их числом, обилием сельскохозяйственных продуктов. «Считают, – говорит Ментор, – что роскошь кормит бедных за счет богатых, как будто бедные не могут заработать себе на жизнь, возделывая землю и умножая ее плоды, вместо того чтобы толкать богатых ко все новым наслаждениям» (кн. XVII).

Это отвращение к роскоши и изнеженности, характерное для Фенелона, можно обнаружить и у других писателей эпохи. Например, Лабрюйер считал роскошь непременной принадлежностью тиранического режима: «Усыплять народ празднествами, зрелищами, роскошью, пышностью, наслаждениями, делать его тщеславным, изнеженным, никчемным, ублажать его пустяками – вот безошибочная политика, к которой с давних пор прибегают во многих государствах. Чего только не добивался деспотизм ценою такой снисходительности!» [522]

522

Лабрюйер. Характеры. С. 207.