От греха подальше

— А теперь самое главное, — сказал он, пристально глядя на меня. — Я бы хотел, чтобы ты дожидалась нас здесь. Но право выбора оставляю за тобой.

Мне не очень хотелось возвращаться в лагерь. В то же время провести несколько часов в полном неведении о смысле происходящего я тем более не желала.

Оставлять Ларису в одиночестве мне тоже не хотелось, тем более что это было небезопасно для нее. Поэтому через несколько минут мы все вместе возвращались в лагерь, чтобы «разобраться» с самым крутым террористом двадцатого века.

Я опять вспомнила себя неделю назад, когда мне казалось, «что жизнь монотонна, лишена остроты и разнообразия, приключений», и еще раз убедилась в мудрости древних. Они представляли человеческую жизнь как чередование белых и черных полос.

Мы с Ларисой заранее предупредили ребят о местонахождении блокпоста, чему они совсем не удивились. За несколько сот метров до него машины остановились, несколько ребят ненадолго отлучились и, вернувшись целыми и здоровыми, сообщили, что путь свободен.

Лариса, отвыкшая за десять месяцев от нормальных мужиков, получила дополнительный стимул для хорошего настроения. Теперь она просто излучала положительные эмоции, заставляя хохотать весь личный состав без исключения. Уговорив Германа притормозить у родника, она убедила всех напиться из него, причем сама пила с таким удовольствием, что соблазнила, в конце концов, даже меня.

Приблизительно за километр до лагеря мы оставили машины и дальше отправились пешком.

Только теперь я почувствовала, насколько варварски я обращалась со своими ногами этой ночью и к каким пагубным последствиям это привело. Каждый шаг давался мне усилием воли.

Ребята, покинув машины, сразу же посерьезнели, и даже Лариса, поддавшись общему настроению, отложила свое остроумие до лучших времен.

Солнце уже взошло, и проснувшиеся пернатые самозабвенно надрывали глотки. На подходах к лагерю отряд разделился на две неравные части. Большая часть, в том числе и мы с Ларисой, направилась в обход к главному корпусу. Меньшая часть должна была «подавить» домик охраны и присоединиться к нам. Видимо, в команду Германа входили настоящие профессионалы, так как домик был «подавлен» без единого звука, и ребята подошли к нам еще до того, как мы достигли своей цели.

Впереди была самая сложная и опасная часть плана. Все прекрасно понимали, что охрана «короля террора» тоже состоит не из новичков.

Против моего участия в операции Герман категорически возражал. Нам с Ларисой было предложено оставаться во время штурма главного корпуса в тени деревьев на его задворках. Я не возражала — штурм укрепленных постов террористов не входит в обязанности частного детектива.

Отряд между тем приступил к операции. Бесшумно, как все, что они делали, мальчики окружали здание. Часть из них уже карабкалась по отвесным стенам на крышу корпуса. Вооруженные с головы до ног пистолетами с глушителями, гранатами и дымовыми шашками, парни сейчас больше походили на терминаторов.

Минут десять нам практически ничего не было ни слышно, ни видно. И возбужденный шепот Ларисы был единственным источником звука. Но именно эта тишина означала, что операция проходит удачно. Ребята благодаря глушителям стреляли почти бесшумно, и любая стрельба означала бы, что террористы вступили в бой.

С нашего «наблюдательного пункта» были видны только зарешеченные окна первого этажа. За плотными шторами там ничего невозможно было разглядеть. За несколькими окнами второго этажа тоже пока ничего не происходило.

И вдруг грохот, раздавшийся в спящем здании, разбудил весь лагерь. Это был взрыв гранаты.

Из окон второго этажа посыпались стекла. С этой минуты о тишине говорить уже не приходилось.

С крыши с ловкостью каскадеров ребята буквально влетали в окна второго этажа. Впрочем, думаю, что каскадерам было чему у них поучиться.

Стрельба теперь не прекращалась ни на минуту, что окончательно переполошило весь лагерь. Я услышала голоса моих подруг, которые, в чем были, повыскакивали из своих комнат, желая выяснить, что происходит в заповеднике.

Я, не выдержав, покинула наше укрытие и, обогнув главное здание, перебежала ближе к центру лагеря.

Два бывших охранника распластались на ступенях главного корпуса, и девушки с ужасом взирали на их тела. Я обратила внимание на Элю, которая, запахнувшись в сиреневый халатик, с невозмутимостью Наполеона наблюдала за происходившим. На ее лице блуждало некое подобие улыбки, и, вспомнив историю Элиной семьи, я догадалась, что террористы сыграли в ней не последнюю роль. Сегодняшний день Эля вполне могла воспринимать как момент расплаты.

Кто-то дергал меня за рукав. Это была Лариса, она показывала куда-то пальцем и хихикала. Я проследила за ее жестом и тоже не смогла сдержать улыбки. Рядом с испорченными Ларисой автомобилями чуть ли не в одних трусах суетились преуспевающий юнец со своим любвеобильным товарищем. Неподалеку от них с несчастными лицами стояли Рая и Лена. Они с тоской наблюдали за безуспешными попытками любовника покинуть их навсегда.

Из гаража вышел Шурик, пьяный в дымину, каким я никогда его не видела. Оттолкнув обратившегося было к нему банкира, он направился к своей вышке. Видимо, всю эту ночь он пил, не просыхая: переживал провал вечернего представления.

Испуганные возгласы девочек заставили меня отвлечься от Шурика. На пороге главного корпуса появился человек. Это был Вольдемар. На полусогнутых ногах, втянув голову в плечи, он шел с бильярдным кием в руках, на конце которого белой тряпкой трепыхался его белый пиджак. Один из «терминаторов» схватил Вольдемара за шею и одним движением положил его на землю лицом вниз. Белый костюм сослужил Вольдемару последнюю, может быть, самую главную службу.

В это время грянула музыка, на время перекрывшая все звуки. Шурик, видимо, решил закончить вчерашнее представление. Сидя на своей вышке, он что есть силы нажимал кнопки на своем пульте и что-то орал во всю мощь своей глотки. Слов разобрать было невозможно, но я догадалась, что это были за слова.

— Представление продолжается! — вопил он назло всем тем, кто не только вчера, но и всю жизнь мешал ему воплотить его замыслы и запрещал его спектакли. — Представление продолжается! — вопил он назло своим обидчикам, загнавшим его в заповедник в диком лесу. — Представление продолжается! — орал он, наслаждаясь, назло всем, кто загубил его жизнь, и в этот момент был счастлив.

Последний выстрел в захваченном отрядом Германа здании совпал с окончанием фонограммы. Когда взволнованный Герман выскочил из дымящегося здания, вместо музыки из охрипших динамиков доносились только тихие звуки водяной капели.