От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Шрифт:
Я думаю, эти несколько стихов Деяний, во-первых, служат доказательством педантичной точности Луки, а во-вторых, позволяют глубже проникнуть в смысл его сочинения. Даже если прямо и не сказано, что во времена Павла Антиохия являлась римской колонией, а Иконий — греческой демократией, столь различное поведение евреев в этих двух городах служит доказательством — не менее надежным, чем прямая запись на латыни или греческом языке.
В шестидесяти милях к западу от Коньи, рядом с турецким городком Ялова, на вершине голого холма сохранились обрушившиеся арки римского акведука. Это, пожалуй, и все, что осталось от некогда процветавшей Антиохии Писидийской, если не считать неестественной формы местных скал. А скалы здесь выглядят действительно необычно — сглаженные
В древние времена акведук тянулся поверх холмов и уходил в подножие Султан-Дага. Здесь, в скальном туннеле, он наполнялся водой, которую нес затем в Антиохию Писидийскую.
Чем больше я исследовал разрушенных городов Малой Азии, тем более укреплялся во мнении, что история этой страны буквально написана водой. Порой, чтобы добраться до того или иного пункта, мне приходилось путешествовать по таким укромным горным лощинам, куда даже орлы нечасто заглядывают. И там, на диких горных склонах, я, к своему удивлению, обнаруживал, что когда-то, давным-давно здесь уже побывали люди. В этих, казалось бы, совершенно непроходимых местах они умудрились возвести беломраморные библиотеки и сидели в них, внимая словам Эсхила. Проезжая по выжженной солнцем равнине, я неожиданно натыкался на курган, покрытый белыми камнями, которые в изобилии были разбросаны по земле. Подобрав один из этих камней, я увидел, что это обломок мрамора, который столетия назад прибыл сюда на корабле из Греции. Другой камень имел красный цвет: он оказался египетским порфиром. Эти камни — единственное доказательство того, что столетия назад здесь стоял прекрасный город. Философы прогуливались под мраморными колоннами, окружавшими рыночную площадь; скульпторы трудились над великолепными дворцами; торговцы везли свои грузы — золото, специи и благовония для богатых покупательниц.
Поневоле задумаешься, каким образом эти скалистые утесы и знойные пустыни могли стать пристанищем для античного города? Ответ прост — благодаря воде. Сегодня ее, возможно, и не видно. За прошедшие века река могла пересохнуть или, изменив свое русло, уйти на другой склон холма. Но повсюду — даже в самой безжизненной и негостеприимной местности — если уж вы натыкаетесь на руины древних городов, то можете быть уверены: в свое время предприимчивые греки или римляне протянули сюда акведуки, которые снабжали города живительной влагой.
Однако цивилизация, основанная на акведуках, сильно рисковала. Если недоставало сил защищать «воздушные водопроводы», рано или поздно они становились жертвами варваров, которые за короткое время превращали дворцы и храмы в груду развалин. Разрушенный акведук означал гибель города. И тогда провалятся крыши домов, на останках агоры буйно разрастется златоцветник, обрушатся мраморные полки библиотек, в пересохших фонтанах устроят свои гнездовья птицы, а на месте бывших храмов будут бродить стаи шакалов.
Именно это и случилось с блестящими центрами эллинистической эпохи. Шайки варваров прервали живительный водоток, и вода свободно изливалась на землю в местах разломов. Пользуясь этим, разрушители возвели свои походные палатки возле разрушенных акведуков. А стены заброшенных городов постепенно осыпались. Мраморные постройки растаскивали на загоны для овец. Великолепные колонны, когда-то доставленные на греческих кораблях, заносило песком. Древние гробницы с их мраморными и золотыми гробами подвергались разграблению. Резные саркофаги, в которых римляне хоронили усопших, в конце концов превратились в банальные поилки для коз.
И вот столетия спустя я стоял перед разрушенным акведуком Антиохии Писидийской, и передо мной разворачивалась трагическая история не только этого города, но и Эфеса, Милета, Пергама, Иераполиса и других блестящих городов Малой Азии, чьи имена славились на весь мир в античную эпоху.
Турецкое завоевание обернулось для Малой Азии тяжкими последствиями. Черные времена настали для античных малоазийских городов. Наиболее убедительным доказательством служит тот факт, что менее чем через столетие было забыто даже место, где некогда стояла блистательная Антиохия Писидийская.
О Листре не вспоминали до 1885 года, Дервия оставалась в забвении до 1888 года.Первым городом, который вновь открыли для себя неблагодарные потомки, стала Антиохия Писидийская. Случилось это в 1883 году благодаря корнуоллскому священнику Фрэнсису Вивьену Джаго Арунделлу, который — в бытность британским капелланом в Смирне — совершил путешествие по внутренним областям Турции.
Ныне этот человек, внесший неоценимый вклад в изучение географии Нового Завета, покоится на церковном кладбище Ландульфа. Этот маленький корнуоллский городок стоит на берегу реки Тамар, там, где она широко разливается на пути на запад и образует озеро Кингсмир. В той же самой церквушке захоронен прах Феодора Палеолога, потомка последнего императора Восточной империи. Если верить семейным хроникам, то благодаря брачным связям семейство Арунделлов находилось в отдаленном родстве с византийскими императорами.
Феодор был четвертым по счету потомком Фомы, родного брата императора Константина XIII, погибшего при защите Константинополя от турок. Вынужденный скрываться за границей, Феодор нашел себе пристанище в Англии. Здесь он женился на дочери Уильяма Боллса из Хэдли, в графстве Саффолк. Одна из их дочерей и стала женой Арунделла из Ландульфа. В 1636 году во время визита в Корнуолл Феодор Палеолог скончался и был похоронен в маленькой местной церквушке.
А нам остается лишь удивляться причудливости судьбы, которая свела вместе на корнуоллской земле (пусть и с интервалом в несколько столетий) человека, обнаружившего останки Антиохии Писидийской, и потомка христианского императора, сложившего голову в борьбе против ислама. Можно сказать, что в этом невероятном месте — на церковном кладбище далекого Корнуолла — сошлись воедино начало и конец христианства в Малой Азии.
Находясь по долгу службы в Смирне, Арунделл свел знакомство с семейством Морье. Это событие укрепило интерес к археологии и истории Востока, который жил в душе молодого корнуолльца. Джеймс Морье был выдающимся путешественником и дипломатом. Его перу принадлежали две книги о Персии и совершенно замечательный труд, посвященный быту и психологии Востока, — «Похождения Хаджи-Бабы из Исфагана». Вскоре Арунделл женился на сестре Морье.
Открытие Антиохии Писидийской сыграло важную роль в процессе отыскания и остальных античных городов. Как только определилось местонахождение Антиохии, целая группа соседних городов обрела свое место на географической карте.
В планы Арунделла входили также поиски Листры и Дервии. Однако, уже выйдя с экспедицией, он вынужден был остановиться в однодневном переходе от Коньи. Близился сезон зимних дождей, когда почва превращалась в сплошное море грязи и всякое передвижение по дорогам останавливалась. Опасаясь, что не сможет вернуться в Смирну, Арунделл был вынужден прервать экспедицию.
Однако вернемся к Павлу и Варнаве. Изгнанные из Антиохии, они решили искать убежища в Иконии, что располагался в шестидесяти милях к юго-востоку. В этом городе они задержались надолго. Любопытные и чуткие ко всем новым веяниям, греки с охотой слушали пришлых проповедников. Но и здесь мнения публики разделились. Миссионерской деятельности Павла и Варнавы посвящено пять коротких стихов из «Деяний», однако, увы, там ни слова не сказано о страстной и благородной девственнице по имени Фекла.
Эта чарующая и драматическая история излагается в апокрифе «Деяния Павла и Феклы», написанном неизвестным малоазийским священником предположительно во втором веке нашей эры. В свое время она пользовалась большой популярностью, а Фекла стала одной из самых знаменитых греческих святых. Император Юстиниан приказал воздвигнуть в ее честь церковь в Константинополе, рядом с Юлианскими воротами. Еще одна церковь Святой Феклы была построена в Риме — на Виа Остиенсис, неподалеку от базилики Святого-Павла-Вне-стен. Ценность данного апокрифа не только в том, что он передает атмосферу апостолических времен. Благодаря исследованиям сэра Уильяма Рамсея современные ученые рассматривают историю Феклы в определенном ракурсе: либо как свидетельство имевших место событий, либо как доказательство прочного успеха миссионерской деятельности святого Павла.