От косяка до штанги
Шрифт:
Я точно такой же чувак, как и ты,
Но у меня есть занятия получше,
Чем тупо сидеть и курить дурь,
Потому что я знаю – я в состоянии справиться с собой.
Мне смешно при мысли о глотании таблеток
Или о том, чтобы нюхать клей,
Я хочу всегда отвечать за свои действия,
Мне не нужны костыли,
У меня есть straight edge!
Эти костыли – не что иное, как стереотипы. Джеф Нельсон – ударник Minor threat сформулировал для себя правило «stay punk, stay clean» («оставайся панком, будучи чистым»). Это противоречит всем общепринятым нормам, если говорить о панк-движении с точки зрения обывателя, потому что панки, как принято считать – грязные, уторченные ублюдки, абсолютно невменяемые. Существует версия, что понятию straight edge мы обязаны Нельсону – пытаясь соорудить афишу концерта Minor threat посредством подручных чертежных средств, он сравнил жесткий край линейки со стилем жизни участников коллектива.
В
Многие питерские группы, возникшие в начале-середине 90-х, переняли лишь внешнюю сторону straight edge – музыку. Играя хардкор, они орали со сцены о sXe, при этом бухая и смоля напропалую. Все, что мог человек на сцене – это крикнуть о том, что героин – плохо, как это сделал в клубе «Гора» Нильс, певший в группе Sky Hog. Ритм-секция Sky Hog потом перекочевала в «Кирпичи». Барабанщика больше нет в живых, а басист лабает до сих пор вместе с Васей Васиным и даже собрал собственный проект Spermadonors, смахивающий на Slip knot без масок. Нильс затем долгое время пел в группе Scang, периодически потарчивая, что не могло не сказаться на его поведении. Как-то раз он схватил Сенникова за плечо, сильно сжав пальцы, и начал его трясти, приговаривая:
– Мы ведь реальные пацаны, не пидоры никакие (фраза стала в нашей компании крылатой и употреблялась по поводу и без оного).
В Москве дело обстояло несколько иначе, там действительно играло несколько коллективов, которые приняли жесткие правила игры. Было смешно наблюдать как, приезжая в Питер, они просили не курить в зале. Зал, понятное дело, подобные просьбы игнорировал. В Питере единственным паном-спортсменом on stage был Никита Алексеев – фронтмен группы «Колыбель для кошки», впоследствии просто «Колыбель». Бывший одноклассник Сашечки Журавлева, работал фотомоделью, если к этому занятию можно применить такое категоричное слово, как работа. Модельный бизнес в России отсутствует – есть модельное кидалово, что не для кого не секрет.
«Колыбель» играла то, что играли все – тяжелую мелодичную музыку. Но за счет внешнего вида Никиты, а так же за счет его вокальных данных, группа заметно выделялась среди себе подобных. Ныне им по идее стоять бы в одном ряду с Tequilajazzz, Marksheider kunst, Spitfire, S.P.O.R.T, «Пеп-си», «2Самолета», поскольку «Колыбель» группа именно той волны питерской музыки, игравшая на соответствующем уровне (их барабанщик Наветный ныне стучит в «Сплине»). Одна из песен «Про кота» мелькнула на радио «Максимум» и все. На тот момент уже существовал Everlast, из-за чего многие сравнили Никитин голос с его пением. Ныне гитарист «Колыбели» Миша Егоров играет в «Соусе» Пивоваровой и пасется в «Грибоедове» в качестве администратора, вводя порой в ступор некоторых девочек, желающих попасть в клуб, своим поведением. В Венгрии «Колыбель» сыграла на фестивале, где принимали участие Faith no more. Если ты спел на одной сцене с Майклом Патаном, то, наверное, можно больше не играть. С Никитой мы иногда встречаемся на Литейном, он традиционно пожимает руку по-рэперски, и дальше диалога «как дела – нормально» общение не заходит. Иногда «Колыбель» всплывает на различных фестивалях, но время ушло. Никита стал вторым человеком, побудившим меня пойти в тренажерный зал. Роллинз был далеко. Алексеев был в Питере, всегда можно было сходить на его концерт. Как минимум один человек в этом городе смог совместить штагу и альтернативную музыку. Значит, это возможно.
Поскольку зал находился прямо в институте, то потихоньку я стал переносить туда свои лекции. С самого начала стало понятно, что учеба будет проходить из-под палки (из-под грифа для штанги). Задача была сформулирована предельно просто: окончить институт, и не важно, с какими оценками. Поэтому тройка на экзамене меня всегда устраивала.
Я стал пытаться нарыть информации о том, как правильно накачивать мышцы. У каждого человека на этот счет было свое мнение. Литературе я не доверял, старался прислушиваться к людям, занимающимся уже не первый год. Возникли такие слова, как «режим», «питание», которые были до этого пустым звуком. Не так уж сильно я следовал режиму, точнее вообще не следовал, но пытался. Стал потреблять в огромном количестве молочные продукты, особенно кефир. Голова была забита следующими постулатами: нужно потреблять белковую пищу, но организм не усваивает за один прием больше 30 г белка (в этой связи я всегда внимательно изучал «выходные данные» продукта, где написано, сколько белков, жиров, углеводов приходится в нем на 100 г); заниматься надо спустя 1,5-2 часа после приема пищи (и ежу понятно, с набитым животом особо не потренируешься); рельеф вырабатывается большим количеством повторений в упражнении с минимальным весом (5 подходов по 12 раз), сила наоборот – максимальным весом (3 подхода по
разу); чтобы развить грудную клетку, необходимо не только выполнять жим лежа, но и бегать; тренироваться лучше через день (мышцам нужно время, чтоб восстановиться); никогда не заниматься с бодуна или выпив накануне (прощай сердце). Это наиболее разумные вещи, которые я вынес.Человек в тренажерном зале – раб стереотипов. Он зацикливается на таких понятиях, как объем бицепса, белок, вес собственный и вес штанги в последнем подходе. Люди не понимают, что современники Диогена ни тренажеров, ни штанг в глаза не видели. Тем не менее мраморные божки, которые попирают полы Эрмитажа и грунтовые дорожки Летнего сада вполне бугорчаты и холмисты, с валунами икроножных мышц. Все эти тривиальные мысли я выкладываю здесь для единственного умозаключения, к которому пришел много позже. Оно стало для меня непреложной максимой: заниматься надо, когда прет; брусья и турник – лучшие снаряды; белок есть во всех продуктах, которые потребляет среднестатистический мужик, поэтому не хрен париться.
Отрезок шестой
“There’re no monks in my band”.
(Red hot chili peppers. “Funky monks”).
Группа «Улитки» просквозила незаметно, как и десятки групп, ей подобных. Дело даже не в том, что не было тогда никакого музыкального рынка или шоу-бизнеса (затрудняюсь ответить, есть ли он сейчас). Просто нужно признать – мы действительно не ахти как играли, пел я на связках, а не брюхом. Но личности, из которых состоял ансамбль, достойны своего места в паноптикуме питерской музыки.
Изначально проект состоял и братьев Журавлевых и Сенникова (плюс сменяющие друг друга барабанщики). Затем присоединился Кирилл и я, вокальный парень.
Сашечка (младший Журавлев) после школы пытался пополнить ряды студентов Театральной академии, на вступительном экзамене пел гимн СССР, танцуя при этом канкан.
– Я был в высшей степени оригинален, – комментировал он свой афронт.
В театралку его не приняли, и он оказался в другой театралке с униформой цвета сгнившего сена, где занимался тем, что рисовал портреты военачальников. В армии, как известно, следует ходить одетым согласно уставу – никаких вольностей, включая запрет расстегивать верхнюю пуговицу на гимнастерке. Сашечка шел по Невскому без синтетической головной наклепки с издевательским для нее названием «головной убор», навевающим ассоциации с уборной. Его тормознул военный патруль, выставив логичную претензию о форме одежды солдата.
– Почему без шапки?
– А она мне не идет, – ответил Сашечка.
Поскольку под мышкой он сжимал портрет очередного генеральского набоба, патрулю пришлось отвалить.
Летом Сашечка работал в Доме офицеров, и ходил в Летний сад спать на скамейке, прикрывшись шинелькой. Стал поваром третьего разряда, уяснив навсегда, что рыбу в армии нужно подавать исключительно с макаронами, а красное пюре – это нормально.
Лешечка Сенников – существо. Ему принадлежит самое гениальное стихотворение, которое я когда-либо слышал или читал.
Нет лобка
У колобка
Служило существо на берегу Тихого океана. Первые дни в армии Сенников ходил, более напоминая «сына полка», чем матроса срочной службы. Ботинки были на два размера меньше положенного, что придавало его походке косолапость прожженного футболиста; бушлат принадлежал герою, павшему смертью храбрых в Цусимском сражении; и, конечно же, бескозырка. Творение безызвестного армейского дизайнера не держали даже в меру оттопыренные сенниковские уши. Без какого бы то ни было переносного смысла можно сказать, что он не успел к шапочному разбору (к бескозырочному). В итоге Лешечке досталось сомбреро с двумя черными ленточками, которые волочились за ним, как ножки водоплавающего жука. Он тонул в плоской шапке с героизмом Чапаев, идущего на дно Урала. Увидев Сенникова в строю в вышеописанном одеянии, прапорщик позволил себе пошутить:
– О! Форма – гвоздь!
Особенности и колорит казарменного пребывания можно выяснить, посмотрев фильм «ДМБ», где наглядно продемонстрирована одна из самых популярных развлекух – «дембельский поезд». Помимо этого, Сенников рассказывал о подметании плаца ломом, о мытье окон шестнадцатикилограммовой гирей, завернутой в мокрую тряпку, о похоронах спички или того, что спичкой принято поджигать. В каждой воинской части есть курилки. Забота солдата и матроса – чистота и порядок. Если чей-то окурок оказывается нагло валяющимся на земле, то в этом случае он вручается виновникам происшедшего (виновником в армии становится тот, кто вовремя не «смылся»). Далее, копается яма размерами метр, на метр, на метр. Это стандартная спичечная могила, размеры которой взяты из неофициального армейского катехизиса, известного любому сержанту. Кубатура может быть и больше, в зависимости от настроения экзекутора. На дно котлованчика кладется труп табачного изделия, после чего процесс лопатомахания повторяется в обратном порядке. Да упокоится прах сигареты с миром.