От Лубянки до Кремля
Шрифт:
Но справедливости ради, надо сказать, что истинными «героями» я считаю молодых солдат из экипажей БМП 15-го мотострелкового полка Таманской дивизии. Под натиском одуревшей толпы они, имея боевое оружие, не открыли огонь на поражение по нападавшим, имея на это полное юридическое и моральное право. Своими выстрелами в воздух они лишь старались защититься и спасти вверенную им боевую технику. Благодаря их выдержке жертв и было всего три, а не десятки и не сотни!
Почему-то ни один из них в 20-ю годовщину событий 1991 года не был приглашен на радио или телевидение, где они дали бы свою оценку событиям той трагической ночи. На
«Свободное» телевидение никак не интересовало мнение и видение этих дней военнослужащими, верными присяге, честно исполнявшими свой «почетный гражданский долг», добросовестно выполнявшими приказы командиров. Их мнение никак не укладывалось в разработанную за эти годы схему, мифы «революции».
А ведь они не собирались «арестовывать Ельцина», они не собирались «стрелять в народ», но тем не менее стали врагами для старшего офицера Головко, бывших сержантов Советской Армии — Комаря, Кричевского, Усова и других многочисленных участников инцидента под мостом на Новом Арбате.
Любая человеческая жизнь бесценна. Но чтобы подобное не повторилось, надо знать правду.
Погибшие защитники демократии не были малолетними и неразумными детьми. Все они знали законы СССР, пройдя службу в Советской Армии, знали армейские порядки и требования Уставов.
(Комарь Д.А., 23 года, сержант ВДВ. С мая 1987 года проходил службу в ДРА. Награжден 4 медалями, в т. ч. медалью «За боевые заслуги».
Кричевский И.М., 28 лет, младший сержант. В 1986–1988 годах служил в рядах Советской Армии.
Усов В.А., 37 лет, сержант. В 1978–1980 годах проходил срочную службу в береговых частях ВМФ в Калининградской области и в Белоруссии.)
Комарь мало того, что незаконно проник в десантное отделение БМП, но и «вооруженный ломиком попытался нанести удар военнослужащему. На предупреждение о возможном применении оружия он не реагировал, и автоматчик, не имея намерения поразить Комаря, произвел предупредительный выстрел» (из обвинительного заключения по делу ГКЧП).
В глазах молодого солдата срочной службы он был злоумышленником, угрожающим его жизни, пытающимся завладеть оружием, боеприпасами и препятствующим выполнению приказа командира.
Кстати, судебно-медицинская экспертиза установила, что смерть Комаря наступила не от выстрела, а от «черепно-мозговой травмы» от ударов о дорогу.
Пуля от предупредительного выстрела автоматчика, спровоцированного на открытие огня действиями Комаря, срикошетила от металлического люка и стала причиной смерти Усова, который также, не обращая внимания на предупредительные выстрелы, бежал за БМП.
Действия обоих совершенно не характерны для трезвых людей.
Смерть Кричевского наступила от одиночного огнестрельного пулевого ранения в голову, в момент, когда он пытался бросить камень в сторону БМП.
Даже полностью демократизированная на тот период и запуганная СМИ Московская городская прокуратура признала действия военнослужащих правомочными.
За эти двадцать лет я стараюсь читать все, что касается августа 1991 года, а особенно эпизода под Новоарбатским мостом. И никто меня не убедит, что все это произошло «стихийно». Думаю, что, как и многие другие события тех страшных дней, этот эпизод требует глубокого и непредвзятого расследования.
Провокатор Головко, которого
я даже не желаю называть офицером, должен тоже получить свое.Да и СМИ в эти дни внесли свою долю вранья в нагнетание обстановки:
Москва /РИА/. В 00.05 21 августа около 20 бронированных машин прорвали первые баррикады на Новом Арбате и двинулись в сторону Дома правительства РСФСР». Коммерсант № 34 (84) 19–26 августа 1991 г.
«…Но, увидев боевые машины пехоты, стреляющие на полном ходу трассерами, толпа в панике бросилась назад…»
«…из задних люков высунулись два автоматчика, схватили бьющегося в агонии человека за ноги и волоком повезли за БМП».
«…бригады “скорой” получили инструкцию КГБ не выезжать по вызовам к раненым защитникам баррикад, а в случае выезда — помощь раненым не оказывать и сообщать немедленно в УКГБ по Москве и Московской области, откуда за ранеными надлежит присылать вооруженную охрану».
Москва /РИА/.01.30. 21 августа. По сообщениям корреспондентов РИА с места событий, первая атака на «Белый дом» отбита.
Несколькими днями позже погибших хоронила вся Москва, оплакивая «героические» жертвы. Видимо, так и было запланировано. И они действительно были жертвами, но не защиты демократических идеалов, а хорошо спланированной кровавой провокации.
Следователь-женщина, которая вела дело, установила, что виновными в гибели людей были лишь те, кто организовал это побоище. Неудивительно, что после такого вывода ее от ведения этого дела отстранили.
Впрочем, спустя 4 месяца, 20 декабря 1991 г., постановлением прокуратуры дело было прекращено «за отсутствием признаков уголовно наказуемого деяния».
(Другим местом, где с большой степенью вероятности могла пролиться кровь, была площадь Дзержинского, теперь Лубянка. По всему видно, что расчет был на то, что чекисты, наблюдая за показным надругательством над памятником основателю советских органов госбезопасности Ф.Э. Дзержинскому, не выдержат. А это не мальчишки-срочники. Но не получилось, у сотрудников КГБ СССР хватило воли не вмешиваться. А политически для организаторов провокации как бы было интересно!)
Даже сейчас, когда прошло много лет, когда впечатления немного сгладились временем, я понимаю, что вмешаться тогда в происходящее мы просто не могли: вряд ли мы безоружные смогли бы остановить пьяную толпу.
Поэтому нам ничего не оставалось, как, проехав для контроля по набережной у гостиницы «Украина», вернуться с тяжелым сердцем в Кремль и доложить обо всем Ю. С. Плеханову. В общей сложности мы были в городе около полутора часа.
Захожу в кабинет. На связи АТС-1 — Крючков. Он задает вопрос: «Вы знаете, что происходит на Смоленской площади?»
Юрий Сергеевич, явно довольный тем, что его служба лучше других осведомлена в этом вопросе, говорит: «Вот у меня здесь сидит очевидец, который только вернулся со Смоленки. Это Величко Валерий Николаевич! Он доложит» — и передает трубку мне. Но Владимир Александрович тут же приглашает нас приехать на Лубянку, чтобы подробно доложить ему и «товарищам» о том, что я видел.