От ненависти до любви
Шрифт:
– Ах ты! – Сева замахнулся, но не ударил меня. – Темнишь все!
– Пойди и сам убедись! Только Шихан предупреждал, что все здесь на соплях держится!
Словно в подтверждение моих слов, с потолка посыпались камни. Это немного протрезвило Севу.
– Вместе пойдем, – сказал он неожиданно спокойно.
Из кармана куртки он достал фонарь и включил его. Луч света скользнул по грубо обтесанным стенам и ушел вниз, в темноту.
– Грот вроде вручную вырубали, – пробурчал он. – Значит, не врал Шихан!
Я промолчала. Сева шел первым и заслонял собой свет, поэтому я двигалась интуитивно, стараясь
Если кто-то и прорубил туннель в скале, то случилось это давно. Сейчас он был засыпан обвалившейся породой почти до самого потолка. Передвигаться поэтому приходилось на четвереньках, а кое-где почти ползком. В одном месте я заметила остатки деревянных свай. Видно, они когда-то подпирали потолок, а сейчас, разбитые в щепу, торчали из-под завала. Судя по аккуратным кучкам камней, сложенных вдоль стен, туннель кто-то недавно расчищал, но самую малость. Похоже, Шихан постарался, отметила я. Больше некому!
Мы прошли-проползли метров двести, а туннель все не кончался. Только стал еще уже и ниже: одному человеку едва-едва протиснуться. Со стен сочилась вода. Дышалось все тяжелее и тяжелее. Некстати я вспомнила про газовые «мешки», которые образуются в старых шахтах и пещерах. В них скапливается углекислый газ, отчего гибнут шахтеры и старатели…
Сева вдруг остановился, поднял руку и скомандовал:
– Стоп!
Я по инерции уперлась лбом в его спину и заглянула через плечо. Неужели добрались?
– Тихо! – недовольно сказал он. – Слышишь?
Я услышала слабый треск, как будто рядом сломали несколько спичек, а следом – громче, непонятный скрип и шорохи.
Мы замерли, затаив дыхание. Я не сразу заметила, что Сева схватил меня за здоровую руку, и его пальцы заметно подрагивали.
Вновь воцарилась тишина, и я спросила шепотом:
– Что это было?
– Старое дерево. Камни на него давят, вот оно и кряхтит, – так же шепотом ответил Сева. – Тайник где-то рядом.
Он прижался к стене и пропустил меня вперед. Здесь туннель расширялся, образуя небольшой зал с низкими изогнутыми сводами. Луч фонаря высветил каменную стену, которая преградила нам путь. В отличие от стен туннеля она была абсолютно гладкой, не просто обтесанной, а будто отшлифованной. Сбоку на камне виднелись знакомые очертания креста. И ничего больше!
– Все, тупик!
Сева подошел к стене вплотную, внимательно осмотрел крест, исследовал его пальцами. В недоумении пожал плечами.
– Пусто!
И, схватив за грудки, принялся трясти меня и орать:
– Что это? Говори! Провести меня хотели? Только дудки вам! Я сам слышал, как Шихан твоей бабке рассказывал, что клад нашел, но не взял!
– Когда ты слышал?
– Когда… Когда… Умирала твоя бабка. Я фельдшера привез. А дед ей все руки целовал, прощения просил. Он с ней спал, что ли?
– Бога побойся! Одна грязь на уме!
Я оттолкнула его руки и застегнула куртку, на которой не хватало половины пуговиц. Сева ухмыльнулся:
– Точно! Не спал! Поди, как я, рылом не вышел?
Я не ответила, а Сева продолжал откровенничать, словно наступил вдруг тот момент, когда язык перестал умещаться за зубами от хранимых там секретов.
– Еще он просил кладовую запись
отдать. Но бесполезно, бабка твоя сознание потеряла. Знаю, дед ее искал, не нашел. Я тоже твою хибару обшарил, когда ты из села уезжала. Деликатно, чтобы не заметила. Бесполезно! Потом мужики все обшмонали. Они, если помнишь, не церемонились. Но запись тоже не нашли. А ты взяла и сама ее поднесла. Царский подарок прямо!– Ты намеренно застрял в луже?
– Так получилось! Грех было не воспользоваться. Я парням позвонил, когда на ручей за водой ходил. Дал наводочку на твой дом.
– Откуда они взялись?
– Что? Допрашивать меня вздумала!
Сева замахнулся. Я отпрянула в сторону. Он пакостно захихикал:
– Не попадут мои слова в твой протокол. У этого туннеля один выход. И у тебя – один…
– И все же, где ты их откопал? – перебила я его довольно грубо.
– Кореша они, по техникуму. Нашли друг друга в Интернете, списались, встретились по зиме… Один из них, Виталька Волвенкин, давно этот клад искал….
– Как ты сказал? Волвенкин?
– Ну да, Волвенкин! Только был он да вышел, корешок мой, – Сева глумливо усмехнулся, подкинул на ладони перстень грубой ручной работы и натянул его на палец. – Вот, перстенек на память остался!
– Постой! Его отец был археологом? И погиб в автокатастрофе? – спросила я, не сводя взгляда с перстня, а сама лихорадочно припоминала, что же такое Петр Аркадьевич рассказывал о нем.
– Ну да, – Сева уставился на меня. – А ты откуда знаешь?
– Оттуда. – Я решила не распространяться об источниках своей осведомленности. – Волвенкин узнал о кладе от отца?
– От отца, – эхом отозвался Сева. – У того тоже была кладовая запись, только пропала куда-то. Виталик ведь совсем еще пацаненком был, когда батя разбился. А несколько лет назад баню на даче разбирал, а там, в срубе, тайник. И в нем этот перстень и дневник отца, где он рассказал о кладе воеводы. Вот и решил Виталик его найти. А третий наш кореш охранником в музее работал…
– И спер кладовую запись?
– Ну и спер! Великое дело! Только ту запись хрен прочтешь! – Сева навел луч фонаря на часы. – Ого, почти три часа копаемся!
– Толку-то, – я подошла к стене и попросила: – Посвети!
Он навел луч фонаря на скалу, а я тщательно, сантиметр за сантиметром, обследовала ее. Ни трещинки, ни выбоины, ни выступа. Над этой плитой хорошо потрудились камнетесы, но для чего рядом с ней выбит крест? Может, здесь кроется разгадка?
– Осмотр места происшествия? – скривился Сева. – Что-нибудь видно?
– Нет, ничего, – ответила я, пытаясь живее шевелить мозгами. Правда, неудачно. Вероятно, Севино присутствие тлетворно на меня действовало.
Я перевела взгляд на потолок. Там сохранилось нечто, похожее на деревянную перемычку. Но луч света был слишком слабым, и я не смогла разглядеть, так ли это на самом деле.
– Посвети на пол! – снова попросила я Севу и присела, чтобы осмотреть основание плиты. И увидела! Из-под нее торчали какие-то лохмотья. Я потянула за них. Бесполезно!
– Свети! – крикнула я и, присев на четвереньки, попыталась рассмотреть, что же находится под плитой.
Мой радостный вопль «Есть!» всполошил летучих мышей. Они пронеслись над нашими головами, создав слабое подобие ветра.