От неолита до Главлита

Но самую полезную и «нужную» информацию составители черпают, конечно, из сообщений коммунистической прессы. В частности, в реферате «Посмертный сборник эссе Джорджа Оруэлла» говорится: «„Дейли Уокер“ (коммунистическая газета Великобритании. — А. Б.) от 19.Х.1950 г. помещает рецензию на вышедший в издательстве „Секер и Уорбург“ сборник эссе реакционного писателя Джорджа Оруэлла, умершего в этом году. Сборник носит название „Слона застрелили“ (Shooting the Elephant) и содержит грязные, клеветнические измышления автора о советской литературе. Так, он заявляет, что за последние 15 лет он не видит в советской литературе ничего, достойного чтения. (…) Оруэлл был в ярости, когда, ввиду обстоятельств военного времени, ему не удавалось публиковать в прессе свои выпады против Советского Союза столь широко, сколь ему этого хотелось. Однако, как мы знаем, сейчас у британской прессы нет никаких сдерживающих соображений на этот счёт. Поток лжи ежедневно обрушивается на нас, является яркой иллюстрацией уродливой действительности, скрывающейся за всеми доводами Оруэлла об „интеллектуальной свободе и исторических фактах“» [153] .

153

Там же. Л.51.

* * *

Мнение об Оруэлле как писателе «реакционном» сложилось, таким образом, уже в тридцатые-сороковые годы, предопределив отношение к нему и его книгам на многие десятилетия. Лишь крайне редко и с огромными затруднениями преодолевая препоны, поставленные цензорами на их пути, книги Оруэлла с конца пятидесятых — начала шестидесятых годов проникают в СССР (почти исключительно «1984» на языке оригинала). Но вот что интересно: в 1959 году сам Агитпроп (тогда он назывался Идеологическим отделом ЦК КПСС) повелел перевести на русский язык и издать роман «1984». Однако все экземпляры предназначались исключительно для высшего слоя партийной номенклатуры, «не утомлённого» знанием иностранных языков. Такой приём не нов: ещё в двадцатые годы некоторые книги выходили с грифом «Только для членов ВКП(б)», но теперь партия разрослась, а потому, если говорить словами Оруэлла, его книга предназначалась только для «внутренней партии». Кстати, в 1962 году таким же образом был издан на русском языке роман Хемингуэя «По ком звонит колокол», поскольку в нём, как говорилось в предисловии, «встречается ряд моментов, с которыми трудно согласиться. Так, например, обращает на себя внимание не совсем правильная трактовка образов коммунистов, бесстрашных и мужественных борцов с фашизмом в трудное для испанского народа время» (роман был издан «открыто» спустя шесть лет, в 1968 году: он вошёл в 3-й том четырёхтомного Собрания сочинений писателя, но на этот раз с купюрами). «1984» выпустило Издательство иностранной литературы с грифом «Рассылается по специальному списку. №…», причём без указания тиража и даже имени переводчика. Книга не поступила ни в одну из библиотек; даже в бывших спецхранах крупнейших книгохранилищ (петербургских, во всяком случае), обладавших правом получения «обязательного экземпляра», она отсутствует. Через три года (1962) таким же закрытым «специзданием» была выпущена на русском языке тем же издательством и с тем же грифом книга Ричарда Риса «Джордж Оруэлл. Беглец из лагеря победителей». К счастью, один экземпляр её попал в спецхран Научной библиотеки Санкт-Петербургского государственного университета (там же хранится и упомянутый выше роман Хемингуэя). В небольшом предисловии «От издательства», в частности, говорится: «…Славу создали Оруэллу повесть „Ферма животных“ и роман „1984“, которые по существу представляют собой сатиру на советское общество. Поэтому не случайно книга „1984“ взята на вооружение буржуазными авторами — видными политическими и государственными деятелями, экономистами, философами, журналистами и превратилась в настольную книгу проповедников антисоветской пропаганды. Ввиду того, что на Западе книга была шумно разрекламирована и редко кто из буржуазных реакционных авторов не ссылается на роман Дж. Оруэлла „1984“ (особенно когда речь заходит о Советском Союзе и других социалистических странах), Издательство иностранной литературы направило читателям (?! — курсив мой. — А. Б.) в 1959 г. полный его перевод в целях информации». Далее сообщается о том, что Ричард Рис, «бывший английский атташе в Берлине, оказавший немалое влияние на идейную направленность произведений Оруэлла, ставит своей целью сделать более понятными взгляды и суждения автора памфлета „1984“. Характерно, что в последнее время зарубежные реакционные писатели всё чаще стали освещать в своих произведениях политические вопросы, прибегая при этом к своеобразному методу лжи и грубой фальсификации истории. В дополнение к специзданию № 21/5058 (то есть к самому роману „1984“ — А. Б.) Издательство иностранной литературы в информационных целях направляет книгу Ричарда Риса». Судя по всему, руководство Агитпропа решило, что текст самого оруэлловского романа слишком сложен для советских «контрпропагандистов», а потому и решило «сделать более понятными взгляды и суждения автора» с помощью популярной книги Ричарда Риса, в основу которой положен цикл лекций об Оруэлле, прочитанных автором в одном из английских университетов.

В конце шестидесятых появляются, говоря пушкинскими словами, «презревшие печать, потаённые тетради» с оруэлловскими текстами, в основном с анонимным переводом «1984», выдававшиеся на прочтение на очень краткий, заранее обговоренный срок. Мне не удалось ознакомиться с «номенклатурным» изданием «1984», а потому трудно сказать определённо, в каком именно переводе роман проник в самиздат. Возможно, в том же самом… Количество его самодельных копий подсчитать невозможно. Как точно заметил по этому поводу один из современных авторов, «есть что-то глубоко симптоматичное в том, что целое поколение русских читателей получало „1984“ „на одну ночь“. В это время суток роман Оруэлла заменял сон и временами становился неотличим от него» [154] .

154

Кузнецов С. 1994: юбилей неслучившегося года. (К 10-летию «года Оруэлла») // Иностранная литература. 1994. № 11. С. 246.

Естественно, это привлекло внимание органов госбезопасности и цензуры. В архиве Леноблгорлита обнаружен, в частности, такой документ:

«1978.08.06.

Управление Комитета государственной безопасности по Ленинградской области

Начальнику Леноблгорлита тов. Маркову Б. А.

В связи с расследованием по уголовному делу № 86, прошу сообщить, подлежат ли изданию и распространению в СССР нижеперечисленные произведения. (…)

Старший следователь УКГБ по Ленинградской области Гордеев».

Далее перечислены 17 тамиздатских книг, среди которых, помимо «книги Орвелла „1984“», фигурируют «Машенька» В. В. Набокова (Сирина), «Мы» Евгения Замятина, «Повесть непогашенной луны» Бориса Пильняка, собрания сочинений Николая Гумилёва и Осипа Мандельштама, «Проза» Марины Цветаевой, «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «Чевенгур» Андрея Платонова и другие. Все эти книги явно были конфискованы во время обыска, приведшего к появлению «дела № 86» (имя «виновника» в деле Леноблгорлита, к сожалению, не указано). Тогда, в отличие от прежних лет, соблюдая видимость «законности», госбезопасность посылала конфискованные книги на так называемую «экспертизу». По принципу «чего изволите» ленинградская цензура уже через неделю прислала в Комитет госбезопасности такой ответ:

«1978.15.06.

Для служебного пользования Леноблгорлит

В Управление КГБ по Ленинградской области Следственный отдел

Перечисленные в письме материалы являются произведениями негативной направленности по отношению к Советскому Союзу, Коммунистической партии, советскому образу жизни. (…) Книга Джорджа Орвелла „1984“ — фантастический роман на политическую тему. В мрачных тонах рисуется будущее мира, разделение его на три великих сверхдержавы, одна из которых „Евразия“ представляет собой поглощённую Россией Европу. Описывает противоречия, раздирающие эти три сверхдержавы в погоне за территориями, богатыми полезными ископаемыми. Рисуется картина зверского и безжалостного уничтожения женщин и детей во время войн. Книга в СССР не издавалась, распространению не подлежит».

В конце письма — вывод, касающийся всех без исключения книг и не оставлявший никаких надежд: «Все указанные книги изданы за рубежом, рассчитаны на подрыв и ослабление установленных в нашей стране порядков, и их распространение в Советском Союзе следует расценивать как идеологическую диверсию. Начальник Управления Марков. Исполнитель Моногарова» [155] .

Что же до «открытой печати», то имя Оруэлла в ней практически не появляется. Серьёзные и уважающие своё имя литературоведы, например, А. Аникст в «Истории английской литературы» (М., 1956), по принципу «лучше смолчать, чем солгать» вообще не упоминают имени Оруэлла; другие, руководствуясь принципом противоположным, зачисляют его в «идеологи империалистической реакции», как, например, В. Ивашева в книге «Английская литература XX века» (М., 1967); третьи, прибегая к единственно возможному в то время приёму, пытаются «реабилитировать» Оруэлла: якобы его сатира направлена вовсе не против коммунизма и СССР, а как раз наоборот — против капитализма, особенно в его английском изводе, но более всего — против тоталитаризма и фашизма, угрожающих человечеству [156] . Крошечная справка в 5-м томе Краткой литературной энциклопедии (М., 1968) заканчивалась фразой: «Бурж. критика ставит О. в заслугу антикоммунистич. и модернистскую направленность его творчества». В семидесятые годы лишь «Литературной газете», которая в своё время, в 1947 году, как мы помним, проштрафилась в связи с публикацией статьи об Оруэлле, дозволено было опубликовать статью Б. Чернина «Почему в моде Оруэлл?» [157] . Автор, конечно же, говорит об «антисоветской» направленности его творчества, но хотя бы упоминает названия его произведений. Всё-таки прогресс…

155

ЦГАЛИ СПб. Ф.359. Оп.2 Д.150. Л.7-10.

156

Кагарлицкий Ю. Что такое фантастика. М., 1974.

157

Литературная газета. 1974. № 9.

«Лёд тронулся» в последний «предперестроечный» год — 1984-й, который совпал с уникальным юбилеем в истории мировой литературы. «Праздновался», если можно так сказать, «год Оруэлла», но вовсе не потому, что на него пришлась круглая дата, связанная с годом рождения писателя или временем выхода в свет его книги… Нет, необычайно широко впервые отмечалось время действия романа, другими словами — вымышленное, чисто литературное, «небывшее» событие. Вот тогда-то и начались «игры с Оруэллом» [158] , произведения которого сверху велено было рассматривать не столь «однозначно» и даже попытаться поставить их на службу текущей политике и идеологии. Предписано было распознать в произведениях Оруэлла острую сатиру на «капиталистический строй», тем более что основания для этого были, поскольку писатель весьма пессимистически смотрел на окружавшую его действительность, в том числе и английскую, предрекая наступление «англосоца». В статье 1941 года «Литература и тоталитаризм» он писал, в частности: «Упомянув о тоталитаризме, сразу вспоминают Германию, Россию, Италию, но, думаю, надо быть готовым к тому, что это явление сделается всемирным. Очевидно, что времена свободного капитализма идут к концу…» [159]

158

Подробнее об «играх с Оруэллом» в 1970-80-е годы см.: Блюм А. В. Играем Оруэлла // Всемирное слово. 2001. № 14. С. 63–66.

159

Оруэлл Д. «1984» и эссе разных лет. С. 306.

Кроме того, нужно было как-то «отреагировать» на массу появившихся в «год Оруэлла» публикаций в журналах и газетах итальянских и французских «еврокоммунистов», склонных также присвоить себе великого англичанина и его роман. Уже в январе 1984 года появились статьи в «Известиях» и «Литературной газете» [160] . Во второй из них сформулирована новая точка зрения на Оруэлла, объявленного чуть ли не союзником…

Но тогда же творчеством английского писателя стали заниматься и серьёзные учёные, и повеяло чем-то по-настоящему новым. Среди них — талантливейшая Виктория Чаликова, к сожалению, рано ушедшая. В соавторстве с Л. Лисюткиной она подготовила и выпустила в 1986 году глубокий аналитический обзор западной литературы, посвящённой Оруэллу, вышедший, правда, в малотиражном полуведомственном издании и под флагом серии, название которой звучало ещё в прежнем духе и говорило само за себя: «Критика буржуазной идеологии, реформизма и ревизионизма». Она же в 1988 году опубликовала статью «Встреча с Оруэллом», в которой наконец открыто заявила, что Оруэлл «не „политический памфлетист“, а классик английской литературы, имя которого стоит в ряду со Свифтом и Диккенсом» [161] .

160

Стуруа М. 1984 и «1984» // Известия. 1984. 15 января; Воловец, С. Тост за прошлое? (По следам Оруэлла) // Литературная газета. 1984. 20 января.

161

Книжное обозрение. 1988. № 21.20 мая. С. 13–14

Очередь для издания самих сочинений Оруэлла также наступила только на третьем году «перестройки» — в 1988-м, причём любопытно, что первым рискнул напечатать перевод на русский романа «1984» молдавский журнал «Кодры»: в центре, видимо, цензура ещё до этого не дозрела. В том же году — и опять-таки «далеко от Москвы» — была опубликована в рижском журнале «Родник» (№ 3–7) и «Ферма животных». С тех пор появилось довольно много изданий произведений Оруэлла, опубликованы в научных и популярных журналах десятки статей, посвящённых его наследию, и даже защищены диссертации…

* * *

Такова в общих чертах судьба английского писателя на русской почве. Предсказания Оруэлла в «1984» сбылись, во всяком случае, в одном: он абсолютно точно предвидел участь собственной книги в условиях тоталитарного режима. В Советском Союзе Джордж Оруэлл был объявлен «нелицом», а самое имя писателя на протяжении десятилетий подлежало «распылению». Вообще, надо сказать, поразительны, вплоть до мелочей, совпадения — в самом механизме действий — оруэлловского министерства и реальной практики советской цензуры: при чтении романа временами возникает ощущение, что писатель видел документы Главлита, рассекреченные, да и то не до конца, лишь в последние полтора десятилетия. Как и «Министерство правды», занимался советский Главлит переписыванием и переделкой всех письменных и печатных документов в соответствии с последними указаниями Старшего Брата (после 1953 года — «коллективного руководства»). Удивительно похожи и манипуляции идеологического аппарата с именем Оруэлла и текстами его произведений. В рецензии на «Мы» Евгения Замятина сам Оруэлл назвал этот роман «любопытным литературным феноменом нашего книгосжигательского века» [162] . Эти слова полностью приложимы и к российской судьбе самих оруэлловских текстов. Благодаря такой информационной селекции и насаждаемому «новоязу» создаётся практически неограниченная возможность властвования над сознанием людей и их поступками: «мыслепреступление» должно стать, таким образом, «попросту невозможным — для него не останется слов».

162

Оруэлл Д. Эссе. Статьи. Рецензии. Т. 2. С. 151.