От перемены мест...

Трудился Игорь Валерьевич в современном недавно возведенном здании из стекла и бетона, при входе в которое нас встретил охранник за полукруглой стойкой и прежде, чем пропустить через турникет к лифтам, потребовал паспорт. Я в растерянности уставилась на Егора — ясное дело, что в дорогу, кроме телефона и прочих нужных даме мелочей, вроде бумажных салфеток и карандаша для губ, я ничего не взяла.

Соболев, не моргнув и глазом вытащил из внутреннего кармана ветровки документ со словами:

— Одного на двоих будет достаточно? — под этим подразумевалось, что требовать паспорт у спутницы лучше и не пытаться.

Охранник намек понял, тут же закивал, как длинношеяя собачка, стоявшая раньше в салоне у каждого уважающего себя водителя, и со словами: "сейчас выпишу пропуск" выдал нам пластиковые карты для турникетов. Фирма, принадлежавшая Ротману, располагалась на восьмом этаже и занималась поставками оптоволоконного оборудования. Это со слов рекламных проспектов, украшающих стены нужного нам этажа.

Сам Игорь Валерьевич предпочел встретиться с нами в конференц-зале, вместимостью человек на пятнадцать, туда же гостеприимно велел принести чай и кофе.

— Приносим свои соболезнования по поводу картины и извинения за то, что, так сказать, не уберегли. — Егор пожал руку мужчине, перед тем, как мы расселись по местам: Ротман с одной стороны длинного стола, а мы, как уже повелось, — с другой.

— Ну что вы, не стоит. Непредвиденных обстоятельств пока еще никто не отменял. — покачал головой бизнесмен. И было не понятно то ли он действительно не сильно переживает, то ли мастерски скрывает эмоции.

Вообще он оказался моложе, чем я себе представляла: эдакий денди, слегка за сорок. Подтянутая фигура, аккуратная стрижка и безупречный костюм, ему бы больше подошло быть каким-нибудь влиятельным ученым, преподавателем в ВУЗе или на крайний случай политиком — уж слишком безукоризненной была его внешность, особенно в сравнении с моей, которая на данный момент оставляла желать лучшего, с грустью отметила я.

А потому, стараясь быть максимально незаметной, я тихонько принялась за чай, по понятным причинам от кофе отказавшись. Напиток на мое счастье не разочаровал и давиться угощением из вежливости не пришлось. Я украдкой глянула на Егора: вот уж кто бы давиться из вежливости точно не стал. Напарник сидел в расслабленной позе и явно чувствовал себя в этой ситуации, как рыба в воде: его не смущало ни то, что мы отвлекаем фактически незнакомого человека от работы, ни то, что придуманный наспех повод для визита явно недостаточен для покрытия расстояния в двести километров и уж в самой малой степени его волновало, что там может Ротман себе о нас подумать.

— И тем не менее, мы решили лично выразить сожаление, так как, что ни говори, а часть вины, пусть и косвенная, все равно лежит на нас. — Егор вернул узорную чашечку с кофе на блюдце, идущее в комплекте, с едва слышным звоном.

— Благодарю. — кивнул Игорь Валерьевич. — Полиция, кстати, тоже уже успела у меня вчера побывать.

— Есть какие-то положительные прогнозы? — Егор был сама вежливость.

Похоже я была единственной, кого коробила бессмысленность нашей беседы.

— Да кто его знает. Они же, как и врачи, делают все возможное, но ничего не обещают… — развел руками уже бывший владелец шедевра.

— А если не секрет, почему вы все-таки решили расстаться с картиной. Меня давно мучил этот вопрос. — подала я голос, согласно сценарию: ведь не зазорно же симпатичной девушке проявить капельку любопытства.

— Что вы, никаких секретов. — улыбнулся мне Ротман. — У меня сын от первого брака недавно женился, вот мы и решили с женой ему квартиру оставить, а для себя вместо этого построить дом за городом. Но вы же знаете женщин, жена так развернулась, что нужных средств под рукой не оказалось, вот и пришлось выкручиваться. Картину жалко, конечно, но одним прекрасным сыт не будешь, да и от непогоды она не прикроет.

— Понятно. — улыбнулась я в ответ. — Ох уж эти женщины…

— Прошу прощения. — отвлекся Ротман на входящее сообщение, прочитав которое и бровью не повел, а отложил телефон и вновь обратился ко мне. — Ну если бы вы, прекрасные дамы, нас не вдохновляли, мы бы вряд ли добились и половины того, что имеем. — предприниматель улыбнулся и неожиданно мне подмигнул, от чего я тут же закашлялась, а Егор поспешил откланяться, наверное, чтобы Ротман этот не успел у меня телефончик стрельнуть.

Домой мы вернулись уже под вечер, уставшие и вялые, поужинали тем, что осталось со вчера, а от вина в этот раз отказались. Егор по-стариковски завалился в кровать с книгой, я же от нечего делать принялась терзать мужчину:

— Егор, ты на кого из этих четверых ставишь?

— Не знаю. — отмахнулся он, но от меня избавиться не так-то просто, тем более, когда мне скучно.

— Я вот на коллекционера думаю, как там его… Рохля?

— Рында.

— Да, точно, Рында. Хотя Рохля ему тоже подходит. Ну вот, по-моему, он до того нелепый, что сдуру мог и прикарманить полотно, для восстановления почти разграбленной коллекции. Только нанял кого-то естественно, чтобы самому не светиться. Женушка-физичка мужика в такой стресс привела, что я ничему не удивлюсь. Тем более, ты видел его реакцию на сообщение, я уж испугалась, что толстяка гипертонический криз разобьет. Хотя будет жалко, если его поймают, представляешь такого на зоне, там же ни одной картины, только наскальная живопись на стенах.

— Ты-то откуда знаешь, как там на зоне? — наконец-то отвлекся от чтива Соболев.

— По телеку видела, ну и в книгах читала.

— Это ж что за литературу ты читала, дорогая моя?

— Про лихие девяностые и бандитов, раньше модно было, папа книги в туалете оставлял. — на полном серьезе ответила я и, глядя на недоверчивое лицо Егора, созналась: — Ладно, шучу, одну повесть Солженицына по школьной программе.

Егор усмехнулся, откинул книгу, а мне только того и надо было.

— Ну вот сам посуди: тетке этой рыжей картина нафиг не нужна, ей бы от надоевшего женатика избавиться, — загибала я пальцы. — Его светлость-ювелир не сегодня-завтра помрет…

От такой грубости Егор аж поморщился.

— Ну что, он сам так сказал.

— А ты не думаешь, что он запросто нам соврать мог.

— Ты его кашель слышал? — не поверила я, что почтенного возраста старик мог со смертью шутить.

— Да я не про рак. — отмахнулся Соболев. — Он нам жалостливую баечку про дочку погибшую скормил, а мы и рады. Уж поверь мне, этот старик на многое способен, ты же видела, как он живет: таких денег честно не заработать.

— Да ну, стал бы он еще один грех на душу перед смертью брать.

— Этот стал бы. — уверенно ответил Егор. — Ты может подзабыла, но у него, кроме дочери, еще и сын старший есть, которому все нажитое в наследство и останется, так что дедку есть ради кого стараться. Надо бы, кстати, узнать, как там у них с финансами, да и попросить Леху разведать по поводу болезни, может врет все старикашка.

— Ну ладно, может Машкова исключать и не стоит, жалко, что он сообщение при нас не читал. А Ротман что?

— Его пока тоже оставим.

— Почему? Вроде там все логично: мужику понадобился налик, вот он и выставил картину.