От подъема до отбоя
Шрифт:
Нельзя сказать, что в самодеятельность народ ломился косяками. Нет, были, конечно, любители, которые с удовольствием выступали, пели, играли, даже танцевали. Были в клубе различные кружки, которые поставляли артистов для проведения концертов. Но вот чтецов-декламаторов постоянно не хватало и мать приспособилась задействовать родимое чадо. Я пытался отбрыкиваться, ссылался на дефекты дикции, а дикция у меня действительно была и есть с дефектами и не малыми, но ничего не помогало.
Подошло время, я побеседовал с замполитом. Вернее, это он прослушал мой репертуар, одобрил два сатирических стихотворения. Одно про зайца, который зарабатывает инфаркт от нецензурных разговором. «Вот такой печальный факт – Заяц получил инфаркт». И второе о том, как заводской коллектив выезжает на природу. Конечно, такой выезд сопровождается
Потом я почитал замполиту Есенина. Оказывается наш главный политработник не знает творчества Сергея Александровича. Я Есенина очень люблю. Прочитал ему «Письмо к женщине», очень понравилось, затем «Исповедь хулигана» и замполит сразу вспомнил про неотложные дела и стал собираться. В общем включил он меня в программу с моими зайцами и ликероводочной массовкой, «Письмо к женщине» оставил в резерве для непредвиденных обстоятельств.
Смотр прошел на ура. Откуда-то возникли гитары, ударная установка, в разных взводах нашлись умельцы, которые чуть ли не в совершенстве владели всеми инструментами. К сожалению большая часть их репертуара была импортная. Замполиту это не понравилось. Но нашлось очень много новых песен. Что пели в те годы? Пели: «Люди встречаются», «Толстый Карлсон», «Детский лагерь Саласпилс». Я тогда эти песни еще и не слышал.
Фурор произвели танцоры. Стихийно подобрался коллектив, который танцевал народные танцы. В клубе выбрали подходящие костюмы. В нашем взводе нашелся парень по имени Виктор. Он призывался из нашего областного центра, из Сум. До армии он оказывается был каким-то лауреатом и занимал призовые места даже на республиканских выступлениях. Теперь его сделали режиссером-постановщиком в танцевальной группе. Танцевали они замечательно, а сам Виктор выделывал ногами такие коленца, что казалось у него появлялись еще пар пять рук и ног.
Чтецов кроме меня не было. Были два друга, не то буряты, не то якуты. Они с успехом стали конферансье, опыт ведения концертов у них был очень большой. Разыгрывали сценки между номерами, рассказывали анекдоты, в общем все проходило живо и интересно. Скучающих на нашем концерте не было.
Я тоже справился с задачей не плохо. Рассказал вначале про зайцев. Приняли живо так, но не на «браво». Позже вышел с массовкой. Народ уже разогретый, принимают все на ура.
Большинство курсантов из сельской местности. Там культурой не избалованы. Телевизоры в то время на селе были далеко не у всех. Кинопередвижка и такая же как у нас самодеятельность из района – вот и все культурные развлечения, которые были доступны тогда в деревне. Прекрасно помню лица ребят в зале. Для них это был самый настоящий концерт, а мы были самые настоящие артисты.
Когда я закончил свою массовку: «– А коньяк? – Он в дяде Васе, Тот теперь уж безопасен». Разразились такие аплодисменты!.. Я таких вообще больше никогда не слышал. Со сцены меня просто не отпускали. Я навсегда запомнил это выступление и этот сверхблагодарный зрительный зал. Прекрасно понимаю, что хлопали не мне и не моему мастерству, которого практически не было. Я просто, что говорится, прочитал стихотворение с выражением. Но пацаны, солдаты хлопали своему внеплановому выходному дню, неожиданному отдыху, хорошему настроению, талантливому автору, теплому залу. А мне уже в последнюю очередь. Захотелось сделать что-нибудь для них. Но читать серьезное стихотворение не следовало. Зритель должен быть готов к восприятию соответствующей тематики. Сейчас в зале ждали шутку, юмор, смех, но ничего подобного больше у меня подготовлено не было.
Так и ушел я под бурные продолжительные аплодисменты.
И опять потянулись однообразные солдатские будни. День за днем. И один день не отличается от второго только котлетой или куском сала за обедом да наличием политзанятий по утрам. В Ленинской комнате
двое сержантов-дембелей начали делать уголок «Боевой путь части». Иногда удавалось заглянуть к ним. Удивляло, как много материала подготовили ребята и как слажено они работают. Пока один обтягивает фанерный планшет холстом, второй грунтует уже обтянутые. Пока один рисует, второй готовит материал, делает какие-то вырезки, раскладывает готовые иллюстрации. Дома в нашем доме офицеров профессионал-художник делал бы эту работу недели две-три, здесь они справились меньше чем за неделю.Про самодеятельность мы стали забывать, хотя зря. Что в жизни может пригодиться, когда и где никогда точно не известно.
9. Искусство в массы!
А теперь закрой рот и скажи, где ты был.
До того или перед тем?
Земля вращается вокруг своей оси – это позволяет нам изменять время суток.
К бомбе прикрепляется все, включая самолет.
Какая толщина диаметра этого стеpжня?
Каждая плохо заправленная кровать – это подарок империалистам, каждая складка на одеяле – лазейка для их агентов.
Вспомнили о художественной самодеятельности совершенно неожиданно и первыми вспомнили не мы.
Неожиданно меня сняли с занятий и вызвали в Ленинскую комнату. Бегу встревоженный. Что случилось?
О-па-на! Оказывается после смотра самодеятельности меня и еще несколько человек записали в полковую самодеятельность, а теперь организуется агитбригада для проведения агитпробега по близлежащим селам. Так называемая смычка города и деревни. Мы им покажем выступление художественной самодеятельности, поднимем культурный уровень, внесем свежую волну в темные зимние сельские вечера и все такое прочее. Включают в агитбригаду самых сознательных, самых активных, самых дисциплинированных, изъявляющих свое полное согласие, и тому подобное, и прочая, и прочая.
Куда денешься с подводной лодки? Попробуй не изъяви согласия, тотчас на ковер к замполиту части, а оттуда на воспитательную работу к сержантам. А с воспитательной работой не поспоришь. Тем более, что:
«Партия сказала: „Надо!“ – Комсомол ответил: „Есть!“»
Я изъявляю свое полное согласие, а заодно восторг и энтузиазм по поводу столь ответственного поручения и бегу за следующим агитбригадовцем.
После того, как агитколлектив сформирован, нас уводят на подготовку. Мы довольны, с хорошим настроением, веселы и полны энтузиазма. Что может быть лучше, чем на несколько дней забыть казарменные порядки и окунуться в жизнь зимней деревни.
Я думал подготовка будет заключаться в приготовлении формы для выступления, репетиции, повторении текстов и тому подобной кутерьме. Оказывается не совсем так. Подготовка заключается в осмаливании лыж.
Пойдем через лес на лыжах по карте до ближайшей деревни. Так сказал замполит. Сразу же энтузиазм у нас несколько пошел на убыль. Идти день через лес, тащить на себе громоздкий багаж, чтобы в деревне с налету выскочить на сцену и давать концерт. Это уже несколько меняет дело.
Вымазав лыжной мазью и лыжи и свои физиономии, мы узнаем, что к счастью багаж на себе тащить не будем. Багаж поедет в сопровождающем КУНГе (КУНГ – это Кузов Унифицированный Нулевого Габарита). Это уже несколько легче.
Отправление назначено на завтра. Поэтому у нас достаточно времени, чтобы подготовить и форму, и инструмент для музыкантов и себя морально для всех остальных.
Наутро объявлено общее построение. Гремит оркестр, командиры говорят торжественные речи про деревню, которая нас кормит и про наш долг защищать и охранять мирных труженников тыла, свободных колхозников, пахарей и земледельцев. Столь же торжественно, но более слабым голосом говорит речь наш комсорг.
Опять гремит оркестр, мы выходим за территорию части, надеваем лыжи и становимся на лыжню. Из части выходит КУНГ с нашим багажом и скрывается за поворотом дороги. Опять звучит музыка и мы трогаемся по уже проложенной лыжне вперед, в неизвестность, через лесные дебри к далекой манящей деревне. Впрочем манит она нас уже не особенно. С большим удовольствием я, да и большинство остальных агитаторов, отправились бы сейчас пешком без всяких лыж в теплую казарму.