От пращуров моих (Часть 1)

ояние.

– Доктор, - сказала она, - а дочке-то спать пора.

И уж тоном приказа добавила:

– Снимайте валенки, я вам ноги вымыть помогу. Я все ж та

ки тут снежку натаяла, согрела.

– Мне не снять валенки, Матреша.

– Ну-ка, выпей, - сказал отец и дал чего-то горького.

А Матреша ловко, хотя и с трудом, стянула валенки с

распухших ног моих и погрузила их в ведерко с теплой водой.

О, какое это было блаженство, ясное, младенческое блаженст

во! Теплая вода и чьи-то ласковые, родные и властные руки,

расторопно скользящие по ноющим ступням, - то санитарка Мат

реша, стоя на коленях, мыла и растирала мне ноги, и мне поч

ему-то не было стыдно, что мне, взрослому человеку, моют но

ги, а она поглядывала на меня снизу вверх милыми своими кру

глыми глазами и приговаривала чуть нараспев, точно рассказы

вала сказку про кого-то другого, и я сквозь сон слушала ее.

– ...А шла-то издалека, из города, да все по снегу да по

льду... Умница, к папочке шла, правильно надумала... А ведь

как на папочку похожа, до чего ж похожа, до чего ж похожа,

портрет вылитый...

Я вздрогнула, как вздрагивают просыпаясь, и взглянула

прямо в глаза Матреши: санитарка смотрела на меня с такой

любовью, что мне стало ясно: эта женщина тоже любит моего

отца...

КНЯЖНА ВАРВАРА.
– Ну а теперь я тебя уложу, - сказал папа и

повел меня по своей маленькой бревенчатой амбулатории в ка

кую-то комнатушку. Я легла на койку, а он сел рядом на низе

нькую табуретку и даже зажег ту свечку, башенкой,- с ней бы

ло светлее, чем с каганцом, и казалось теплее.

– Отец, чего ты казенный свет палишь?
– пробормотала я,

кивнув на свечу.

– Ничего, я на минутку. Ты сейчас уснешь,а я зайду к сво

им пожарникам и к дистрофикам в стационар.... Хочу все-таки

образцово-показательно наш стационар поставить...Как думаешь,

девчонка, поставлю?

– Конечно. У тебя персонал хороший.

– Ах, хороший!
– самозабвенно, упоенно почти пропел отец

и, смутясь, добавил:- Не воруют!

Он так любил людей - и не человечество вообще, что лег

че всего, а именно людей, обычных, грешных, - что стеснялся

говорить о своей любви к ним, как о чем-то самом интимном.

Поэтому он иногда - от ревнивейшей любви - людей обругивал,

сердился на них, как Антон Иванович, или говорил о них наро

чно грубовато, как сейчас. Он не понимал,что виден людям на

263

сквозь со своим страстным и чистым сердцем мудреца и всегда

большого ребенка...Он считал себя...циником.

– Нет, верно, хорошие бабенки,- поправился он.-Люди! Ведь

Матреша-то каждого так моет, кого приводим, как тебя сейчас...

Нет, работать с ними можно...но...но...эх, девчонка!..Княжну

Варвару мне бы сюда!"

("Дневные звезды",стр.306-318)

(воспоминания Ольги о княжне Варваре - см.выше - в 1918

– 1921 гг.,а также в биографии ее матери Марии Тимофеевны под

теми же годами)

"...И вот отец первый раз в жизни заговорил со мной о княжне

Варваре в тот день, когда я, овдовев,пришла к нему из города.

– А где она сейчас, папа?
– спросила я.

– Не знаю, - помолчав, ответил он, - я почти не встречал

ся с нею с тех пор, как привез вас из Углича.

И я поняла, что он расстался с ней из-за нас,с тех пор,

когда после гражданской войны собрал семью и вернулся в нее,

главным образом к нам - ко мне и Муське... Я ничего больше

не стала спрашивать у него о княжне Варваре, но облик неста

реющей, стройной, пленительной женщины на мгновение мелькнул

передо мною в холодных потемках блокадного жилища..."

(там же, стр.321)

(в действительности, как следует из довоенной записной

книжки Ф.Х., где был ленинградский адрес княжны Варвары,он об

щался с ней тем или иным способом и после 1921 г. и, наверное,

знал, что она была тогда в эвакуации....

........эпизод о встрече княжны Варвары с отцом перед концом

его жизни - см.ниже под 7 ноября 1948 г.)

СЛАВА МИРА. А в тот вечер, когда я лежала у папы в амбулато

рии, он сидел рядом, поглаживая мне то руку, то голову, как

иногда делал в раннем моем детстве,когда у нас была корь или

ангина.

И оттого, что он вот так поглаживал мне руку и лоб, отт

ого, что возник у нас разговор о княжне Варваре и сказочный

облик ее на мгновение засветился в холодном полумраке блокад

ного жилища,- в лицо мне дохнуло детство, и я вспомнила о Па

левском.

– Папа, а что на Палевском? Как тетя Варя? Дуня?

Он долго молчал, неподвижно глядя на свечку.

– Они умерли от голода. Тетка Варя - по дороге в госпит

аль. Авдотья - на своей фабрике, на дежурстве. А дом прошило

снарядом.

– Значит... там никто не живет?

– Нет. Никто. Там теперь одни сугробы...

Он вновь замолчал, замолчала и я.....

....дом наш занесло снегом, снег стелется по всей России

264

только снег, снег и снег и такое же нескончаемое, безмолвное

горе, как у меня. Медленно-медленно просыпалась в душе боль,

а значит- и жизнь, но я тогда еще не понимала этого.

– Папа,- сказала я вслух, - по-моему, я уже не живу...

– Вранье,- сердито возразил отец.- Живешь. Если б не жила

– легла бы и сюда не пошла бы.

– Нет, правда. Мне совсем не хочется жить.Верней- все ра

вно...

Он ответил печально и ласково:

– Дуреха! А я, например, очень хочу жить...Знаешь, я даже

коллекционером стал.