От судьбы не уйдёшь

— Натрахался? — из меня вырывается быстрее, чем я успеваю себе сказать, что нельзя это спрашивать. Я должна оставаться безразличной и не подавать виду.

— Ещё нет. — говорит Ахмед, закуривая прямо в комнате. — У них оказались не такие тесные дырки, как у тебя.

Нокаут.

Кутаюсь в одеяло, как в броню, натягивая его до подбородка.

— Я сделаю скидку на то, что ты еще до конца не осознала своё положение. Поэтому прощу тебе эту выходку, когда ты отработаешь. — Он выпускает колечки дыма изо рта, рассматривая мою съёжившуюся фигуру. — Сейчас ты пойдёшь в ванну и подготовишь себя. Наденешь красное белье, чулки и туфли на каблуках. Смажешь своё очко смазкой, чтобы мне было легче входить в него. Нет. Тебе же хуже. Выбор твой. Ты будешь очень старательна, потому что никаким образом не хочешь меня разозлить.

— Ахмед, я… — он не дает мне сказать и слова, поднимает руку, останавливая порыв.

— Я даю тебе пять минут. Не больше. Потом я решу, что ты предпочла наказание милости. Уверен, что тебе оно не прийдется по вкусу. — по его лицу понимаю, что любой мой шаг не в ту сторону будет жестоко наказан.

Меня охватывает такая паника, что все валится из рук. Рву чулки, не могу застегнуть лифчик, найти анальную смазку. Над последней даже плачу пару минут, ощущая себя ниже некуда. Но я реально боюсь, что он войдёт туда насухо, и тогда будет хуже. Не стоит сейчас играть с огнём.

Не укладываюсь в пять минут. Выхожу к нему через десять. Он лениво пьёт виски, с тенью улыбки рассматривая результат моих стараний.

— Плохо. Долго и неаппетитно. — он отпивает из стакана и абсолютно спокойно чеканит: я передумал, можешь переодеваться в пижамку. — когда я удивленно поднимаю взгляд с нескрываемым злорадством добавляет: У тебя был шанс стать моей любовницей, когда ты спала только со мной, могла быть равноправной. Я бы одарил тебя подарками и любимыми привилегиями, какие заслуживает моя женщина. Ты отвергла моё предложение, потому что хотела быть с любимым мужчиной. Хотела отдаваться только ему. Это вызывало обиду, но и уважение. Но потом, ты продала себя мне. Назвала свою цену и я купил тебя. В чем проблема? Захотелось вернуться на Мадагаскар к любимому? Раздвинуть ноги перед ним напоследок? Он был так хорош? Или что? Заиграли амбиции? Запомни. Мое слово — теперь твой закон. Я не позволю тебе меня позорить и выставлять своё тело на показ, оно принадлежит теперь мне. Хочешь к себе отношения, как к собаке? Будет. Станешь жрать с пола и передвигаться на четвереньках. Если хочешь человеческого, то запомни простые правила. Ни курить, ни пить, не общаться с мужчинами, не одеваться вульгарно, слушать то, что я говорю. По-моему, все довольно просто… И, Вика, это моё последнее предупреждение.

Глава 21

Ясная луна.

У пруда всю ночь напролет брожу, любуясь…

Все, на что я способна сейчас — беспросветный шок.

Аль-Мактум думает, что на Мадагаскаре я спала с Глебом. После него… Если бы я сказала ему, что кроме него у меня никого не было, как бы он отреагировал на это? Это что-то изменило в наших отношениях? Или его задело, что я его прогнала и теперь он мне мстит?

Я снова наступила на те же грабли. Снова разрешила себе поддаться эмоциям и начать ревновать его. Мне нельзя его провоцировать. Нужно просто обдумывать план побега. Проработать все детали, и когда отец вернётся — сбежать. Не давать поводов, терпеть все, он должен начать доверять мне, чтобы я могла сбежать.

И все равно, мысль, что он спал с Таней и Лерой сжирала меня. Причиняла раздирающую боль.

Нужно собраться. Быть хорошей девочкой и слушать каждое слово. Ничего, Ахмед, я еще отомщу тебе за каждое твоё слово, за все унижения, которые ты мне причинил!

— Я не спала с Глебом. — громко и четко говорю я, привлекая его внимание. Ахмед поднимает на меня свои зеленые глаза, показывая, что слушает меня, и я продолжаю: Я специально тогда сказала все это, чтобы ты отстал и не трогал меня. Перестал преследовать. Хочешь — пытай. Я говорю правду. Хоть на детекторе лжи проверяй.

— И для чего ты мне сейчас это говоришь? — он говорит спокойно и даже вроде лицо безразличное, но я надеюсь, что он услышит и поверит мне.

— Не люблю недосказанности… — с этими словами я забираюсь на кровать и делаю вид, что пытаюсь заснуть. Хотя внутри такая свистопляска. Все чувства обострены, сердце колотится так, что вот-вот проломит рёбра.

С закрытыми глазами внимательно прислушиваюсь за передвижениями Эмира по дому, слушаю как он принимает душ. Когда Ахмед ложится и притягивает меня к себе, властно сминая попу и проводя шершавой ладонью по бедру, судорожно сглатываю от смеси страха и облегчения.

Через несколько часов мне удается провалиться в сон, сопровождаемый сплошными кошмарами.

К моему удивлению, Аль-Мактум не возвращается к этой теме, ничего не говорит и не спрашивает. Утром он собирается уладить кое-какие вопросы с вылетом в Эмират, согласовать дату и время, как он говорит — соблюсти условности.

Он оставляет меня одну, а сам с Амином уезжает. Скорее всего этот жест — частично проверка, потому что вряд ли бы он оставил меня без присмотра. Вчера в клубе я убедилась, что люди Ахмеда практически невидимо охраняют его. Один из них может быть где угодно.

Делаю вид, что отправилась на прогулку и выхожу из дома, направляюсь в сторону теннисного корта. Нельзя привлекать к себе внимание, но попробовать стоит.

Я и не думала, что застану Антона тут, но мне нужно было ему кое-что передать.

— Здравствуйте. — тихо говорю я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что кроме меня и местного тренера здесь никого нет. — Скажите, пожалуйста, Вы проводите парные тренировки?

— Конечно. — с улыбкой кивает он, осматривая меня. — организовываю даже весёлые спарринги!

— А это не Вы тренируете Антона Скляренко? — сразу же спрашиваю его, не желая терять драгоценное время. Тренер не понимающе хмурится, думая, что я очередная пассия, которая его ищешь, но я выдыхаю, понимая, что попала в цель. Судя по вывеске на доске — этот парень — самый топовый тренер тут, у другого Антоша и не стал бы заниматься. — Мне нужно, чтобы Вы кое-что передали ему!

Протягиваю руку, в которой короткая записка. Я не могу доверять Антону, мы с ним не друзья, но пока он единственный из моих знакомых, кто мог бы помочь мне, спрятать. Но того, что я написала, должно хватить, чтобы он понял. Его можно охарактеризовать разными качествами, как положительными, так и отрицательными. Смекалка — одно из них.

— И запишите меня на тренировку, на завтра. — я оставляю все Контакты и ретируюсь.

Когда Аль-Мактум возвращается, я встречаю его с книгой в руках с самым нейтральным выражением лица. Делаю вид, что я встала на путь истинный и теперь буду самой примерной из всех наложниц.

— Я сегодня записала нас на теннис. Хочу поиграть, ни разу не пробовала, ты не против? — мне никогда не нравился теннис, но нужно было как-то обосновать почему я ходила разговаривать с тренером. Что-то мне подсказывало, что если бы я сама не рассказала ему об этом, кто-то обязательно доложил бы.

— Можно. — говорит Ахмед, подходя ко мне вплотную и нависая всем телом. Его рука по-хозяйски забирается мне в разрез и сминает грудь, заставляя прогнуться в спине. Сладкие спазмы скручивают все тело. — Не люблю теннис, но с тобой сыграю…

* * *

Совместные завтраки в центральном кафе с замечательным кофе и омлетом — стали уже традицией. Если бы мы были в настоящих отношениях, то это бы даже могло умилять.

Еще Эмир питал неописуемую слабость к омлетам. Никогда не изменял ему и употреблял всегда со звериным аппетитом каждое утро. Хранил бы он мне такую верность и я любила бы его больше всех на свете.