От всего сердца

– У нас небольшая проблема, - в пустом пространстве раздался его бестелесный голос примерно на высоте восьми футов.

Оборотень села и прищурилась на источник голоса.

– В чем дело?
– Я возложила, то есть делегировала, ответственность за 2-е испытание, шоу талантов, на Гастона и Тони. Сейчас они должны были быть на репетиции.

– Одна из демонстраций таланта - дурной вкус.

– Что ты имеешь в виду?

– Лично я нахожу это отвратительным, - сказал он.

Что Гастон счел бы отвратительным? Ората предупредила меня, что кандидатам предоставляется большая свобода действий при проявлении своих талантов. Даже если бы один из них поджег себя, мы не могли вмешаться.

– Это опасно для других гостей?

– Нет.

– Тебе придется оставить все как есть. Если мы запретим кому-либо из кандидатов продемонстрировать свой талант, они могут заявить, что мы помешали им стать супругами.

– Понял.

Он разорвал связь. Пару минут мы сидели в тишине.

– Ты победила, - сказала она, наконец.

Я молчала.

– Я видела, как ты убила ту тварь, прежде чем я потеряла сознание. Ты сильнее меня, так что ты победила.

– Я вовсе не соревновалась с тобой.
– Она отвела взгляд.

– Что не так с твоим оссаи?
– спросила я. Она бросила на меня мрачный взгляд.

– Ты не переходила в другую форму во время боя, - сказала я ей.
– И твоя скорость регенерации ниже, чем у обычного оборотня.

Оссаи были чудом биоинженерии. Программируемый синтетический вирус был причиной, по которой оборотни могли прыгать по высоким деревьям, убивать своих противников с безумной скоростью и точностью и менять форму. У оборотней было три формы: человеческая форма – РАФ (рабочая форма), НБ (на бегу) - форма четвероногого животного, которую они использовали для разведки и скрытых действий, и мокрушная - огромный волкоподобный гуманоид, которую они использовали в бою.

Оборотни меняли форму, не задумываясь. Это было инстинктивно, как дыхание. Шон перешел в мокрушную форму, когда атаковал крейсер, а затем перешел обратно, вероятно, без сознательных усилий.

Она этого не сделала. Искаженный ад-ал чуть не убил ее, но она осталась человеческой форме.

– Что не так?
– повторила я.

Оборотень втянула в себя воздух и медленно выпустила его.

– Сбой активации. У твоего парня оссаи связан с бионет, и они взаимодействуют друг с другом. Мой оссаи этого не делает. Иногда что-то соединяется, и я получаю толчок, но в большинстве случаев терплю неудачу.

Да уж, это как неисправная лампа дневного света. Когда Шон щелкает выключателем, мгновенно зажигается ослепительно яркий свет. Когда щелкает она, свет пульсирует и мерцает.

– Можно ли починить твой оссаи?

Она покачала головой.

– Я надеялась на это, но Уилмос сказал «нет».

Шон был прав. У нее была проблема, и она пошла к Уилмосу. Только на этот раз он не смог помочь.

Оборотень пожала плечами.

– Мне потребовалось три года, чтобы пробиться к нему, и, в конце концов, это было напрасно. У моих родителей все нормально. По-видимому, просто иногда случается сбой во время внутриутробного развития.

– Ты хорошо сражаешься.

Она одарила меня горькой улыбкой.

– Мне нравится, что ты не произнесла вторую часть вслух. Я хорошо сражаюсь… для дефективного оборотня.

– Дефектными могут быть только вещи, а не люди.

– Пощади.

В ней было так много ненависти к себе. Спор с ней только спровоцирует враждебность.

– Уилмос сказал, что если я найду сильного оборотня, дети будут нормальными. Если хотя бы один родитель полностью активен, а плод находится под наблюдением и лечится в утробе матери, сбой активации обычно не повторяется, - сказала она.

– Так вот почему ты зациклилась на Шоне?

– Я спросила Уилмоса, кто самый сильный оборотень. Он сказал: «Шон, но его забрали». Я никогда не убегаю от драки.

– Нет, ты просто нарываешься на нее, не подумав.

Она пристально посмотрела на меня.

– Я разговаривала с существом, которое забрало Уилмоса, а ты напала на него, прежде чем я успела что-либо сделать.

Потребовалось несколько секунд, чтобы до нее дошло. Она откинулась на подушку.

– Ты же знаешь, где Уилмос, - наконец сказала она.
– О чем тут говорить?

– Почему они забрали его? Жив ли он? Чего они хотят?

Она посмотрела на потолок. Я могла видеть по ее лицу, что она поняла, что облажалась. Похоже, такое происходило не в первый раз, и я поняла, что это становилось для нее нормой.

– Ты когда-нибудь видела, как сражается Шон?
– спросила я ее.

– Сражается? Нет. Мне едва удалось поговорить с ним. В первый раз он вышвырнул меня из вашей гостиницы. Во второй раз он вышел, чтобы забрать парня со странными зубами, и сказал мне держаться от него подальше.

Я щелкнула пальцами. На стене появился экран. На нем, на пустынном адском ландшафте бушевала битва. Столкнулись армии: вампиры в черных доспехах, отрокары в боевых костюмах и наемники-торговцы в тактических серых.

– Нексус, - сказала я ей.

Группа бойцов ворвалась справа, и одинокая мужская фигура вырвалась на открытое пространство. Он был семи футов ростом и одет в обсидианово-черную броню, которая покрывала его как вторая кожа, полностью облегая мускулистое тело. Она перетекала в когтистые перчатки на его огромных руках, в сапоги на ногах и с капюшоном на голове. Внутри капюшона стояла тьма. Чернильно-черная тьма, которая смотрела на тебя.

Истребитель врезался в солдат, двигаясь с безумной скоростью. Два лезвия с зелеными краями в его руках резали, кололи с безжалостной, контролируемой яростью.

Женщина-оборотень смотрела, открыв рот.

– Нексус убил всех предшественников Шона. Каждый Туран Адин до него умер, - сказала я.

Нуан Си дал мне эту запись после Мирного саммита. Я так и не поняла, зачем. Однажды у двери в Баха-чар оказался маленький куб данных внутри маленькой коробки с печатью клана Нуан на нем. Я смотрела это уже дважды, и каждый раз плакала. Знакомое тепло согрело мои глаза. Мне надо было сдерживаться, пока я не донесу свою точку зрения.

– Подумай, какая сила воли требуется, чтобы просыпаться каждое утро и сражаться в аду, затем лечить раны и делать это снова. И снова. И еще раз.

Воины-вампиры и отрокары надвигались на него как единое целое, забыв о собственной битве. Их клинки создавали смертоносный вихрь с Шоном в центре. Клинки блеснули, а затем кольцо оружия и бойцов разорвалось, и вышел он, забрызганный кровью. Он не чувствовал себя Шоном. Он чувствовал себя силой, словно ярость и жажда крови, исходившие от бойцов, объединились в гуманоидную форму и пронеслись через поле боя.