Отбившийся голубь. Шпион без косметики. Ограбление банка

– Всегда к твоим услугам. Если я могу чем–то помочь, буду рад. Не хочу совать нос, но ты знай, я все для тебя сделаю.

– Я знаю, – искренне ответил я. Патрульный Циккатта и впрямь был первоклассный парень. И как только его угораздило оказаться в полиции?

– Спасибо еще раз, – сказал я.

Он пригнул голову, дабы получить возможность опять улыбнуться Хло.

– Ну, до свидания.

– Пока, – ответила она, вновь улыбнувшись ему.

Я с важным видом запустил мотор.

– Не хочу отрывать вас от обхода маршрута, – сказал я.

– Это почтальоны обходят маршруты, – ответил он, но отступил от машины, и разговор закончился.

– А он милый, – сказала Хло, когда мы тронулись.

***

Все улицы в Гринвич–Виллидж имеют проезжую часть с односторонним движением и вечно ведут не туда, куда нужно. Я долго колесил на «паккарде» по всему району, будто сухопутный «Летучий голландец», и, наконец, выехал в самый конец Перри–стрит.

– Мы почти на месте, – сообщил я.

– Пора бы.

– Если ты знала короткую дорогу, тебе достаточно было просто открыть рот.

– Ты же за рулем, – сказала Хло. По какой–то неизвестной причине мы начали грызться, едва выехали из Канарси.

Я как раз собирался сказать: «Спасибо, а то я не знал», как вдруг увидел черную машину, знаменитую черную машину, стоявшую у пожарного гидранта прямо напротив дома Арти. Я едва не проглядел ее, поскольку внутри сидел только один – Траск или Слейд. А я уже привык считать их неразлучными, как сестер Дабллинт. Хотя у них не было никаких причин не расставаться время от времени. Один мог уснуть, а второй – отправиться за новыми указаниями или еще куда–то. Сейчас второй, по–моему, был у помощника старшего инспектора Махоуни.

Хло, пребывавшая в безмятежном состоянии, сказала:

– Невероятно! Тут есть место для стоянки.

Место было, но я проехал мимо. Следующий перекресток выводил на Западную четвертую улицу – в четырех кварталах к северу от того места, где Западная четвертая пересекает Западную десятую, и в одном квартале южнее перекрестка Западной четвертой с Западной одиннадцатой, если у вас есть карта полицейского управления. На Западной четвертой одностороннее движение, и ведет она то ли на юг, то ли на запад. Я свернул на нее.

– Эй, – сказала Хло, – там же было где приткнуться!

– Траск или Слейд, – ответил я.

– Что?

– Эти убийцы. Один из них уже приткнулся напротив дома Арти.

Она изогнулась на сиденье и посмотрела в заднее стекло, хотя мы уже свернули за угол и успели проехать квартал, поэтому ей вряд ли удалось бы достаточно отчетливо разглядеть улицу перед домом Арти. Хло искоса посмотрела на меня и спросила:

– Ты уверен?

– Уверен. Я уже успел как следует познакомиться с этими ребятами.

– Перед домом Арти? Как они могли оказаться перед домом Арти?

– Они вездесущи.

– Они – что?

– А то, что ты рассказала дяде Элу, как я приходил сюда.

– Ой! – воскликнула Хло, но мгновение спустя обиженно добавила:

– О чем это ты говоришь? Откуда мне было знать.

– Ты не заметила, у Арти был свет?

– Не заметила. Я искала, куда приткнуть машину.

Я въехал на Седьмую авеню и подкатил к красному светофору. Остановка вполне меня устраивала, поскольку я все равно понятия не имел, куда ехать.

– В его доме есть черный ход? С параллельной улицы.

– Почем мне знать?

– Я не знаю, почем тебе знать!

– Разве нет никакого другого местечка? – спросила Хло.

Я покачал головой.

– Вчера ночью я подумал об Арти и ни о ком другом. Как насчет твоей квартиры?

– Извини, я делю комнату с двумя подружками, и обе с приветом. Не приведу же я туда мужчину среди ночи.

– Тогда я знаю, что делать.

Загорелся зеленый свет. На Седьмой авеню одностороннее движение к югу.

Я свернул на юг, проехал футов пять и снова остановился перед красным светофором.

– А что если по крышам? – спросила Хло.

– Чего?!

– Войдем вон в тот угловой дом, поднимемся на крышу и доберемся до дома Арти, а потом спустимся и попадем в квартиру.

Опять загорелся зеленый, и я снова свернул направо, на сей раз на Гроув–стрит, которая вела к Хадсон–стрит, где виднелся красный глазок светофора.

– Так можно всю ночь проколесить, – сказала Хло.

– Помолчи, я пытаюсь сообразить.

– Ну, тогда наша песенка спета.

– Ха–ха, – сказал я, – очень смешно.

Светофор, как это привыкли делать все светофоры, показал зеленый глазок, и я в который уже раз свернул направо. На Хадсон–стрит одностороннее движение к северу. Я проехал квартал до Кристофер–стрит и остановился на красный.

– Нелепость, – сказала Хло. – Можно же как–то пробраться туда!

– Например?

Мы замолчали, глядя на красный глазок светофора. Наконец он догадался, что надо сделать. Я поехал на север по Хадсон–стрит мимо Западной десятой улицы. Стоп! Западная десятая улица! Чарлз–стрит. Перри–стрит. Стоп!

Квартира Арти справа, в полутора кварталах от нас. Между Перри–стрит и Западной одиннадцатой нашлось место для стоянки. Оно было слишком мало, и я втискивал туда «паккард», как комок ваты – в коробочку из–под обручального кольца. Оказавшись, наконец, не очень далеко от тротуара, я заглушил и потушил все, что мог, и сказал:

– Ладно. Отсюда до дома два квартала. Давай подумаем, как туда войти.

Некоторое время мы молчали. Я сидел сложив руки и угрюмо смотрел на капот, зловеще поблескивавший в свете фонарей. В голову ничего не приходило.

Мне даже не хотелось думать о том, что бы такое придумать. Я был погружен в воспоминания о спокойных деньках, когда стоял себе в баре и смотрел по телеку, как Бэйби Лерой швыряет в Филдза жестянку с кальмарами.

– А может… – сказала Хло.

Вырванный из мира Бэйби Лероя, который как раз раскидывал по полу черную патоку, я повернул голову и спросил:

– Что «а может?».

– А может, получится.

– Что получится? – осведомился я.

– Никто из них не успел толком меня рассмотреть. Только тебя они знают в лицо.