Отбор для мечтательницы

Ух!

— Ну, даже не знаю, — Давина вновь поднесла чашку к губам. Как у неё столь элегантно получается? — Думаю, Карен хорошо справится. Или Катрина.

— Карен — типичная блондинка. Не хочу отдавать Иннотентию… ей, — фыркнула, зло зыркнув на собеседницу. Из всех девчонок она вызвала стойкую антипатию. Даже огненная Катрина, явно выделяющаяся на фоне остальных, и то настолько сильно не раздражала. Ну, родилась ты в этом мире, знаешь о нём, кичишься этим, ну флаг тебе в п.

— А, может, ты полюбила Иннотентию, и в глубине души сама хочешь стать правительницей? Тогда одна просьба: возьми меня во фрейлины.

— Обойдёшься, — хмыкнула я. Дерзкое предположение, но этот слащавый мир иногда выводил из себя своей нелогичность. — Быть тебе королевой.

Давина издала очень странный звук, выйдя из образа принцессы. Повела плечами. Отнюдь не мои проблемы.

Если бы знала, что нас ждёт, ни за что бы не согласилась идти на встречу с избалованными девчонками. Но это была моя идея, и мне за неё расплачиваться.

Глава 18: Малиновый пруд

Мы собрались в районе шести, и только я догадалась взять рюкзак. Мне захотелось ругаться на великовозрастных детей. Но я сдержалась. Еле-еле. Закрыла глаза, досчитала до десяти и возмущённо воскликнула:

— Неужели вы раньше в походы не ходили?!

К счастью, они пришли не в юбках, и их наряды с натяжкой, но соответствовали будущей прогулке.

Вечерело, близился закат. Погода располагала к идеальным посиделкам возле костра. Я быстро нашла малиновый пруд, который недавно показывал мне Бекендорф. Иномирянки лишь восхищённо переглянулись. Диана и Катрина хорошо знали это место. Диана улыбалась, одобряя мой выбор, а Катрина стояла, скрестив руки на груди, высокомерно глядя на присутствующих.

Являясь единственным ребёнком в семье, я многое умела, благодаря папе. Могла без проблем срубить дерево, вбить гвоздь, что-либо починить. Отец всегда хотел сына. А сколько было походов, ночей на природе, в палатке! И ворчание мамы на следующий день, что её красавишну искусали. Ну, не выросла из меня принцеска! Только пацанка.

И по иронии судьбы я здесь, на отборе.

Конечно же девчонки начали канючить, что собирать ветки не для их нежных ручек, но, к счастью, на помощь подоспела магия Катрины и Давины, которые без лишних вопросов сделали то, что не могли другие. Карен фыркала и всё больше становилась похожей на жабу. Она явно злилась, что упустила возможность проявить себя. Усмехнулась: вот кто не может спрятать эго, так и выпирает.

Через несколько минут мы сидели возле костра, уплетая бутерброды, запивали соком и весело болтали обо всём и ни о чём. Мне впервые понравилось в Иннотентии. Никогда ранее не была в компании, состоящей только из лиц женского пола. Не получалось у меня дружить с девушками.

— Я очень рада, что ты смогла нас вытащить, Аннет. Ты неплохо выделяешься среди всех,

— улыбнулась Диана, и я зарделась от такой лестной похвалы. — У тебя есть лидерские способности.

— Брось, если не ты, Карен явно убедила бы всех, что я замышляю что-то ужасное. Наверное, собираюсь превратить вас в летучих мышей, — рассмеялась я, а Карен скривилась. — Расскажешь о себе?

— Нам всем стоило собраться в первый же день, но лучше поздно, чем никогда, верно? — Диана скромно опустила голову. Она занервничала и не знала, с чего начать. — Как я говорила, меня зовут Диана, мне недавно исполнилось шестнадцать лет… Я родилась и выросла в Иннотентии, в семье крестьянки-матери, которая давно хотела выдать меня замуж. Засиделась я в девках — мои родители рано поженились: матери было тринадцать.

Для жительниц другого мира, где семью заводили не раньше восемнадцати, а то и до тридцати не торопились, услышать это было дико. Я видела удивлённые лица Давины, Пелагеи, Элис, и даже Карен не осталась равнодушной, издав какой-то странный гортанный звук. Одна Катрина сидела молча, в упор глядя на рассказчицу.

Диана повествовала нам о приключениях в Иннотентии, о том, как мечтала встретить дракона и защитить деревню от зла. Она сообщила нам, что дети для неё не главный приоритет, и что жить ей всегда хотелось для других.

— Я знала, что существуют иные миры, старалась учиться, но в нашей деревне к девушкам, что изучают грамоту, относятся хуже, чем к ведьмам. Но я всё равно продолжала познавать всё то, что, мне казалось, когда-то пригодится в жизни.

— И правильно делают, — фыркнула до этого время молчавшая Катрина.

— Почему? — удивлённо пискнула Пелагея. Среди нас она казалась самой младшей.

— Потому что высшие знания должны быть доступны только для знати, для королевы и для фрейлин. Остальные девушки не должны выделяться. У них своя цель: продолжать род. Королева и фрейлины лишены этих возможностей, если хотят защищать свой народ. Каждый должен чем-то жертвовать, иначе вся система Иннотентии, создаваемая веками, рухнет в один короткий миг.

— И что ты выучила? — я проигнорировала пламенную речь Катрины.

Не согласилась с ней. Все имеют право выбрать самостоятельно, чего они хотят от своей жизни. Иначе, в чём смысл?

— Арифметику, астрономию, грамоту, и очень хочу продолжить обучение. Если стану правительницей, то открою школы для девушек, — мечтательно лепетала Диана, а затем резко прервалась: — в один прекрасный момент ко мне пришёл Лодмунд, пригласив меня поучаствовать в состязании. Мать не обрадовалась, но не смогла возразить королеве.

История Дианы была по-своему удивительна, и тогда я, увлекшись непринуждённой беседой, поведала о себе: о том, что всегда была искательницей приключений, что попала в Иннотентию случайно, открыв не ту дверь. Рассказала и об учёбе в моём мире, и о технике, о которой Диана не знала, но с восторгом и замиранием сердца слушала. Умолчала лишь о Дмитрии. Другим о нём знать не стоило.

— Ты вряд ли очутилась здесь случайно. Тебя, как и остальных избрала Шенна, — Катрина сверкнула глазами, посмотрев на меня. От этого взгляда стало не по себе, но я вновь промолчала.

Если честно, Катрина пугала. Не удивлюсь, если она станет королевой. С таким характером, только миром править, ей богу!

Давина, видимо почувствовав накаляющуюся обстановку, заговорила, переведя внимание на себя. Я, в принципе уже знала о ней, и поэтому наблюдала за реакцией девушек. Катрина насупилась, но ничего так и не сказала.

— Мне двадцать два, и немного неуютно, что я, похоже, старше всех. Воспитывалась в приюте, и даже не знаю своего настоящего дня рождения. Мои родители оставили меня в корзинке на пороге детдома ночью очень жаркого лета, — никто и слова пискнуть не мог: все напряжённо смотрели на неё, и даже увидела жалость в глазах Дианы, Элисы и Пелагеи. Да уж, не позавидуешь. — Поступила на журфак, собиралась работать журналисткой. Простая и местами скучная жизнь, — Давина говорила отстранённо, холодно. Я так и не смогла понять больно ли ей делиться с нами своей непростой жизнью.