Отбор для неудачницы

 Солнце все так же светило, птицы все так же пели, нежный ветер доносил сладкий запах колокольчиков, в нос упиралась яркая веселая ромашка. Наглая божья коровка переползла с цветка мне на нос, потом на щеку, щекоча своими лапками.

Приоткрыв один глаз, я покосилась на нахалку, потом аккуратно сдула ее, и перекатившись на спину, уставилась на высокое голубое небо.

Э, нет.

Не сдаюсь.

Ни за что.

Спустя пять минут боль утихла, и я смогла сесть, потом встала на ноги и осмотрелась. Платье безнадежно испорчено — на коленях серые пятна и дырки, шляпка потеряна, сумочка потрепана так, что в ней теперь только лакомство для дворовых собак носить.

М-да, сходила, погуляла.

Бросила недовольный взгляд на замок, из-за которого все и произошло, сердито махнула рукой и похромала обратно в город, бормоча себе под нос ругательства в адрес себя любимой, Академии, противного блондина.

Вот выйду за него замуж — устрою сладкую жизнь! Будет знать, как бедных девушек на дороге бросать.

***

— Ксаночка! — всплеснула руками Ромерта, стоило мне ввалиться в комнату, — ты пришла!

Я недоуменно на не глянула, пожала плечами и направилась в гардеробную:

— Куда я денусь? Конечно, пришла.

 Пришла-не пришла, но приползла так точно. За окном уже вечер, ужин давно прошел, а я только добралась. После непонятно происшествия на дороге сил у меня почти не осталось. Я дважды присаживалась на обочине пока добиралась до Ралесса, да и в самом городе, наверное, ни одной лавки не пропустила. Ноги ватные, в голове каша, а за ребрами огонь полыхает. За всю свою жизнь я болела два раза. Первый, после того как в прорубь провалилась, когда на реку зимой кататься пошла. Помню тогда пришлось чуть ли не месяц в постели провести. Мама спала со мной, гладила по горячему потному лбу, пела колыбельные, кормила бульоном. Второй раз — неудачно упала с лошади и повредила ногу. Она распухла, стала похожа на лиловую сливу, и каждое движение отдавалось острой болью.

Сегодня я тоже была слаба, измучена и оттого глубоко несчастна.

— Где ты была весь день?

— В город ходила, гуляла…развлекалась.

— С платьем-то что? — Ромерта сегодня была подозрительно эмоциональна. У пожилой, обычно сдержанной камеристки внезапно проснулся инстинкт курицы-наседки. Она суетилась вокруг меня и без остановки причитала.

Я снова посмотрела на свое несчастное платье. Там, где должны были быть нежные зеленые цветочки, красовались безобразные дырки и грязные пятна. Жалко. Это платье было одним из удобных.

— А с руками???

Ладони исполосованы царапинами, на локтях запёкшиеся кровавые лепешки.

— Я упала.

— Сама? — старушка подскочила ко мне и начала расстегивать маленькие пуговицы на лифе.

— Конечно сама, а как еще? — недоуменно брови вскинула. Меня так просто не уронишь, даже если очень постараешься. Слава богам, не хрупкая веточка, которая чуть что глаза закатывает и в обморок падает, еще и сдачи могу дать. А если догоню, то дважды сдачи.

— Я уж подумала, может, другие невесты до тебя добрались.

— Делать им больше нечего, кроме как за мной охотиться, — платье грязной кучей упало к ногам, я перешагнула через него и побрела в ванну, на ходу распутывая то, что осталось от прически.

— Ты еще не знаешь, что сегодня произошло?

 Сегодня день вопросов?

— Понятия не имею. Я как ушла после завтрака, так больше в замке и не появлялась.

Ванна быстро наполнялась. Ромерта плеснула немного розовой жидкости из пузатой бутылочки, и густая душистая пена тотчас расползлась по поверхности воды.

— Ох, — прошипела сквозь зубы, когда горячая вода прикоснулась к ссадинам и царапинам. Тут же зажгло и защипало, от боли даже передернуло, но я все-таки опустилась в ванную по самую шею, и прикрыла глаза. Постепенно боль утихла, оставив после себя тягучую ломоту и пульсацию на поврежденной коже.

— Так что сегодня случилось?

— Двух девушек отправили в лазарет!

— Нагулялись в парке и слегли с простудой? — усмехнулась я, прекрасно зная, что это не так. Из-за чужой простуды Ромерта бы так не обеспокоилась.

— Их сразила какая-то неведомая хворь. Стоило только выйти на свет, как кожа покрылась пузырями. Они тут же лопались и гной тек по лицу, — камеристка сморщилась, словно перезрелый сухофрукт. Ее заметно передёрнуло.

— Жуть какая.

— Бедняжки так кричали. Так плакали. Их увели в лазарет, и наш лекарь по секрету сказал мне, что шансов быстро поправиться у них нет. У них, похоже, гнойная злотница — заболевание незаразное, но мерзкое. Лечится долго — пару недель, как минимум. И потом еще месяц девушкам нельзя будет выходить на прямое солнце. На отбор они точно не вернуться.

— Как же они заболели? Что-то сорвали в саду? Понюхали?

— Нет. Заболеть злотницей можно только если принять внутрь нектар маргенты. Очень редкое снадобье, — Ромерта выразительно на меня посмотрела, — случайно попасть в еду не могло.

— Кто вылетел?

— Лея и Тея.

Вчера за обедом одна сидела слева от Люси, другая справа.

С тихим вздохом я прикрыла глаза и ушла с головой под воду, надеясь смыть с себя этот день и все неприятности, которые он с собой принес.

 Глава 9

Утром пришел молоденький слуга и с гордым видом передал мне очередной конверт с гербом Ралесса.

— Наконец-то! — проворчала, разрывая бумагу.

В этот раз нам заранее не сообщили, где и во сколько будет проходить второе испытание, поэтому я с шести утра была на ногах и в полной боевой готовности – одетая, причесанная и немного злая, из-за того, что голодная.

Быстро развернув сложенный в четверо лист, я прочитала вслух:

— Большой двор. В десять часов.

Больше на листе ничего не было, и я без сожаления выбросила его в мусорную корзину.

— Большой двор — это где?

— За первой парковой полосой, — Ромерта, которая пришла ко мне ни свет ни заря, махнула рукой в неопределенную сторону.

— И что там?

— Конюшни, вольеры с диковинными животными.

— Понятно, — я пошла в гардеробную.

— Что ты задумала? — старушка посеменила следом.

— Надо переодеться. В таком платье нечего делать на конюшнях. А в такой обуви и подавно, — я вытащила из шкафа любимые коричневые брюки.

— Они мужские! — ужаснулась Ромерта.