Отбросы
Шрифт:
Глава 3
Открыв глаза, я не сразу узнал место, в котором находился. Богато обставленный шатер, источающие тонкий аромат благовония, что тлели по периметру. На мягких шкурах, устилавших пол, юные рабыни массируют уставшие за день ноги. Казалось, что я был лишен всего этого целую вечность. И потому снова почувствовать себя дома было крайне приятно.
– Здравствуй, хан! – отворяя полы шатра, заходит ко мне Киевский воевода в сопровождении двух воинов. Взгляд его хмур и тяжел, хотя вида старается не подавать.
– И тебе привет, Твердеслав, – бросая на того
– А чему радоваться? – Сдвинув брови, без утайки отвечает киевлянин, занимая предложенное место. – Пятый день у тебя в гостях, а крови навидался... По что люд простой мучишь? Ярослав – твой враг, с ним и воюй!
– Да и твой тоже, – не хотя, соглашаюсь я. – Слыхивал я, не жалует тебя нынче князь.
Гость мой несколько секунд молчит, после чего тяжело вздохнув отвечает:
– То правда. Все под себя кладет гад. Дружине почета нету, меня на смех выставляет.
– И куда путь держишь, если не таишь? – я делаю небольшой глоток из своего кубка, наслаждаясь приятным вкусом и ароматом. Напиток заморский, изысканный. Большая редкость в наших краях.
– Да вот, соберу сотню мужей верных, да за Дунай, кто более гривен даст.
– Оставайся у меня. Добрые мужи мне тоже нужны, да и плачу из полной руки, – достав из-за пазухи берестяной свиток, демонстрирую его гостю. – Тут гонец князя на днях грамотку вез в Тмутаракань, сулит им большие гривны, завет на Литву. На почитай, – говорю я, передавая письмо Твередславу.
Приняв грамоту и развернув, тот неспешно принялся изучать написанное. Я же внимательно следил за его мимикой и глазами. Но никаких новых эмоций на его лице так и не появилось, взгляд также оставался спокойным.
– Что скажешь? – как бы невзначай интересуюсь я, пригубливая из кубка. – Князь и правда пошел на Литву аль лукавая то грамотка?
– Правда, хан – поднимает на меня взор воевода, откладывая берестяной лист в сторону. Не отрывая взгляда, берет кубок, делает глоток.
– «Да быть того не может, не уж-то сами боги решили встать на мою сторону?» – несколько секунд висит пауза. Не выдержав, я закатываюсь смехом, не веря до конца в свалившуюся на мою голову удачу:
– И что, поскачешь если к вратам Киевским и прокричишь отворите, отворили бы?
– Конечно отворили бы, я ж воевода! – не понимающе смотрит на меня Твердеслав, делая еще один глоток.
В воздухе снова не надолго повисла пауза.
– Уразумел, – улыбнувшись, решаю пояснить. – На Киев с тобой поскачем, злато поделим.
– А коль не поскачу, что будет? – вопрошает воевода, глаза его смеются, нрав показывает. Но мне это нравится.
– Ясно что, – снова ухмыльнувшись, делаю жест «голова с плеч» и не в силах удержаться прыскаю со смеху, похлопывая гостя по плечу. Припугнуть лишнем не будет, хотя убивать я его, конечно же, не собирался. Как никак с его братом мы давно породнились.
– Не службу к тебе пришел служить, захочу уйду, – ухмыляется в ответ воевода, оценив шутку. – Но твоя правда,
злато всегда злато.– А то! – одобрительно киваю, отправляя в рот крупную ягоду.
– Только уговор, – Твердеслав поднимается и я встаю следом, снова встречаясь взглядом со своим гостем. – Люд Киевский, не тронь!
Секундная пауза и я протягиваю своему другу руку:
– Слово Куджи!
С хлопком мы ударяем по рукам и скрепляем уговор рукопожатием на глазах моих вернейших и ближайших подданных. Слово будет сдержано.
***
– Подъем, здоровяк, – голос темнокожей эльфийки вернул меня из мира грез в суровую реальность, где не было ни почестей, ни слуг. Костер давно потух и сейчас я сполна ощущал телом утреннюю прохладу.
– Куджи, – произнес я, приподнимаясь на локте и бросая взгляд на ту, кого обогревал собственным телом ночью.
Ситуация не улучшилась. Бледное лицо немного осунулось, губы посинели, а змеи на ее голове не подавали признаков жизни. Дыхание оставалось слабым и, кажется, стало неровным, да и кожа, в целом, кажется стала бледнее.
Сердце невольно сжалось, для меня было странным осознавать, что я чувствую жалость к подобному существу. Но похоже смерть девушек не входило в число приятных для меня зрелищ. Даже тех, что были похожи на монстров. В памяти невольно всплыло собственное отражение, в общем-то на монстра я был похож куда больше нее.
– Чего? – непонимающе переспросила эльфийка.
– Мое имя, Куджи, – ответил я, поднимая взгляд на остроухую, что собирала пожитки обратно в мешок. Вид у нее был не ахти. Коль моя роль была согревать массивным телом нашу «подругу», ей выпала участь стеречь наш покой, а ночь без сна еще никому не добавляла бодрости.
– Лара, – хмуро бросила в мою сторону длинноухая и, кивнув сторону лежавшей Ка’риш, добавила: – Нужно искать поселение, если не хотим похоронить ее со дня на день.
Кто бы спорил, в лесу конечно может и росло какое чудо-растение, вот только надо бы знать, что именно искать. И раз эльфийка говорила о необходимости поиска других людей, значит знахарь из нее, как и из меня, был так себе.
Живот заурчал возвращая ход мыслей к более насущным вещам. Хотелось не только есть, но и пить. Взгляд невольно снова упал на лежавшую рядом ламию – «А ведь она без еды и воды считай уже скоро сутки» – вот только кормить и поить в таком состоянии ее было нельзя – «Проклятье!» – выругался я, стараясь прогнать жалостливые мысли и заглядывая в сумку, наспех схваченную при отступлении: несколько кусков вяленного мяса, сухари и, хвала Богам, бурдюк с водой.
Утолив жажду, я целиком закинул в рот один из кусков мяса, после чего, поднявшись, взвалил на плечо тело ламии. Продолжая жевать жесткие волокна, я кивнул эльфийке – мол готов.
Подобрав с земли плащ и накинув его на плечи, остроухая первой зашагала вперед.
***
– Ты хоть знаешь куда нам идти надо? – спросил я спину идущей впереди эльфийки.
– Примерно, – не оборачиваясь, ответила моя спутница.
Кажется, мое тело обладало неплохой адаптируемостью, отметил я когда несколько часов пути оказались позади, усталость одолевала меня значительно меньше. Хотя возможно сказывалось то, что я смог выспаться и более менее восстановить силы.