Отдел «15-К»

Фигурка мальчика шла в снежную тьму, усилившийся ветер обвивал ее поземкой. Старик же и вовсе сгинул в этом мареве, как не было его.

Колька пригнувшись брел по кустам, прищурившись и давая себе зарок купить кепку с козырьком вместо вязаной шапочки.

Тем не менее вспыхнувшие факелы он увидел сразу, как и его спутники. Яркий свет озарил пути, послышалась даже некая музыка, неживая, похожая на ту, что играли шарманки в старых фильмах. Услышал он и голос, громкий, веселый, живой.

— Бамбини, ты пришел. А я уж начал было думать, что твоя маленькая подружка останется без своего кавалера, а это так неправильно. У каждой девушки должен быть кавалер.

— Где Марюта? — ломко спросил Ржавый. Судя по голосу, мальчишка был на грани истерики.

— Она теперь актриса — немного пафосно ответил мужчина. Колька приподнял голову и увидел его. Он был совсем рядом с ним, шагах в десяти. Один прыжок, заломить руку и… Но без команды — нельзя

В самом деле, итальянец был кудряв и длинноволос, ярко — красные губы выделялись на полноватом лице. Глаза, круглые, чуть навыкате, лучились смехом. В руке у него была кукла, пестрый арлекин в забавном раздвоенном колпаке.

— Ты молодец, что пришел. Моя труппа почти вся в сборе, не хватало только одного актера — продолжил итальянец. Он поднял арлекина вверх и потряс его перед лицом Ржавого — Что, Джузеппе, нам подходит этот мальчик?

Все так же улыбаясь Малетто поднес арлекина к уху и изобразил, что слушает его.

— Приготовьтесь — прошуршал голос Германа.

— Мммм, как интересно — Малетто повертел головой — Мальчик, так ты пришел не один? Сеньоры, выходите сюда, мой театр всегда рад зрителям.

Герман первым вышел на освещенную площадку перед домом, в руке его поблескивал знакомый уже Кольке серебряный нож. За ним, треща ветками двинулись и остальные.

— Сеньор Малетто, не так ли? — вежливо осведомился Герман — Насколько я понял, вы удерживаете в своем доме детей, причем против их воли. Не соблаговолите ли вы их отпустить?

— Детей? — итальянец наигранно развел руки в стороны — Каких детей? В моем доме нет никаких детей. В нем живу только я. Впрочем, в нем еще проживают актеры моего театра, но по отношению к куклам это слово звучит не слишком верно.

Малетто три раза хлопнул в ладоши и из открытой двери дома послышались тихие, как будто детские, шаги. Чуть позже из нее стали выходить куклы, с ниточками на руках и ногах, одетые в пестрые костюмы и словно сошедшие со страниц книг по истории Комедия дель Арте — Бригелла, Уберто, Грациано, Коломбина…

— Марюта? — неверяще прошептал Ржавый, глядя на куклу, изображавшую служанку — Карась, вон же Марюта!

— Теперь уже нет — согнулся в полупоклоне Малетто — Это Фьяметта.

— На перо падлу надо ставить — Карась тряхнул рукой, с щелчком выкидывая узкое лезвие ножа, другой он отодвинул застывшего Ржавого себе за спину — Ну что, псина, айда к блатному?

— Идиото — даже как-то с жалостью посмотрел на него итальянец — Ну почему все сразу хотят меня убить, и никто не хочет посмотреть перед этим мой гениальный спектакль?

— Я театры не люблю, там в буфетах коньяк бодяжат — кошачьим шагом Карась начал приближаться к итальянцу, на его лице играла улыбка — Начальник, ты же если что покажешь, что это была самооборона?

— Меня здесь вообще не было — ответил Герман, обходя итальянца с другой стороны.

— Нет, нет, нет — Малетто сделал два шага назад — Надо говорить: 'Нас больше не будет'.

Он снова хлопнул в ладоши и крикнул что-то на итальянском.

Колька даже не заметил, как куклы спрыгнули с крыльца дома и подбежали к ним.

— Ай! — нож Карася упал на землю, в его руку вцепилась кукла в костюме служанки. Вслед за ножом на снег брызнула кровь, похоже было на то, что мелкая тварь попросту вгрызлась в руку вора.

Что было с Германом Колька не видел, поскольку его шею захлестнула тонкая, но прочная нить, перед глазами появилось кукольное детское лицо в колпаке и круглых очках.

— Хи — хи — хи — рассмеялось оно и свело руки, затягивая удавку все сильнее.

Перед глазами Кольки поплыли круги, ноги подкосились, уже стоя на коленях он вцепился руками в нить, пытаясь ее разорвать или хотя бы растянуть…

— Что же ты делаешь, лиходей! — как будто сквозь вату услышал Колька — Снова ты за свое!

— Уйди, старик — в голосе Малетто прозвучала неподдельная злоба — Я пожалел тебя в прошлый раз, в этот не пощажу!

— Пожалел ты, как же — голоса стали уплывать вдаль, в ушах бешено застучало, и Колька понял, что это похоже конец…

Именно в этот момент он понял, что может дышать. Судорожно вздохнув, Колька схватился за горло — нити не было.

— Братие! — голос старика был силен и звонок — Нет мне прощения, то мне ведомо, да и не себе я помощи прошу! Души-то детские пожалейте, безвинны они. Помогите мне, братие, не совладаю я один с ним!

Гулкий и глухой удар колокола ошеломил Кольку, он шел как будто из-под земли.

— Чего это? — услышал он шепот Карася.

— Не знаю — слова пришлось выдавливать, горло было как будто чужое, вместо привычного голоса раздавалось словно змеиное шипение.

Карась оказался рядом с Колькой, одна рука у него была в крови, кожаная куртка была нескольких местах располосована.

— Проклятый старик — Малетто озирался и хлопал в ладоши, куклы столпились вокруг него.

— Гляди — Карась ткнул пальцем в сторону кустов, Колька повернул голову туда и удивленно заморгал.

Из темноты выходили люди в черных рясах, с крестами на груди, у каждого из них в руке был факел.

Итальянец, увидев монахов — черноризцев, что-то завопил на итальянском, куклы бросились к дому, он поспешил за ними, обернувшись на ходу -

— Глупцы, вы думаете, что театр Малетто на этом закончился?

— Братие, поспешите! — надсадно крикнул старик — Уйдет, окаянный! Нельзя, чтобы он дверь закрыл.

Малетто почти успел захлопнуть дверь. Почти.

Дом вспыхнул так, как будто его облили бензином и одновременно подпалили с разных сторон. Вспыхнула и фигура Малетто, стоящего на крыльце у самой двери, ярко — красный огонь как будто пожирал его изнутри, полыхала кукла Арлекина, которую он так и не выпустил.

— Спасибо вам, братие — поклонился в пояс монахам старик — Спасибо, что отозвались, что подсобили. Знаю, не простили вы меня, но то мой крест.