Отдельный 31-й пехотный

— Этого для тебя достаточно? Обычно люди хотят мести… — наклоняет голову она, пристально глядя на меня своими горящими глазами: — ты хочешь мести?

— С моей стороны было бы лицемерно так поступать, — пожимаю я плечами: — в конце концов человек убивает не только потому, что хочет есть или ему нужна шкура для одеяния. Люди убивают и просто так, забавы для. В чем же разница, почему твои деяния так осуждаемы людьми? Просто потому, что ты убиваешь людей. Ну, с точки зрения других видов человек — еще более страшное существо чем ты. Не думаю, что людей бы остановило появление разумных коров или овец, в конце концов люди хотят есть. Так что… кто я такой, чтобы судить тебя? Мне достаточно и того, что ты не убиваешь без необходимости.

— Вот как… — она отступает назад и садится на кровать: — наверное тогда тебе следует знать что когда-то и я была человеком.

— Правда? — я сажусь с ней рядом, продолжая расстегивать рубашку: — ты мне пуговицу оторвала…

— Да. Но это уже совсем грустная история… и давай об этом в следующий раз. Сейчас же… сейчас — тебя не отталкивает тот факт, что, будучи человеком я убивала других людей?

— Это не… хорошо. Но и я тоже убивал других людей. Не мне тебя судить, Акай. Все что я делаю, здесь и сейчас — стараюсь выжить сам и обеспечить выживание и защиту своим родным и близким. Мы с тобой союзники. Мы с тобой в одной лодке. Тебе нужна мужская инь, а я могу дать тебе ее. Мне нужно, чтобы ты перестала убивать направо и налево… но возможно нужно что-то еще. А тебе нужна эта клятая мотоколяска, хотя я понять не могу за каким лядом!

— Ты не понимаешь! Она такая… красивая! — глаза у кицунэ впервые за время нашего разговора — перестали светить красным и стали бирюзовыми, в них появился мечтательный отсвет: — она такая быстрая! Словно ты едешь на Небесной Колеснице! Ты когда-нибудь катался на Небесной Колеснице? Ну конечно нет, ты же смертный! Это непередаваемо! Я… очень хочу такую колесницу! И я не хочу срывать с тебя шкуру, но ты не оставляешь мне выбора! Я пойду и искалечу твоих наложниц из Ся!

— Стой. Погоди. Прекрати. Давай лучше так — ты окажешь мне услугу, а я так и быть, куплю тебе эту мотоколяску. Но только с условием соблюдения первого договора.

— Правда?! — ушки на голове у нее зашевелились и встали торчком: — правда-правда?

— Правда. Но чтобы я больше про «сдеру шкуру и искалечу» не слышал! Это ж нарушение первого договора!

— Да знаю, я знаю! — закатывает глаза она и качает головой: — не собиралась я нарушать! Мне просто эта штуковина нужна!

— Как представлю себе, что кицунэ, многохвостая лисица, дщерь Инари, Любительница Тофу, Возлюбленная, Обладающая Даром Проницательности — по столичным улицам на мотоколяске носится будет — так у меня сразу что-то в голове лопается. — признаюсь я: — и зачем тебе мотоколяска?

— Затем! Я должна тебе услугу, а ты завтра купи мне эту штуковину!

— Она кстати не так уж и хорошо пахнет. — предупреждаю я: — и грохочет. А у тебя нюх и слух острые и…

— Ой, знаю я! Просто купи!

— Хорошо. Но…

— Тихо! Сюда кто-то идет! — она поводит носом, словно принюхиваясь: — рядом уже!

— Что? — я едва успеваю заметить, как она — стремительно прыгает вверх и прилипает к потолку, гляди на меня и прижимает палец к губам. В дверь раздается тихий стук.

— Не спишь? — голос из-за двери. Моя кузина. Ай Гуль, Ледяная княжна. Девушка, к которой я не должен испытывать ничего, кроме братской любви.

— Да… не спится как-то. — признаюсь я.

— Я войду? — и дверь открывается, не дожидаясь ответа. В мягком свете одинокой свечи-ночника она похожа на плывущий по волнам парус, в своем легком халате, босые ноги ступают по пышному ковру совершенно бесшумно.

— Знаешь, я тут подумала… — говорит она, присаживаясь на кровать рядом со мной: — если ты ничего не помнишь… наверное будет лучше, если я тебе напомню… — и ее глаза вдруг оказываются совсем рядом…

Откуда-то с потолка доносится тихий кашель. Поперхнулась, лисица…

Глава 23

— Доброе утро, Владимир Григорьевич! И вы тут! Уже прошли проверку на ранг? — раздается голос, и я оборачиваюсь. Молодой человек в мундире корнета от кавалерии, как же, помню. Тот самый, что стоял на приеме вместе с тремя другими, спорили о вооружении.

— И вам доброе утро! — прикладываю я два пальца к козырьку фуражки: — да, прошел. Говорят, седьмой ранг, бумаги выдадут завтра.

— О! Седьмой ранг! Поздравляю. Это… немалое достижение. — кивает мне молодой человек, а я пытаюсь вспомнить его имя. Как же его там? Он же представлялся вчера…

— Игорь Велесович! — окликают нас. К нам подходит еще один из вчерашней компании, а я облегченно вздыхаю. Точно, Игорь. Этого звать Игорь, а подошедшего к нам — Роман. Уж Романа-то я не забыл. Тем более что это барон Унгерн-Штернберг, потомок рыцарей и воинов, человек, заключающий безумные пари.

— Доброе утро, Роман. Вы еще не передумали? Ваше пари — чистое безумие. — отговаривает своего товарища Игорь, но тот качает головой и смотрит на меня в упор.

— Владимир Григорьевич! — чеканит он, глядя на меня в упор: — прошу простить мое вчерашнее поведение! Я не подозревал что вы и есть тот самый Уваров!

— Ну что вы, Роман Теодорович… — отвечаю я: — какие могут быть обиды! Мне скорее льстит мысль о том, что даже такие люди как вы знают о моих скромных деяниях на Фронтире.

— Мне очень нужно с вами поговорить. — добавляет он и отводит взгляд в сторону: — пожалуйста, Владимир Григорьевич!

— Конечно. Проверку на ранг я прошел, остаток дня я свободен. Почему бы и не поговорить. — пожимаю плечами я. Действительно, моя кузина прямо с утра упылила «по делам», ее куда-то в губернию вызвали, то ли Прорыв там, то ли волколаки развелись — так и не понял. Правда, проснутся… вот так — было некоторым шоком. Я вспоминаю сегодняшнее утро…

— Доброе утро, кузен! — раздается голос и что-то мягкое касается моего носа. Открываю глаза, пробуждаясь ото сна и некоторое время моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд. Где и я? И что… ах, да. Вчера Ай Гуль пришла ко мне в спальню и поцеловала! Совсем не сестринским поцелуем! Прямо в губы и я даже язычок ее почувствовал. Но продолжения банкета не последовало, мы просто лежали рядом, обнимались и разговаривали о каких-то пустяках, а потом — заснули.

— Ага, проснулся. — констатирует факт Ай Гуль, сладко потягиваясь и зевая: — Аоуу! Вставай, лежебока, у тебя проверка с утра. Я тебе автомобиль с Василием оставлю, он тебя туда и обратно довезет. А за мной из Министерства экипаж пришлют… я денька два-три в губернии проведу… неохота! Опять грязь, кровища, демоны эти безродные, еда отвратительная, а какие там номера в гостиницах… разве что клопы не ползают. — грустит она.

— И часто тебя так вызывают? — спрашиваю я, привстав на локте.

— Как на мой вкус — так слишком часто, — отвечает она, вставая с кровати и распахивая шторы, впуская дневной свет. Потягивается, сладко так потягивается чертовка и не понимает, что стоит напротив окна и что свет… он же проникает сквозь ее невесомую ночнушку! И что я все вижу, прозрачные контуры ткани и под ней… она еще и на цыпочки встала!

— В общем ты пока тут к светской жизни привыкай, все равно после присвоения ранга тебя на другое место службы переведут — заключает она, прекратив свои соблазнительные потягивания и прикрывая рот рукой: — но к маменьке и папеньке в поместье без меня не вздумай поехать! Съедят. Или поженят. Еще неизвестно, что хуже. Лучше всего — не высовывайся из особняка, сдал на ранг и обратно… только бесполезно же тебе об этом говорить…