Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

Говоря о мистике, он прежде всего обращает внимание читателя на то, что восточная школа безмолвия духовно очень близка к Византийскому исихазму и что именно «поразительный опыт мистиков положил начало богословию, которое принято называть апофатическим, или [264] .

С другой стороны, доброе отношение отца Александра к личности Конфуция не мешает ему написать о его учении, что «эта доктрина являлась общечеловеческим соблазном» [265] . Ибо и на Западе, и на Востоке во все времена возникали попытки «устранить высшие запросы духа из сознания человека и прикрепить его конечную цель к земле».

264

Мень А. У врат молчания. М., 1992, с. 64.

265

Там же, с. 47.

В глубокой заинтересованности отца Александра религиями Востока есть и ещё одна причина: мы можем наблюдать множество аналогий между духовными проблемами того времени и поисками сегодняшними — например, подобие мотивов, ведущих к разочарованию в официальных доктринах, в приземлённых идеологиях, в рационализме.

С фактом очевидного духовного кризиса «христианство закрытого типа», как всегда, не видит нужды считаться. А от возможной конкуренции со стороны других религий по привычке думает спастись с помощью государственных границ и противоестественных законов.

Но сегодня, в отличие от прежних времён, положение у закрытых религий стало намного труднее, ибо границы между странами исчезают и информационные барьеры рушатся. Люди получили возможность выбирать, а выбрав, оставлять привычную культурную оболочку (особенно, если она себя чем-то скомпрометировала) ради экзотических или эзотерических культов.

Отец Александр такую ситуацию предвидел. В своём третьем томе он деликатно, но достаточно убедительно объясняет, что вся экзотика восточной мистики только внешняя. С другой стороны, он считал необходимым научить современников разбираться в основах восточных вероучений. В XX веке кришнаизм и йога широко распространились во всём мире. Однако критика христианскими священниками этих учений, часто не только не конструктивна, но отличается ещё и злобным поношением, обвинениями в демонизме и тому подобное. Естественно, разумного человека такая критика не убеждает.

А вот отец Александр в своих книгах уделяет этим мировоззрениям достаточно много места. Так, о йоге он начинает свой рассказ в третьем томе и заканчивает в шестом. Это подробный анализ, который может стать хорошим пособием для священников в тех случаях, когда им приходится вести диалог с адептами йоги.

Но главное место в третьем томе, конечно, отведено буддизму, причём отец Александр, как всегда, очень большое внимание уделяет основателю учения. Само возникновение буддизма, по мнению автора, не в последнюю очередь объясняется личностью Будды.

«Удивительная притягательность и тонкое психологическое чутье, — пишет он, — нежный вкрадчивый голос, привлекательная внешность, ореол святости и бесстрастия — все это не могло не оказывать колоссального воздействия на окружающих» [266] .

Другим преимуществом Будды был его простой и ясный язык, на котором он говорил об очень важных вещах.

Но, конечно, не только внешними факторами объясняет автор популярность Будды и его учения, ведь буддизм обещал миру Спасение–Отца Александра часто спрашивали на лекциях о сходствах и различиях буддизма и христианства, ведь и то, и другое учение говорят о Спасении.

266

Там же, с. 122.

Так вот, несмотря на то, что многие обрядовые стороны в них совпадают, «в буддизме, — писал отец Александр, — различия между восточными религиями и христианством достигают своего апогея». И главная причина тут в том, что по своей сути христианство есть религия воплощения, а буддизм — развоплощения. Кроме того, в оригинальном буддизме нет попыток обрести Живого Бога. Если в Упанишадах и Махабхарате такое стремление есть, то Будда уже отвергает все, кроме трансцендентного. Это значит, что «Бог как Творец, как Разум, как Любовь, Бог, изливающий Свою благодатную мощь на созданную Им вселенную, был неведом Будце» [267] . В результате такого анализа отец Александр называет Будду атеистом, а созданный им буддизм странной религией без Бога.

267

Там же, с. 146.

И все-таки отец Александр оценивает историческое значение Будды положительно. «Его величие, — отмечает он, — заключается в том, что он провозгласил Спасение главной целью религии, хотя и не мог спасти мир. Но, впрочем, кто из людей смог бы совершить это? Будда был поистине достоин любви и уважения». Так автор заканчивает свой третий том «У врат молчания».

В конце этой книги есть статьи–приложения, среди них весьма актуальный сегодня рассказ о Перевоплощении, Реинкарнации. Всем, кто когда-либо присутствовал на лекциях отца Александра и слышал задаваемые ему бесконечные вопросы о Перевоплощении, не надо объяснять, насколько актуальна эта тема.

В четвёртом томе — «Дионис, Логос, Судьба», посвящённом древней Греции, отец Александр поставил перед собой серьёзнейшую задачу: проследить зарождение и развитие ряда идей, которые в дальнейшем оказали значительное влияние на становление европейской культуры и на развитие Вселенской Церкви. Действительно, «мученики и апологеты, учители и Отцы Церкви в большинстве своём, — пишет отец Александр, — были сынами греко–римского мира» [268] . А уже через них культура Древней Эллады оказала огромное влияние на все христианство. Автор ссылается на известные слова св. Иустина Мученика, считавшего, что для будущего восприятия Евангелия почву подготовили и учение Платона, и мировоззрение стоиков, и размышления философов.

268

Мень А. Дионис, Логос, судьба. М., 1992, с. 7.

Однако хорошо известно, что духовная подготовка не означает приобретение только положительного опыта. Часто бывает наоборот — разочарование в избираемых целях, в ложно понятых идеалах, в неправедных средствах скорее приводит к настоящему обращению. Так вот у жителей Эллады было более чем достаточно причин пережить необходимый для обращения духовный кризис. Романтические представления о прекрасной Элладе, о Золотом веке, о некоей обетованной и спокойной земле после исследований историков XIX — XX вв, оказались не более чем мифом, унаследованным Европой от позднего Возрождения. И легенда оказалась весьма далека от действительности. На самом деле, Греция так же, как и другие страны и культуры, имела все атрибуты, свойственные порочным магическим цивилизациям, «она была полна зверств, предательств, насилий, безумия и фанатизма. Она знала и коррупцию властей, и преследование инакомыслящих, и жестокий деспотизм» [269] .

269

Там же, с. 9

Но в том же XIX веке, утверждает автор, в результате исследований религии и философии «заново была открыта мистическая Эллада, суровая и трагичная…обнаружилась удивительная близость путей Греции и Востока». Древней Элладе были знакомы и вера в Судьбу, и оргиастические культы, и как итог развития, — «пессимизм и уныние, растерянность и отвращение к жизни. Мы обнаруживаем в ней мистическую тоску и проповедь аскетизма» [270] .

Правдивый анализ поисков истины в Древней Греции, который предпринимает отец Александр на страницах четвёртого тома, особенно важен для христиан Восточной Церкви, которая многими корнями уходит именно в эту культуру.

270

Там же, с. 9.

Не пересказывая содержания всей книги, хотелось бы выделить несколько самых важных тем и, прежде всего, обратить внимание на те страницы, которые содержат анализ греческих религиозных форм, связанных с радикальным спиритуализмом. Ведь именно через религиозную и философскую мысль древней Греции проникли в раннехристианские общины такие заблуждения, как манихейство, другие гностические культы и различные церковные ереси. Их общей отличительной особенностью было выхолащивание из христианства тайны Воплощения.